О любителях Катулла и толерантности
№ 2009 / 47, 23.02.2015
Уважаемая редакция!
Прочитала выступление критика Капитолины Кокшенёвой о нетолерантном поведении одного из руководителей семинара в подмосковных Липках
Уважаемая редакция!
Прочитала выступление критика Капитолины Кокшенёвой о нетолерантном поведении одного из руководителей семинара в подмосковных Липках («Литературная Россия», 2009, № 43).
У нас, в Петрозаводске, тоже бывало такое. И наша самая большая публичная библиотека даже посвятила теме толерантности беседу «за круглым столом». Может, и москвичам что-то подобное провести?
А как у нас происходило, я изложила в этих своих заметках.
– Моё ничто ты принимал за нечто. Спасибо друг. Иначе в зелени деревьев сад не расцвёл бы розовыми лепестками…
– Тебе непременно нужно встретиться с нашими… Мы все – отличные поэты… Поэты-неотерики…
– Изотерики?
– Не-о-те-ри-ки! То есть новейшие!
– Значит, здесь, в Петрозаводске, я имею право переводить Катулла?
– Это не только твоё право. Это твоя святая обязанность. Ведь все мы, даже Пушкин, вышли из Катулла. Поэтому закон нашего братства – чужих Цицеронов мочить, а своих хвалить, хвалить и ещё раз хвалить – даже за сад, который цветёт в зелени деревьев…
Парафраз беседы о толерантности писателей, читателей
и критиков в Национальной библиотеке г. Петрозаводска
 |
| Гай Валерий Катулл |
Да, всё началось именно с римского неотерика, о котором с пафосом знатока говорила местная переводчица его любовной лирики. Мой сосед по столику, критик Иван Рогощенков позволил себе в адрес любительницы Катулла совсем коротенькую реплику, к тому же сказанную предельно тихо: «Вы плохо знаете Катулла, а Пушкина и того хуже…»
Видимо, и этой слабой протестной нотки в общем довольно-таки спокойном толерантно-культурном тоне встречи оказалось достаточно, чтобы польский писатель, а ныне петрозаводчанин и исследователь российских северных просторов Мариуш Вилк, с одобрением отозвавшийся о нашей «имперскости», собирающей, подобно наседке, под своё тёплое, заботливое крыло разные народы, вдруг испугался нашей русскости. Он так и сказал:
– Меня пугает не ваша империя, это уникальный государственный строй. Меня пугает русскость.
Кажется, М.Вилк имел в виду ту черту русских, воспетую Пушкиным, которая непременно проявляет себя всякий раз, когда русскому терпению, также воспетому многими великими пиитами, приходит конец.
И тут все принялись размышлять о толерантности и её пределах:
Кандидат философских наук Вера Филиппова:
– Толерантность… Кажется, это понятие подразумевает неагрессивный ответ на внедрение контрагента. Но правильно ли это?
Прозаик, член Союза писателей России, сын Калевалы Пааво Леонтьев:
– С точки зрения механики, а я по первой профессии – механик, толерантность – это всего лишь зазор между сопрягаемыми деталями. К слову сказать, в Финляндии меня, карела, называли презрительно «рюся». Вот вам и хвалёная западная толерантность.
Иван Рогощенков:
– Толерантность – близко к равнодушию. А это уже духовная проблема.
Сотрудник библиотеки Ирина Кондратьева зачитала некоторые высказывания о толерантности:
– «Толерантность – взаимное признание и уважение, способность жить вместе и вести диалог – это прочная основа существования любого гражданского общества…»; «Толерантность выражается в системе табу: нельзя говорить о различиях религиозных, социальных, сексуальных…»
Затем собравшиеся стали судить-рядить о критике – и тоже в свете своих представлений о толерантности.
Мариуш Вилк:
– На мой взгляд, задача критики писать о выдающемся. Знакомить мир с выдающимся. О всякой мелочи писать не стоит, тем более её читать. Ведь время сегодня – самое дорогое.
Производитель местного авторского кино Ольга Карклин:
– Нужно писать и о великих, и о местных. Но писать исключительно благожелательно, с любовью, как великий Катулл. Это я вам, вам, Галина Акбулатова, говорю. Может быть, вам стоит изменить свою не-толерантную позицию?
Это вечный вопрос провинции: говорить честно об искусстве местных творцов (разумеется, при условии, что таковое существует) или исключительно толерантно? Последнее – в случае, если искусства нет или оно в зачаточном состоянии и конкурировать со столичными и заграничными не может. И потому – хорошо, что у нас вообще хоть кто-то пишет, рисует, играет, снимает кино, одним словом, творит – почти по пословице, чем бы дитя ни тешилось…. Чтобы при случае местные власти могли похвалиться перед столично-заграничными: мол, и у нас культура процветает. Мариуш Вилк озвучил третью, довольно жёсткую позицию – не замечать как мало достойное внимания публики. И вот с этим, как и с толерантным, т.е. априори равнодушным отношением к труду творца, я решительно не могу согласиться. Книга писателя, пусть и самых скромных данных, – это свидетельское показание не только о самом авторе (тип писателя, владение профессией, наличие или отсутствие позиции, нравственно-этическое поведение и т.д.), но и о своём времени. И уже поэтому говорить о писателе и произведённом им продукте нужно честно.
Поэт, член Карельского Союза писателей, в недавнем прошлом ведущий программы о русской литературе на местном радио (ныне закрытой по толерантным соображениям) Александр Валентик:
– Я представляю Карельский Союз писателей. Есть ещё Союз писателей Карелии. А ещё «Представительство Союза российских писателей в Карелии», где всего два человека… И каждый требует своего, и у каждого своя правда… А ещё враждующие между собой литературные группки и группировки… Всё это нас ослабляет. Поэтому и наше правительство помогает не нам, разрозненным, а карелам, вепсам и финнам. За ними сплочённый угро-финский мир, Евросоюз… А за нами кто? Вот тут Акбулатова призывает государство поддерживать критиков, а нас – писать театральные, литературные, музыкальные обзоры, мол, и у нас, местных, есть своя литература, свой театр, своя музыка… Но разве только сумасшедший будет заниматься этим чрезвычайно трудоёмким делом за «бесплатно»? Поэтому в столицах вся критика купленная и все знают, о ком и как писать. У нас критик за рецензию получает в лучшем случае гроши, а в худшем вообще ничего или синяки да шишки…
Прозаик, член Карельского Союза писателей, известный петрозаводский правозащитник и борец с местными стукачами Г.Б. Салтуп:
– «Север» меня не печатает, хотя у нас свобода слова. Поэтому я скажу здесь. У нас есть только один критик, который позволяет себе писать всё, что вздумается. Это Акбулатова. Только пишет она не о произведениях писателей, а о самих писателях, переходит на личности. Поэтому у неё не рецензии, а политический донос.
Я сделала «интеллигентное лицо» и ничего не ответила на это явно нетолерантное выступление. Заповедь «Мне глубоко чужды и неприятны ваши взгляды, но я сделаю всё, чтоб вы имели возможность их высказать» – стучала в моё сердце. Про себя же подумала: «Эх, знал бы уважаемый Г.Б., какие «доносы» писали классики друг на друга, наверное, навсегда разочаровался бы в великой русской. Один г-н Набоков чего стоит! Знаменитого критика и властителя дум г-на Чернышевского в одном исподнем выставил. Так-то».
Писательница Яна Жемойтелите, любящая говорить притчами, не изменила себе и на этот раз, процитировав притчу мурманского грузчика Михаила Пустовойта («Записки грузчика», «Север», № 7–8, 2007):
– «Черти в том или ином обличье всегда испытывают человека. Это их недовольство им – явный признак того, что человек встал на правильный путь».
От себя же Я.Жемойтелите добавила:
– В свете нашей северно-русской ментальности и толерантности свою задачу мы видим в том, чтобы поддерживать дух народа.
P.S.
Думается, без Катулла разговор о толерантности будет неполон. Это было бы то же самое, что суп-харчо без перца. Полезно для здоровья, но невкусно!
Гай Валерий Катулл:
Кто видеть это может, кто терпеть готов? Лишь плут, подлец бесстыжий, продувной игрок! В руках Мамурры все богатства Галлии, Всё, чем богата дальняя Британия! Ты видишь это, Ромул, и снести готов? Ты, значит, плут бесстыжий, продувной игрок! (Пер. С.Апта) |
г. ПЕТРОЗАВОДСК
Добавить комментарий