Новые-старые страсти по «Тихому Дону»

№ 2009 / 48, 23.02.2015

От­крыв «Ли­те­ра­тур­ную Рос­сию», № 40 от 09.10, я об­на­ру­жил ди­а­лог двух со­вре­мен­ных ав­гу­ров – Иго­ря Фро­ло­ва и Алек­сан­д­ра Ка­ра­сё­ва. И дох­ну­ло воз­вра­ще­ни­ем на кру­ги своя – на на­ча­ло про­шло­го ве­ка.





Открыв «Литературную Россию», № 40 от 09.10, я обнаружил диалог двух современных авгуров – Игоря Фролова и Александра Карасёва. И дохнуло возвращением на круги своя – на начало прошлого века.


К сожалению, как Шолохов не был знаком с творчеством Крюкова, о чём он признавался в письме к В.М. Проскурину от 18.12.64 г., так и я не читал произведений авторов, участников диалога. Пока был хорошо зрячим, они их ещё не писали. А когда утратил практически зрение, их произведения мне как-то не попадались. Только после операции одного глаза мне вернули, пока частично, зрение. Появилась возможность свободно читать, чего я был лишён раньше.


Как возможно писателям в таком бесцеремонном ключе вести разговор? Откуда вы взяли, что Шолохов – малограмотный крестьянский сын? Вы просто не в теме. Мать писателя, Анастасия Даниловна Попова, была выдана замуж за пожилого вдовца, атамана-урядника Стефана Кузнецова. Родители сделали всё, чтобы Анастасию выдали за старого вдовца. Но вскоре Анастасия ушла от мужа и поселилась в доме того, кого она любила, т.е. мещанина Александра Михайловича. На хуторе Кружилине она и родила ему сына. Так писал Шолохов в своей автобиографии. После венчания Александр Михайлович Шолохов усыновил и воспитывал Мишу Шолохова.


Александр Михайлович был образованным человеком и владел обширнейшей, насчитывающей тысячи томов, библиотекой, собранной зарайским купцом Николаем Михайловичем Шолоховым. Двенадцатилетний подросток часто вступал в споры с отцом, обсуждая с ним книги политических деятелей, полководцев, философов и ставил иногда Александра Михайловича в затруднительное положение своими вопросами и доводами. Читать он любил с самого детства. А по поводу «может только бог письма» я согласен с Олегом Лукошиным из Нижнекамска, надо знать природу таланта, коль вы сами пишете, и таинство «рождения Искры Таланта».


Действительно, с целью проверить выдвинутую против Шолохова гипотезу о плагиате в 1975 году была организована исследовательская группа, в которую вошли Свен Густавссон, Бенгт Бекман (Стокгольм), Гейр Хьетсо и Стейнар Гил (Осло), а также специалисты по использованию электронной вычислительной техники. Вероятность написания «Тихого Дона» Шолоховым составила девяносто процентов. Как видите, это никакое не лобби Шведской Академии. А «лобби», следуя вашим рассуждениям, выдвигало Бунина, Пастернака, Бродского, Солженицына


Вам хватило нескольких газетных статей 1930-х годов, чтобы увериться в своей версии. А надо было хотя бы прочесть незатейливый рассказ 1925 года «Нахалёнок». И при внимательном, беспристрастном чтении нашли бы ответы на многие свои сомнения: и в необычности языка, живой меткости глаза писателя в деталях быта и врезке новых легенд – дань времени. И образность. Чего стоит фраза : «День расступился, как длинная глухая дорога в степи». Вместе с А.В. Карасёвым узнали бы, откуда берутся необычные ранения в произведениях Шолохова. И касательно нетипичного ранения в глаз. Война вам, судя по биографиям, неплохо известна (тоже нетипичное для человека явление). Хочу вас просветить, раз вы этого не знаете. В 1914 году, с конца лета, Миша Шолохов находился несколько месяцев на лечении в Москве в глазной клинике. Вам, пишущим людям, должно быть известно: детские впечатления остаются в памяти на всю жизнь.


Нет ничего удивительного в том, что Солженицын, призывавший жить не по лжи, сам не следовал этому постулату. Приятно слыть Проповедником, Пророком, Мессией. Он искусно отыграл эту роль в новой, постсоветской России. Но для чего вам понадобилось опираться на авторитет Солженицына, талантливого, в общем-то, писателя, но лагерного стукача, спасённого Николаем Заболоцким в Экибастузском лагере от расправы заключённых? Об этом написал в своей книге «Узелки на память» Мирон Этлис, тоже бывший заключённый, прошедший Джезказган и Экибастуз, Челябинскую пересылку, кенгирские свинцовые рудники. Мирон Этлис хорошо знал по лагерю всех прототипов повести «Один день Ивана Денисовича».


Как известно, Запад так и не принял Солженицына, но он дождался своего тронного часа и с помпой возвратился в Россию. Можно представить Сахарова над ликующей толпой? А Лихачёва, прошедшего Соловки? Неужели российские писатели перестали глубоко мыслить и не в состоянии понять, что червь тщеславия разъедает душу, прежде всего, талантливых людей. Но кто среди равных всех равнее? И так подмывает занять место Прокуратора и повелевать не только литературным процессом!


Умер советский Прокуратор Горький – и его место занял Шолохов. Теперь к его слову прислушиваются, к нему идут за помощью. И вот появляется новый, напористый, маниакально стремящийся к славе претендент на это место.


17 декабря 1962 года Солженицын и Шолохов увиделись на Ленинских горах на встрече Н.С. Хрущёва с деятелями литературы и искусства. Через три дня он пишет Шолохову в Вёшенскую: «Глубокоуважаемый Михаил Александрович! Я очень сожалею, что вся обстановка встречи 17 декабря, совершенно для меня необычная, и то обстоятельство, что как раз перед Вами я был представлен Никите Сергеевичу, – помешали мне выразить Вам моё неизменное чувство: как высоко я ценю автора бессмертного «Тихого Дона». В Солженицыне было много скрытного, артистического, близкого к мании величия. Он даже свой внешний облик приблизил к Достоевскому. Шолохов тоже был скрытным, но честным человеком. Его давний недруг Илья Эренбург вынужден был как-то признаться: «Очень честный человек, не умевший лгать и не выносивший двойного счёта».


По моему глубочайшему убеждению, двадцатый век оставил нам двух действительно народных гениев – С.А. Есенина и М.А. Шолохова, ревность к которым была как при жизни, так и после их смерти.

Владимир ГЛЕБЕЦ,
пос. МАРЬИНО,
Курская обл.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.