ОТДУШИНА

№ 2007 / 49, 23.02.2015

Что такое газета в жизни литературного критика? Это единственная возможность быстрого выхода к читателю со своим, интересным и ему мнением, своевременного и точного попадания в суть, сердцевину насущной проблемы. Толстые журналы, особенно теперь, заменить газету никак не могут. Теперь такую возможность мгновенного отклика дает критику мировая сеть ИНТЕРНЕТ, но, как показывает опыт, пока она не обладает общественным весом и влиянием печатного слова, «быстрые» острые публикации в сети просто замалчиваются, старшее поколение вообще там не бывает. А вот печатное, газетное острое слово заставляет шевелиться, злиться, отвечать, нервничать; гладким чиновникам местные лакеи сразу сокрушённо приносят номер с неприятной статьёй, и опытные начальники начинают угрюмо переглядываться, перезваниваться по мобильникам и перетирать возможные реакции высшего руководства (народное мнение там никого абсолютно не интересует). Ибо мы всё ещё живём в «совке», и он только нарастает.
Значение «Литературной России» в жизни критика, моей в частности, понятно лишь при воспоминании о сложностях нашей литературной жизни и журналистики советских лет. Существовал тогда и отчасти сохранился ловко придуманный и сбалансированный комплекс литературных партий, журналов и газет с разной степенью защиты от нежелательных авторов, «непричёсанных» мнений и острых статей, печатавших только «своих» и послушных. Критику, то есть мне, приходилось между ними лавировать, пробиваться к читателю со своим словом, учитывать все их, печатных «органов» и редакторов, малосимпатичные особенности, хроническую групповщину и непрерывно меняющуюся «линию партии», пользоваться их надутым самомнением и неизбежными склоками, своими личными связями. Действовала дубоватая советская цензура, всюду на заднем плане маячили серые люди КГБ с непроницаемыми глазами и большим волосатым ухом, горазды были названивать в ЦК КПСС и Госкомиздат, писать печатные и тайные доносы с обвинениями в «антиисторизме» и «внеклассовом подходе» и мои дорогие коллеги-критики.
Я, например, прекрасно знал, что в «Литературной газете» бесполезно обращаться к завотделом критики, человеку «групповому» и к тому же всегда занятому устройством с помощью мощного «рычага» газеты литературных дел своих близких, не очень к этим делам приспособленных, – или сразу «зарубят» статью, или остановят её на уровне хитрого опытного шефа «Сыра» – В.А. Сырокомского. И шёл в соседний кабинет к Нине Подзоровой, и та, матерински поругав меня за неосторожность и молодую крайность мнений, стороной «протаскивала» мою очередную статью через лично мне знакомого зама Е.А. Кривицкого.
Могу то же рассказать о «Новом мире», «Неделе», «Юности», «Молодой гвардии», «Октябре», «Литературной учёбе», «Нашем современнике», «Волге», «Подъёме»: везде та же картина долгого и сложного просачивания сквозь редакционные рогатки, кружковые и личные пристрастия и самолюбия, постоянное давление на автора и умелое выкручивание рук (я с этим же потом столкнулся в «гусинской» редакции «Итогов», где в стеклянных боксах за «макинтошами» сидели ушлые компьютерные мальчики и девочки средних лет, печатающие за 100 баксов только себя и себе подобных, что они же теперь, выстаревшись, делают в мало- и неудобочитаемых «Отечественных записках» на очень неотечественные деньги), и везде я спокойно и успешно печатался, повернувшись спиной к возмущённым воплям критика той же «Юности» Инны Соловьёвой и исходившим от истероидной критикессы тогдашнего коротичевского «Огонька» политическим обвинениям в единомыслии с и по сей день неизвестной мне Ниной Андреевой (никогда не состоял в КПСС, никогда не читал суконного «письма» коммунистической старой девы, я писатель и состою по литературе, мне как критику и литературоведу есть что читать и о чём писать), но об этом в другой раз…
А «Литературная Россия» из этого «расклада» всегда как-то выпадала, ибо в среде московско-ленинградской писательской «элиты» высокомерно считалась серой, провинциальной, невлиятельной, «органом» без партийного лица, обслуживавшим российскую глубинку (а проще русский народ, этой средой презиравшийся как быдло) и «националов». А это сильно развязывало критику руки, позволяло избежать любой партийно-кружковой цензуры и либеральной возрастной истерии немолодых литературных дам обоего пола; печататься в этой «домашней» газете было легко и приятно, к тому же в гостеприимной редакции всегда работали свои ребята – неторопливый читатель Даля и И.Сахарова Иван Панкеев, симпатичный шалопай и балабол Саша Фоменко (он даже стал депутатом Думы, что характеризует не столько его, сколько Думу), грамотный и аккуратный Женя Ованесян и др., там имело вес мнение моих друзей Олега Михайлова, Володи Мирнева и других писателей, рядом со мной были одногодки – рано ушедший Володя Коробов, крутой и шумный боец Володя Бондаренко, пытался (безуспешно) стать критиком вяловатый вологодский аспирант Игорь Шайтанов, теперь за хорошие деньги в метрдотельском смокинге величественно (все-таки профессор!) объявляющий умело подобранным победителям и гостям премии «Букер», что кушать подано. Да, мы часто и дружески собирались в редакции «Лит.России» и выпивали, но и кричали, спорили, смеялись соленым шуткам, нам по молодости было о чём говорить друг с другом. Теперь не то…
Я публиковал здесь лучшие свои вещи и за них в 1978 году был принят без книги в Союз писателей СССР, потом собрал статьи в первую свою критическую книгу (1980) и получил за неё первую премию на Всесоюзном литературном конкурсе имени А.М. Горького, деньги тут же прогулял с лихими друзьями (в этот момент их почему-то стало очень много) и окололитературными весёлыми девушками (среди них были ныне известные очень православные поэтессы и очень боевитые феминистки) в ЦДЛ, куда теперь я, русский писатель и учёный, и заглянуть не могу со своей грошовой пенсией, которую неописуемо добрая власть обещает в декабре увеличить аж на 300 рублей – такова цена моего скромного голоса на выборах «всенародного одобрямса».
Позволим себе один занятный пример из собственной литературной судьбы. Автор этой статьи на заре туманной юности начинал именно как критик, и к тому же шумный, вызывавший общее раздражение и споры (никому не нужна реальная правда о себе любимом), и как-то при полном согласии не шибко прозорливой редакции поместил в газете «Литературная Россия» самую обычную, «проходную» рецензию на сборник прозы Василия Шукшина «Беседы при ясной луне». И высказал там довольно банальную мысль: эта книжечка маленьких рассказиков будет повесомее иных романов. Да, не очень ново, но в данном случае это была реальная правда, шукшинская проза быстрая и в то же время густая по живому слову и цепкой, острой мысли, вычеркнуть из неё ничего нельзя. И сразу выяснилось, что такая правда никому не нужна.
В те блаженные времена свежая газета утром уже лежала в почтовом ящике подписчика, и отклик приходил сразу. А члены редколлегии получали свой номер днём ранее прямо в редакции. Неожиданно позвонил утром домой главному редактору «Лит.России» (кажется, это был бесцветный М.М. Колосов) человек очень тогда весомый – прозаик Пётр Лукич Проскурин, лауреат всех премий и обладатель всех регалий, чьи объёмистые, несколько бесформенные романы о страданиях Захара Дерюгина переиздавались, экранизировались и т.д. Это был суровый разнос, причём тяжеловесное и капризное неудовольствие маститого писателя вызвала именно моя скромная рецензия и именно фраза о малой реальной весомости пухлых романов, невольно потребовавшие от величественного романиста творческого понимания этой строгой художественной формы, литературной культуры, уважения законов выбранного «большого» жанра прозы.
Каюсь, никогда не читал ни одной книги Проскурина и совсем не думал о нём. Но сразу понял смысл солдатской поговорки «Пуля виноватого сыщет». Знаю, что Шукшин успел эту рецензию прочитать, но вот его мнения, увы, не услышал. А жаль, оно для меня как критика куда ценнее и интереснее… Впрочем, помню замечательное, очень уместное в данной ситуации шукшинское суждение: «Критическое отношение к себе – вот что делает человека по-настоящему умным». Отношу его не только к писателю, но и к честной критике, воспитывающей в нём такое строгое, честное отношение к себе и своим творениям. Однако честную критику у нас не любят, что и подтвердили последовавшие за директивным звонком обиженного лауреата запоздалые репрессии писательского руководства против меня и редактора.
Когда для писателей настали тяжёлые времена и когда новый главный редактор «Нашего современника», Станислав Куняев, который ранее, ещё при Сергее Викулове, в сильном ЦДЛовском возбуждении подарил мне свою «современниковскую» книгу статей о поэзии с пышной надписью как хорошему русскому парню и талантливому критику явно в расчёте на мою хвалебную рецензию (теперь после этих возбуждений у него начались возрастные провалы в памяти, и он в мемуарах уверяет, что этого не было и что он узнал меня как очень скучного критика, лишь придя в журнал – ха-ха!), выдавил меня по настоятельному требованию приставленного к нему хитреца-«литературоведа в штатском» из журнала, где я много и заметно печатался без малого двадцать лет (о чём написано даже в вузовском учебнике «История русской литературной критики», но чего почему-то не знает теперешний главный редактор этого журнала), когда от меня после ухода из редакции моего друга Володи Семёнова отвернулась «Молодая гвардия» и меня, известного учёного и члена Совета по критике СП России, вышибли с подачи моих дорогих толерантных коллег из отдела критики при всех этих неизвестно откуда взявшихся Соломоновых и прочих Изюмовых из «ЛГ», только «Литературная Россия» на родине и «Русская мысль» в Париже (теперь она за идеологическую вредность ловко прикрыта и куплена на российские деньги тамошними «нашими» людьми, а архив газеты вывезен в Москву) поддерживали и печатали меня.
Когда ответственный работник правления СП России с ведома и молчаливого согласия этого очень православного правления и руководства Московского литфонда захватил выделенную мне квартиру во Внукове, только «Литературная Россия» напечатала мой протест, на который, разумеется, никто из очень дорогого (чей это личный маленький коттеджик строило почему-то на церковной земле почему-то управление делами СП России?) писательского начальства и выделивших мне эту квартиру членов правления Московского литфонда так и не счёл нужным ответить оскорблённому и ограбленному с их ведома и согласия (а если нет – что же вы десять с лишним лет молчите?) писателю. И теперь эта скромно и трудно существующая русская газета постоянно публикует самые острые мои статьи и заметки, распространяет их в вяло живущую на скудном информационном пайке жизнерадостного государственного ТВ российскую глубинку.
Это не забывается и дорогого стоит. Спасибо!Всеволод САХАРОВ