ПОСЛЕДНИЙ НАШ ДЕРЕВЕНЩИК

№ 2008 / 46, 23.02.2015


Известный писатель Алексей Варламов однажды признался журналистам «Российской газеты»: «Я очень люблю Бориса Екимова. Если вы хотите понять, как живёт современная Россия, надо читать его» К 70-летию Бориса Екимова

Известный писатель Алексей Варламов однажды признался журналистам «Российской газеты»: «Я очень люблю Бориса Екимова. Если вы хотите понять, как живёт современная Россия, надо читать его» («РГ», 2008, 27 февраля). После прочтения двух последних екимовских повестей я тоже горячо полюбил этого автора за удивитель-ную совестливость, которой столь остро не хватает произведениям современной литературы, за крестьянскую тактич-ность и чувство меры, за органичную простоту языка и отсутствие в нём ныне модных постмодернистских ужимок, за глу-бинную мудрость рассказанных житейских историй, за «сдержанную, но оттого особенно трогающую поэтичность слога», по выражению критика Андрея Немзера («Время новостей», 2008, 13 марта), а главное – за великую русскую доброту, могучая симфоническая музыка которой наполняет всё творчество прозаика, за бережное и человечное отно-шение писателя ко всем своим персонажам.
Согласимся с Владимиром Бондаренко: на сегодняшний день Борис Екимов по сути является последним представителем легендарной «деревенской» прозы, родниковый живительный ключ которой, как это ни прискорбно со-знавать, почти полностью и окончательно иссяк в наши дни. Многих блистательных представителей этого животворного источника, увы, давно нет в живых. Из некогда многочисленной колоритной плеяды прозаиков-«деревенщиков» сегодня остались лишь «последние из могикан» – Василий Белов, Валентин Распутин да Борис Екимов. Од-нако ни Белов, ни Распутин вот уже несколько лет не выступают на страницах «Нашего современника» с новыми произве-дениями, и хотя нам очень хочется надеяться, что они ещё сумеют создать какие-нибудь непревзойдённые шедевры, по силе равные эпическому «Прощанию с Матёрой» и трогательному «Привычному делу», вряд ли этим светлым лучистым надеждам суждено сбыться. В «Живом журнале» Владимира Бондаренко я недавно прочёл горькую неутешительную за-пись: «Печаль и тоска – от тяжёлого состояния здоровья Белова. Думаю, ему уже не надо появляться на публике, надо – как Солженицын последние годы – изредка принимать дома». У Распутина со здоровьем тоже сейчас не лучше. Зная, что два года назад в страшной авиакатастрофе погибла его единственная дочь, в этом трудно усомниться.
До писательства ли ему сейчас? Тем не менее так хочется верить, что, несмотря на столь хлёсткий и беспощадный удар судьбы, Валентин Григорьевич всё же найдёт в себе силы вернуться к творчеству. Во-первых, потому, что он все-гда был сильным, мужественным и волевым человеком. А во-вторых, помнится, он сказал в одном интервью несколько лет назад, после публикации последней своей повести «Дочь Ивана, мать Ивана»: «Хочу написать хорошую, светлую кни-гу о любви. Я понимаю её шире. Как любовь человека к человеку, к родной земле, к своей Родине, несмотря на всё то, что происходит». Будем с нетерпением ждать появления этой книги.
А вот выхода новых вещей Бориса Екимова, слава Богу, подолгу ждать не приходится. Его замечательные проникно-венные рассказы регулярно печатаются в «Новом мире». Нынешний же, 2008 год стал важной вехой в творческой био-графии писателя, ознаменовавшись публикацией самой крупной, лучшей, с моей точки зрения, его повести «Предпола-гаем жить» в двух новомирских номерах (№№ 5, 6). Другим знаковым событием данного года было получение прозаиком премии Александра Солженицына «за остроту и боль в описании потерянного состояния русской провинции и отраже-ние неистребимого достоинства скромного человека; за бьющий в прозе писателя источник живого народного языка». Поскольку я считаю премию Солженицына наиболее объективно отражающей реалии современной русской литературы (не чета пресловутому «Русскому Букеру» и «Большой книге»), я искренне рад, что она в очередной раз досталась про-должателю лучших отечественных литературных традиций.
Главным образом Борис Екимов известен как автор рассказов. Широкую популярность принесло ему «Холюшино по-дворье»; за ним последовали другие остросовременные произведения. Мне же наиболее понравились рассказ «Фети-сыч» о сознательном девятилетнем мальчике, спасшем школу от неминуемой гибели ценой собственной устроенной жизни, и глубинная «Белая дорога» о блаженном сапожном мастере Стёпе. Хотя, говоря о «Фетисыче», отчасти согла-шусь с писательницей Лидией Сычёвой в том, что Екимов всё же «нафантазировал явление мальчика Якова» («ЛР», 2008, 25 апреля). С возрастом своего персонажа писатель несколько перегнул, так что вещь в итоге получилась не вполне правдоподобной. Понятно, разумеется, что крестьянские дети рано становятся взрослыми – жизнь обязывает. Но чтобы в девять лет школу на своих плечах держать и занятия в ней проводить, не уступая пожилой опытной учительни-це!.. Пятнадцати-шестнадцатилетнего парня на месте Якова ещё можно себе представить: в Гражданскую войну, как из-вестно, шестнадцатилетние ребята целыми полками командовали, но как может руководить школой неоперившийся тре-тьеклассник?! Да и говорит екимовский Фетисыч слишком уж по-взрослому. Тем не менее, повторюсь: завышение воз-раста главного героя ничуть не испортило моего общего восторженного впечатления от произведения, и нисколько не помешало «Фетисычу» остаться моим любимым рассказом Бориса Екимова.
Однако моё знакомство с творчеством сегодняшнего юбиляра началось не с рассказов, а со знаменитой его повести «Пиночет», в своё время породившей оживлённую полемику в печати. Если в произведениях малой формы Борис Еки-мов выступает продолжателем линии Чехова и Шукшина, то «Пиночет» стилем своим – аскетичным, задушевным, вдумчивым и ненатужным – напомнил мне повести Фёдора Абрамова, с которыми я впервые по-знакомился в одиннадцатом классе и потом несколько раз перечитывал, будучи студентом. Тематика екимовской повес-ти показалась мне актуальной и новаторской в деревенской прозе, где почти отсутствуют деятельные и активные герои, но, к сожалению, чрезмерно выраженная идейная составляющая, на мой взгляд, превратила «Пиночет» в большой очерк, сведя к минимуму художественные достоинства. Лишь последняя глава повести, где сердобольная сестра Коры-тина Катерина (вызывающая, кстати сказать, намного больше симпатий, чем суровый, скупой на чувства брат), ласкает телят, вспоминая своё хуторское детство, заставляет читателей умилиться и просветлеть лицом. При этом я полностью разделяю негодование критика Павла Басинского по поводу того, что некоторые журналисты видят в авторе «Пастушьей звезды» лишь очеркиста да публициста. Разумеется, такой подход к творчеству лауреата солженицынской премии страдает однобокостью и фактически неверен. Но я сейчас говорю не про творчество Екимова в целом, а кон-кретно про повесть «Пиночет», образ главного персонажа которой, на наш взгляд, выписан излишне прямолинейно и по-тому производит скорее отталкивающее, нежели притягательное впечатление. Борису Петровичу можно и нужно было прорисовать своего Корытина глубже, рельефнее, основательнее: подробно выписать его прошлое, показать взаимоот-ношения героя с хуторскими жителями не только в работе, но и в быту. Нам было бы весьма любопытно узнать и о том, как сложилась дальнейшая судьба председателя колхоза, чем закончился его жизненный путь, а то повесть как-то вне-запно и неожиданно оборвалась, словно надоело прозаику писать её и решил он, создав десять глав, поставить-таки точку и отдохнуть от литературного труда.
Подчеркнём: мы отнюдь не считаем себя вправе давать советы одному из лучших российских писателей современно-сти; всё перечисленное – лишь наши благие читательские пожелания, и не более того. Впрочем, понятно, почему «Пино-чет» получился художественно невыразительным: его автор ставил перед собой прежде всего не художественные, а идейные задачи – рассказать о преступном развале колхозов и хуторов на своей земле, о своих земляках, оставшихся без работы и в нищете с падением советской власти, о необходимости становления у власти крепкого энергичного хозя-ина, который не колеблясь наведёт на разграбленном, стремительно увядающем селе порядок по законам совести и справедливости. «Придёт человек! Хозяин придёт!» – грозно и разъярённо восклицает в разговоре с Корытиным старый агроном Петрович. Эти слова являются ключевыми для осмысления повести Бориса Екимова. Причём нетрудно дога-даться, что они относятся не столько к конкретному донскому селению, сколько ко всей стране, к вожделенным чаяниям всего народа в ельцинской России, увязшей в разрухе, безвластии, жестокости и эгоизме. Поставленные перед собой идейные задачи донской писатель решил блестяще, ёмко и убедительно.
Лучшей же повестью Бориса Петровича Екимова мне представляется эпическая «Предполагаем жить», недавно уви-девшая свет на страницах «Нового мира». Она во многом отличается от прежних екимовских повестей. Прежде всего по-ражает эпический размах во всём, начиная от объёма и количества персонажей и заканчивая пологим, величавым и безмятежным, словно воды вечного Дона, текучим стилем. А какая глубинная бездонная философия заложена в этой масштабной вещи, как тесно она связана с современностью! Ярким лейтмотивом повторяется простая пушкинская мысль о том, что мы с вами живём не настоящей, а мелочной суетной жизнью, предполагая жить спокойно и счастливо, зани-маясь своим любимым делом, только лишь в старости. Но ведь старость может и не настать – каждому Богом свой срок отмерен. Вот горячечно исповедуется Илье Хабарову, одному из центральных героев повести, сосед по больничной па-лате: «Я… дал слово, пусть в шестьдесят лет не получилось. Дочке надо помочь, сыну. Наладить… Сейчас времена-то ка-кие? Бизнес. Но шестьдесят пять стукнет, уеду, твёрдо сказал. Уеду… и буду жить… Всем своим сказал: шестьдесят пять – и отрезано: на Дон, на хутор, и не трожьте меня. Дайте пожить!». А потом, сразу после этого разговора, он вдруг зава-ливается на пол и умирает от сердечного приступа. Так и не вышло у больного соседа Ильи познать вкус подлинной, ве-личественной в своей размеренности и тишине жизни, наедине с девственно чистой, радующей глаз природой. Не вы-шло пожить в своё удовольствие и у олигарха Феликса, который страстно мечтал поселиться на покое, по завершении всех своих бесчисленных масштабных проектов среди моря и не спеша изучать подводный мир – его лучезарные планы оборвала безвременная трагическая гибель при вертолётной аварии (хотя автор и не указывает впрямую, что Феликс погиб, а лишь отмечает «имеются жертвы», по скорбной интонации его слов, по горестным мыслям Ильи Хабарова в конце повести становится ясно, что непомерно богатый предприниматель всё же в аварии не уцелел). В той же верто-лётной катастрофе, по-видимому, погиб и дядя Ильи – добродушный и мягкосердечный Тимофей, работавший послед-нее время главным советником у Феликса, несмотря на шаткое здоровье. Он так желал однажды «проснуться, никуда не спешить, идти на прогулку» в просторную сосновую рощу, «собачку завести маленькую, для компании». Увы, не суждено было сбыться его столь близким, простым и понятным каждому человеческому сердцу планам.
И вот глядит младший Хабаров на суматошную в бешеном темпе своём окружающую жизнь и видит, как примитивно и тоскливо живёт старший брат – бизнесмен Алексей, занятый лишь безостановочным обогащением и накопительством и не желающий создавать семью, несмотря на свой оптимальный для семейной жизни возраст. Видит, что мать его из-редка задумывается об отдыхе и наслаждении жизнью, но не находит в себе сил устоять под напором старшего сына, упорно ратующего за расширение их семейной предпринимательской деятельности. Необычайно остро чувствует и со-знаёт Илья вcё, что происходит в жизни его семьи и судьбах других, даже малознакомых людей и по-христиански жале-ет всех, кому до сих пор не открылся сокровенный и божественный смысл понятия «жизнь», как открылся некогда ему са-мому в тягостном подземном заточении. И это безбрежное христианское милосердие, непостижимо широкая доброта делают питерского аспиранта Илью поразительно схожим с сапожных дел мастером Стёпой из «Белой дороги», который в годы жестокой Гражданской войны, никакой платы не прося, чинил ветхую обувь без исключения всем нуждающимся, и был, по справедливой мысли автора, тем святым, «каких посылает Бог на помощь в горькие годы».
Собственно, великая доброта и милосердие присущи не только Илье Хабарову, но и всем героям восхитительной еки-мовской повести: и отцу хабаровского семейства – сердобольному доктору-окулисту (история этого доктора, бесплатно лечившего больных земляков в тяжкие постперестроечные годы, по праву может быть названа лучшей частью повести – с таким состраданием и такой живой болью она передана донским писателем), и безгранично любящей своих сыновей вдове Хабаровой, и милой душевной тётушке Ангелине, и доброму дяде Тимоше, и даже умному, властному и расчётли-вому предпринимателю Феликсу. С одной стороны, автор отмечает в характере последнего наличие «жёсткой деловой хватки», «умения видеть далеко вперёд», «порой по-крупному, но по-умному рисковать», говорит об отсутствии «новояв-ленного барства», «желания пустить пыль в глаза», о том, что «все личные приобретения молодого хозяина подтвержда-лись нужностью или очевидной выгодой», что всё у Феликса было «просчитано, без эмоций». Однако в сюжетных линиях повести характер олигарха почему-то раскрывается прямо противоположным образом, и жёсткий в характеристиках прозаика хозяин в реальной жизни предстаёт перед нами абсолютно другим человеком: совестливым, участливым и ис-кренним, под стать доктору Хабарову и его младшему сыну. Удивляет и то, что у Феликса, как сказано автором, «всё про-считано, без эмоций», и вдруг он устраивает бесшабашную «гульбу на полсвета» с отмечанием дня рождения и броса-нием с вертолёта в море амфоры ценой в два миллиона долларов. То же касается и других деловых героев повести – предприимчивого Алёши Хабарова, его матери, преуспевающей в бизнесе, опытного и практичного советника миллиар-дера Феликса Тимофея: мы ожидаем от них в жизни сметливого хладнокровного поведения, а они чаще всего выказыва-ют детскую наивность и простодушие. Чем объяснить этот диссонанс между писательским словесным портретом персо-нажей и их поведением в жизненных ситуациях? Современный мир и в особенности мир капитала представляется го-раздо более жестоким и бессердечным, чем райская упоительная идиллия, изображённая Борисом Екимовым. Разуме-ется, юбиляр написал столь нежную и светлую повесть не потому, что не знает этой нехитрой истины. Просто по его за-мыслу данное произведение должно служить целебным бальзамом для читательской души, порядком уставшей от еже-дневного обилия негативных эмоций в бешеной коловерти нынешней жизни. Свой грандиозный эпический замысел ав-тор осуществил в полной мере.
Осуществить-то осуществил, но судя по всему, большая прекрасная повесть Екимова осталась в итоге незамеченной ни читателями, ни критикой. Скупые и поверхностные фразы газетных обозревателей, общие, ничего не значащие слова. С читательским мнением обстоит ещё хуже. В «Живом журнале» на глаза мне попался лишь один короткий комментарий. Главная мысль его состояла в следующем: «Уж на что хорошо написано «Предполагаем жить», а всё-таки с его (Екимова. – Д.К.) рассказами не сравнится». Я категорически не согласен с указанным заключением. Полагаю, что значе-ние последней екимовской повести ещё предстоит оценить критикам и историкам литературы. А вот с другим суждени-ем в комментарии: «Пока действие происходит в городе – это одно, а как только герой приезжает на хутор (любимое ме-сто действия у Екимова), так сразу возникает уже хорошо знакомый и любимый екимовский стиль» – напротив, готов со-гласиться всецело.
Ровно 70 лет сегодня исполнилось Борису Петровичу. По собственным заявлениям писателя, пишет он уже не так мно-го, как раньше. Оно и понятно: возраст. Вряд ли следует ждать от него новых духовных подвигов, подобных созданию объёмной и многоплановой последней повести. Хотя как знать. Помнится, в статье о Проханове в февральском номере «Дня литературы» я сделал прогноз относительно того, что «Пятая империя» станет заключительным крупным ро-маном прозаика-патриота. Но вот недавно узнал, что вышел новый его роман «Холм» и, судя по газетным рецензиям и отрывку из данной книги, напечатанному в «Дне литературы», прохановский «Холм» не только не уступает, но и превосхо-дит мощную «Пятую империю». Так что никаких прогнозов насчёт прозы Екимова делать сейчас не стану. Во всяком слу-чае, журнал «Новый мир» в настоящее время анонсирует новые рассказы создателя «Пиночета». Их-то мы будем ждать с большим нетерпением.

г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Дмитрий КОЛЕСНИКОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.