Что зависть делает с людьми

№ 2009 / 20, 23.02.2015

Только что в редакцию пришло очередное письмо от Андрея Тарханова. Как к нему относиться, мы уже и не знаем. И вообще, надо ли отвечать на грубость и хамство? Видимо, всё-таки надо.

СКАНДАЛ

Напомним, кто такой Андрей Тарханов. Это поэт. На наш взгляд, иногда он пишет хорошие стихи, иногда сочиняет из рук вон плохо. Тем не менее мы регулярно его печатаем. Довольно-таки часто мы печатаем и отклики на его книги (а издаётся он, по нынешним временам, даже чересчур много). При этом почти все рецензии носили чуть ли не восторженный характер. Крайне отрицательный отзыв, если не ошибаемся, был всего лишь один – это рецензия Маши Гусевой, опубликованная в конце 2007 года.

Но Гусевой возражать никто не смог, настолько убедительны оказались её доводы.

А что же Тарханов? Он то весь в благодарностях к редакции рассыпается, то шлёт гневные отповеди. Всё бы ничего. Понятно, что поэты – народ эмоциональный, несдержанный. Но зачем же свои обиды переводить не просто на хамский уровень, а в прямые оскорбления? Причём своё зло Тарханов срывает не только на нашей редакции, но заодно и на других своих коллегах по цеху. Неужели человеком движет какая-то мелкая зависть?

В общем, что делать, как реагировать на выпады Тарханова, мы не знаем. Единственное, – раз человек требует, публикуем часть его посланий.

Из обращения к главному редактору «ЛР»

Здравствуй, Вячеслав!

Я не стал бы обращать внимание на бестактность и неумную язвительность, которыми грешит «Литературная Россия», но слово «нацменьшинств», поданное в соответствующем контексте, возмутило*. Вообще-то вы в данном случае поступили гениально (это слово не сходит со страниц «Лит. России», так что я подыграю вам), дав заказ на ремарку женщине. Ибо только у женщин – в большей или меньшей степени – имеется, образно говоря, яд, в клетках мозга, рождающийся от потерь интимного свойства.

Итак, вы в редакции, так следует понимать, возмутились вместе с вашей Ольгой Рычковой дерзости авторов из нацменьшинств. Как они смеют хвалить друг друга?! Это позволено только гениям из окружения «Лит. России». А поэтам из нацменьшинств, из провинций, надо помалкивать и раболепно взирать на московских господ-литераторов типа Рычковой. Не будет этого никогда, Вячеслав! Прямо скажу: если бы не эти нацменьшинства, имею в виду народы, то России давно уже не было бы как государства.

Я снова говорю: чтобы судить о других – надо на это иметь личностное правой и общественное право как заслуженного человека. Без этого права получаются действия анархо-революционного порядка и свойства, как у Махно, чем сейчас и славятся московские просторы.

Нет культуры души, Вячеслав, у твоей братии порядка Рычковой. Нет её, этой богоспасительной культуры, и у чиновников власти. Вот она – главная причина всех минувших, нынешних и грядущих российских бед. Желаю здоровья и обдуманных творений!

С дружеским приветом:

Андрей Тарханов

14 февраля 2007 года

* 9 февраля 2007 года наша газета опубликовала три рецензии Ольги Рычковой, в которых она очень тактично проанализировала «Антологию литературы финно-угорских народов», сборник лезгинского писателя А.Кардаша «Меж восходом и закатом» и книгу удмурта В. Ар-Серги «Андрей Тарханов – поэт земли Югорской». Слово «нацменьшинство» было употреблено в заметке об антологии и никаких оскорбительных намёков у Рычковой и в помине не содержалось. Зато Рычкова позволила поёрничать по поводу книги Ар-Серги, которую она восприняла как «парадное изображение античного героя без страха и упрёка», не увидев в Тарханове большого таланта. Видимо, вот это-то Тарханов и не смог Рычковой простить. – Прим. ред.

Когда предаём традиции

Есть у «Литературной России» рубрика «У нас была великая литература». Она включает в себя все значительные имена писателей советского времени, все интересные явления и мероприятия всесоюзного значения, а главное – удивляющие весь пишущий мир – замечательные своим благородством, новизной, глубинным пониманием жизни, традиции.

Эта рубрика непосредственно касается и творчества тюменских поэтов, прозаиков, драматургов и публицистов. Ибо имена писателей-тюменцев в то время были на звонком слуху республик СССР. Романы Константина Лагунова, пьесы Зота Тоболкина, сказы Маргариты Анисимковой, стихи Николая Денисова, рассказы Геннадия Сазонова, очерки Евгения Ананьева, произведения национальных писателей области знали в городах и весях Державы.

В период Перестройки Тюменская писательская организация понесла свой первый количественный и духовный урон – Ханты-Мансийск и Салехард образовали Угро-Ямальскую организацию. И началось… Трудно выразить словами поступки некоторых литераторов, которые в угоду анархо-демократической власти вместо творчества занялись коммерческим шабашничеством. Создав в Тюмени писательскую ассоциацию, они на деньги своих коллег – вместо издания книг – стали закупать себе кожаные кресла, строить дачи…

А на Ямале творческие люди решили отречься от всех союзов – мол, жить лучше раздельно, поодиночке и – распахнули двери трагедии, предав Пушкинскую традицию духовного товарищества, бережения друг друга. Забытые, одинокие, ушли из жизни замечательные поэты Юрий Басков, Прокопий Салтыков, Микуль Шульгин, прозаик Юрий Афанасьев. А сколько молодых литераторов затерялось там навсегда в ветровых просторах жизни от растерянности и безверья?!.

Остались у разбитого корыта, образно говоря, и сами тюменцы. В своё время городские власти выделили писательской организации солидные деньги на реставрацию, на ремонт двухэтажного деревянного дома по улице Осипенко в укромном месте и недалеко от центра. Любопытно было зайти в этот старинный купеческий дом из кондовых брёвен с крашеными широкими половицами. Четыре комнаты на втором этаже, три – на первом. Тепло, уютно. Раскидистая яблоня под окнами в зелёной ограде. Живи да радуйся. Как же распорядились новые хозяева своим богатством?

Сдавая внаём комнату за комнатой предпринимателям, бывший ответсекретарь организации Сергей Шумский профукал всё, что можно было, и в конце-концов сбежал от долгов налоговой инспекции и прочих служб, оставив записку: «Ребята, учтите – я добровольно покинул свой служебный пост».

Я упущу новые позорные моменты, когда по вине самих же писателей дом полностью перешёл в чужие руки. И писательская организация на время прекратила существование. Мы, северяне, уже поставили на ней крест. Однако пришли вести, что тюменский поэт Николай Денисов решил возродить организацию. С большим трудом он буквально отвоевал комнату в бывшем писательском доме. На первых порах обустраивается, закрепляется, скликает под своё хрупкое крыло всех, кто желает верить ему.

В образном плане организация напоминает сейчас разбитый корабль, по вине никудышного капитана и незадачливой команды, – наскочивший на житейские рифы. Корабль развалился. На создание нового судна нужны деньги. Их нет, и долго не будет. Да и ветераны в числе трёх, оставшихся после крушения, печально махнули рукой. Они не верят в суету новых людей. Они живут минувшими днями, где были заслуженные известность и почёт.

Не процветает и окружная Ханты-Мансийская писательская организация. Если я скажу – бедствует, то следует ожидать удивлённых и возмущённых звонков и писем в первую очередь из Москвы. Именно в литературной печати столицы до сей поры говорится, что писатели в Ханты-Мансийске живут припеваючи. Да, есть у нас свой Дом, каменный, трёхэтажный, у кедрача – как на картинке. Дом, полученный в наследство от Угро-Ямальской писательской организации. Нa этом благополучие заканчивается. Дом не работает. Дом пустует. Нет штата по известной причине: общественные организации не финансируются федеральной властью.

Здесь уместно и необходимо заявить следующее. Писательские сообщества всегда именовались в России творческими, или общественно-политическими, как, например, Угро-Ямальская. Но никогда – просто общественными. Последнее понятие крепко прилепили нам устроители нового порядка. Им очень хочется в злорадной потехе уравнять несовместимое: писателей с обществами любителей пива, покровителей иностранных туристов с группой любителей налимьей печени, также именуемой общественной организацией.

Обратимся к таким тревожным фактам. Сейчас в России – тысячи искусственно созданных общественных организаций. Всем известно, что большинство из них родилось по воле США и западных стран, которые финансируют свои детища. Благодетелями выступают порой их разведывательные органы. Так что надо помнить: у этих общественников свои недобрые цели и задачи в отношении России. И мы, писатели, никогда не будем с ними в одной компании.

Писателей умышленно поставили в тупиковую ситуацию: пусть, мол, пурхаются в житейских и творческих проблемах. И чем дольше – тем лучше: энергия на государственные дела иссякнет. А то, неровён час, объявят свои организации общественно-политическими да объединятся – хлопот тогда не оберёшься с ними. Пусть живут в маяте. Считаю, что примерно так думают о писателях в нынешней ситуации верховные власти.

Вернёмся в Ханты-Мансийский дом. На третьем этаже одиноко сидит в кабинете ответственный секретарь писательской организации Коняев Н.И. Он пишет и пишет официальные письма, выклянчивая деньги. У него свой стиль работы – амбарный: сочинять деловые бумаги в отрешённом от мира состоянии. Живого разговора с начальством не признаёт, избегает. А может, робеет. А здесь, наедине, он – комический актёр, чиновник и просто человек, тихий, замкнутый, озабоченный. Ошибок на своём посту у него немало. Но самая главная непростительная из них – когда он, приняв писательскую должность, послушал своих шумливых и безалаберных дружков из числа литераторов и ликвидировал Фонд помощи писателям. Это решение было равносильно предательству организации, которую он возглавил. Организация осталась без денег. Наступило нищенское прозябанье. Были дни, когда не на что было купить ручки и бумагу.

Этот Фонд мы создали с прозаиком Николаем Смирновым из Нижневартовска, когда я руководил Угро-Ямальской организацией. Действовали мы продуманно и вдохновенно. Три дня сочиняли письмо-обращение к ведущим начальникам геологов, нефтяников, газовиков, строителей. Лично встречались с ними, объяснили на дружеской ноте, чем будем заниматься и ради кого. Нам поверили. После оформления соответствующих документов в банке открыли счёт. И деньги пошли. Вскоре организация стала богатой. Мы издавали книги наших писателей. Выдавали пенсионерам дополнительное пособие. По творческим командировкам члены организации могли в пределах страны ехать хоть куда. В это время и родились в столице статьи о нашей красивой жизни. И хотя теперь дела печальные, остаётся легенда.

На одном из писательских собраний я услышал слова, обращённые к Коняеву кем-то из гостей: «Да не переживай ты, Николай Иванович. Деньги всё равно будут. Губернатор не оставит вас в беде».

Филипенко А.В. не оставил нас на распутье. Помог. Но каковы мы, писатели, сами?! К сожалению, нет судьи, который бы наказал нас за нелепейшие ошибки на ответственных поворотах житейского пути. Пусть каждый осудит сам себя, если у него осталась совесть.

Андрей ТАРХАНОВ,

мансийский поэт,

член Союза писателей России

20 февраля 2008 года

Из письма к главному редактору «ЛР»

Ну и времечко выпало нам! Люди буквально на глазах дичают. Вот и наш Н. занялся махровой клеветой на меня, на Н.Смирнова, на всех, кто делает ему замечание. «Премию не дам! Из Союза выгоню! С лестницы критиканов спускать буду!» – вот его богатый словесный служебный материал. Хотя что с него взять?! Литинститут он закончил заочно. Пил до такой степени, что даже среди заочников оказался чемпионом. Дважды его хотели выдворить. Но спасло заступничество Анатолия Приставкина, ярого демократа, у которого Н. был в семинаре. Трижды, отупев от пьянки, хотел покончить с собой. Последний раз его спасли я и Виктор Иванов, с которым я учился на ВЛК. Увели Н. к нашему вахтёру Ефиму Ефимовичу, который жил рядом с общежитием. Я дал деньги вахтёру, чтобы он привёл в чувство бульонами земляка. Так Н. остался живым. Излечился от пьянки и вернулся в наш град с болезненным желаньем отличиться по литературной и служебной части, приняв к действию воинственные и лукавые советы Приставкина. А главный совет демократа был таков: все средства хороши для достижения цели. А клевета, как известно, – любимое оружие демократов. Так что Н. на верном демократическом пути.

Простите за отвлечённость. Но этот мой порыв был необходим для ясности. Вы же – патриоты нашего края. Так мы считаем от души.

Я снова высылаю подборку новых стихов. Два стихотворения из прежней подборки я оставил. Это «Имена» и «В пути»**. Это принципиально дорогие для меня стихи. Твоих новых молодых коллег, видимо, смущает простота моего слога. Но к этой простоте я шёл 45 лет. Я внимательно слежу за всеми новыми поэтами. Ярких находок я не вижу. Но отличные стихи есть. Образы природы у меня всегда были свои, неповторимые. И я честно заявляю: свою природу я знаю лучше всех других поэтов. И природу того края, где я побывал, я открываю по-своему. Люди любят мою поэзию и это – главное! Я надеюсь, что на сей раз вы дадите дорогу моим стихам.

Желаю здоровья и вдохновенья.

С душевным приветом:

Андрей Тарханов

18 февраля 2009 г.

**Оба эти стихотворения вошли в большую подборку А.Тарханова «Сияют пики лунных гор», которая и появилась в «ЛР» 24 апреля с.г. – Прим. ред.

Из письма к главному редактору «ЛР»

Не могу не высказать своего отношения к последним делам «ЛР».

Печально констатировать, но газету ты за последнее время опошлил. В такие пакостные переделкинские дрязги вверг ты газету, что не поймёшь уже, кто какие посты занимает, какие были судебные решения, и вообще – какая-то безнравственная преступная карусель. Если ты толком не знаешь, что происходит, то зачем своих читателей провоцируешь на домыслы, слухи и т.д. В итоге по твоему легкомыслию, а главное – угодить всем сорокам и воронам, газете отводится роль провокатора. Так получается с объективной стороны. Это не только моё мнение, а многих писателей по России. Я имею связи. Ты уже давно взял на себя роль мирового судьи. Не под силу она тебе. Вот и огорчаешь нас в очередной раз.

Вызывает удивление твоё постоянное, навязчивое восхваление так называемых писателей из числа евреев. Ты их выкапываешь и выкапываешь из литературных архивов, словно гробовых дел мастер. То отдаёшь видные полосы матерщиннику и графоману Алешковскому, словно бросая вызов читающей публике: а что хочу, мол, то и делаю. Потом преподал Топорова, своего рода нескладного учителя. Ну и учись у него. А мы-то при чём?!

Теперь вытащил Галича. Этот твой Галич обегал всех именитых евреев за советами. У них так полагается. Надо же набираться уму-разуму, если своего нет. Это у них, евреев, так полагается. А русские, большие, истинные писатели, творят поодиночке. Не говоря уже о северянах. Те пишут закрывшись и оглядываясь на дверь, – а вдруг его мысли подслушает злой дух. Как это прекрасно по сравнению с твоими сочинителями!

Ладно, Бог тебя простит, мучитель и верхогляд пера! Не обижайся. Никто, кроме меня, правды тебе не скажет. Желаю тебе праведных мыслей!

Я за тебя болею, дружески переживаю.

Всего доброго! Дружески –

Андрей Тарханов

24 апреля 2009 года

Надо ли эти послания комментировать?