Изумляемся вместе с Александром Трапезниковым

№ 2010 / 5, 23.02.2015

Но­вая кни­га из­ве­ст­но­го по­эта и ли­те­ра­ту­ро­ве­да Ми­ха­и­ла Ша­по­ва­ло­ва на­зы­ва­ет­ся про­сто и бес­хи­т­ро­ст­но – «Ста­тьи. Ли­те­ра­тур­ные си­лу­э­ты» (из­да­тель – Г.Са­а­мов, По­дольск).

ДОРОГИЕ СЕРДЦУ ЛЮДИ






Новая книга известного поэта и литературоведа Михаила Шаповалова называется просто и бесхитростно – «Статьи. Литературные силуэты» (издатель – Г.Саамов, Подольск). И написана она так же простым и доступным даже для самого невзыскательного и необременённого знаниями читателя языком. Но таит в себе много познавательного и просветительного, рассчитана на самый широкий круг, будто призвана стать доброй собеседницей среди друзей, любящих русскую литературу. Вначале мне даже показалось, что книга предназначается школьникам старших классов. Но потом я понял, увлекшись чтением, что литературные силуэты и статьи Михаила Шаповалова об ушедших писателях позволяют уточнить оценки прошлого нашей отечественной словесности, доставляют подлинное эстетическое удовольствие. Так что читать книгу могут и взрослые и дети, учёные и домохозяйки, одна только польза будет.


А вот что пишет о творчестве автора «Литературная газета»: «Поэзия и эссеистика Михаила Шаповалова – единое целое, порождение мира русской культуры начала ХХ века, в котором Шаповалов и живёт – «последний римлянин» в элизиуме блистательных теней». Высокую оценку этому сборнику дал и журнал «Москва»: «Книга, в которой удачно сочетаются элегантность оформления с авторским стилем. Строгость в отборе художественных средств… Холодок и огонь – как «поцелуи на морозе»… Творческое одиночество, «Беспартийность» – как «царский путь». Да, книга несомненно удалась, состоялась как литературный знак, как светлый маячок в нашей жизни. От неё веет свежестью, хотя почти все герои её давно (или недавно) покинули мир.


В поле зрения Шаповалова оказались следующие классические фигуры нашей словесности. Карамзин и история его «Записки о древней и новой России», где он твёрд в главном: «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием». Грибоедов, его сватовство к юной Нине Чавчавадзе, их трогательная любовь, гибель поэта и дипломата в Персии. Вяземский, который был обеспокоен тем фактом, что о Первопрестольной будущие поколения станут судить по аффективному Чацкому, брюзжащему Фамусову, тупому Скалозубу и прочим сатирическим персонажам «Горя от ума» (и это заставило его написать ряд очерков о выдающихся москвичах). Гоголь и его «диалог» с тем же Вяземским. И вновь Пётр Вяземский (к которому автор явно неравнодушен) и его противостояние с Тургеневым. Здесь хотелось бы остановиться поподробнее, пересказать один трагикомический эпизод.


В мае 1838 года из Петербурга в Травелюнд вышел в очередной рейс пароход. На его борту находилось более 130-ти пассажиров. В том числе Вяземский, который был серьёзно болен. Ночью на судне вспыхнул пожар. Началась паника. Вяземский повёл себя хладнокровно, позабыв о своих недугах: помогал женщинам и детям сесть в шлюпку, успокаивал их. Но в дыму на палубе оказался один юноша, который громко взывал, рыдал и хватал пробегавших матросов за руки:


– Боже мой! Умереть таким молодым! Не успев создать ничего… Спасите меня, я единственный сын у матери!..


Юноша этот спасся, как спаслось и большинство пассажиров благодаря мужеству капитана, команды, да и Вяземского тоже. Но стыд за недостойное поведение юноша не мог позабыть до конца своих дней. Звали его, увы, Иван Сергеевич Тургенев. И, конечно же, он возненавидел свидетелей своего позора, Вяземского в первую очередь. Тот, впрочем, тоже в долгу не оставался, на ядовитые высказывания и карикатурные изображения себя в романах Тургенева (под видом князя Ковришкина, «плохого стихотворца и ренегата») отвечал такими, например, эпиграммами:







Талант он свой зарыл в «Дворянское гнездо»,


С тех пор бездарности на нём оттенок жалкий,


И падший сей талант томится приживалкой


У спадшей с голоса певицы Виардо.



Подобные эпиграммы бьют больно. Тургенев, заслуженно обретший всемирную славу, но рассорившийся к концу жизни со всеми своими друзьями – с Некрасовым, Фетом, Львом Толстым и другими, так отреагировал на кончину Вяземского: «Тут особенно, кажется, жалеть нечего. Прихвостень пушкинской эпохи, прихвостень и при дворе, таким он и останется в памяти потомства, если оно только будет помнить о нём».


Будет, Иван Сергеевич, будет. Тут вы ошиблись. Сам Гоголь ценил его и писал ему: «Критик, государственный муж, политик, поэт, всё соединилось в вас… Вы владеете глубоким даром историка – венцом Божьих даров, верхом развития и совершенства ума». А в другом письме так проницательно рассматривал его творчество и жизнь: «Он не поэт по образованию: судьба, наделивши его всеми дарами, дала ему как бы в придачу талант поэта… /В нём/ слышен в одно и то же время политик, философ, тонкий оценщик и критик, положительный государственный человек и даже опытный водитель практической стороны жизни… Но отсутствие большого и полного труда есть болезнь Вяземского». А ведь Вяземский был действительно большим государственным деятелем, занимал пост товарища министра народного просвещения, возглавлял Главное управление цензуры. Это при нём было получено разрешение на выход в свет ряда журналов, широко стали издаваться произведения Жуковского, Пушкина, Грибоедова, Гоголя, не притеснял он и молодых авторов – Аксакова, Льва Толстого, Писемского, Мельникова-Печерского, Сухово-Кобылина, Фета, Плещеева, Никитина. Не запретил даже «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина и знаменитую диссертацию Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности». Взрывные, по сути, вещи. Да и роману Тургенева «Рудин», где герой гибнет на баррикадах в Париже, тоже дал дорогу. Не жаловал он только либерально-радикальную печать. Так что оставим «спор славян между собою» и воздадим каждому должное.


Постскриптум. Как жаль, что не хватает места рассказать об этой книге больше. Просто невозможно остановиться. Хотелось бы поведать и о других «литературных силуэтах», принадлежащих уже двадцатому веку – о Твардовском, Тряпкине, Лидине, Глазкове, Катаеве, Юрии Кузнецове, Тарковском, Рогове, но… Пусть уж сам читатель откроет их для себя. Кто-то в первый раз, а кто-то – как давно дорогих сердцу людей.



ОДИН ИЗ ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ РОССИИ






Ценную книгу выпустило издательство «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей» – «Бенкендорф» Дмитрия Олейникова. Его герой слишком долго играл роль антигероя в отечественной истории. Он должен был сам стать историей, а стал мифом. За полтора века не было написано ни одной заслуживающей внимания биографии Бенкендорфа, а его интереснейшие мемуары, говорящие о литературном таланте автора, покрылись архивной пылью. В большинстве учебников и исторических монографий, в работах литературоведов и уж тем более в художественных произведениях, в фильмах и даже операх под этикеткой «граф Бенкендорф» действовал и пел басом некий карикатурный образ, в создание которого, к сожалению, внесли лепту весьма авторитетные исследователи прошлого века. Известно высказывание Юрия Тынянова «остзейская немота Бенкендорфа стала небом Петербурга» («Смерть Вазир-Мухтара»). Или слова С.Я. Штрайха: «Цензурная сверхнянька Пушкина». Или у академика Н.М. Дружинина: «Жестокий, невежественный и бездарный генерал». А Н.Я. Эйдельман вообще сравнивает Александра Христофоровича с «осетриной второй, третьей и даже последней свежести». Неудивительно, что некий поэт назвал графа «предберией», что уж совсем глупо и подло. Словом, наделяли Бенкендорфа всеми отрицательными чертами, стремились по-всякому унизить его, даже после смерти. Это не только несправедливо, это противоречит всем историческим реалиям и элементарной объективности.


Книга Д.Олейникова рассказывает о том, как в действительности жил, воевал, путешествовал, любил граф Бенкендорф. Георгиевский кавалер, разведчик и партизан, боевой генерал, герой войны 1812 года, освободитель Голландии от наполеоновского господства, член Государственного совета и Комитета министров, Александр Христофорович пытался создать государственный механизм борьбы с коррупцией и казнокрадством (вот нынешним властям у кого надо бы поучиться). Он был личным другом таких несхожих деятелей, как император Николай I и декабрист Сергей Волконский; ходатайствовал за Пушкина, Лермонтова и Гоголя; увёл любовницу у Наполеона и пережил трагический роман с той, которой посвящено тютчевское «Я встретил вас». Выдающийся деятель, живший полнокровной человеческой жизнью.


Постскриптум. Барону Корфу принадлежат слова: «Один умный человек сказал, что генерал Ермолов, в понятиях русских, не человек, а популяризованная идея». Это высказывание в полной мере можно отнести и к Бенкендорфу. Но книга Олейникова переиначивает миф с чёрного на белый, даёт прочные основания для истинных суждений и выводов.



ВСЕ ПРОТИВ ВСЕХ, ИЛИ ДЕМОНТАЖ НАРОДА






Кризис для России наступил не в позапрошлом году. Наше постсоветское общество и государство уже длительное время переживают глубокий разветвлённый во всех сферах духовной и экономической жизнедеятельности кризис, и только слепой не хочет этого видеть. Но и «зрячие» граждане, учёные-обществоведы, политологи и культурологи, даже организованные политические партии до сих пор не могут дать ясного изложения природы этого кризиса. А лучше сказать – системной катастрофы. Общество и государство больно, но каков диагноз? Какие органы и ткани повреждены сильнее всего, где коренится болезнь? Попытку поставить такой диагноз, выявить причины заболевания предпринял Сергей Кара-Мурза в своей новой книге, политическом бестселлере «Демонтаж народа» (издательство «Алгоритм-Книга»).


Аккумулируя мысли и идеи автора, можно сказать: за последние 30 лет в науке сложились новые представления об этносах, народах и нациях, изучены механизмы собирания людей в народы. Но на этой основе созданы и технологии демонтажа народов или сотворения новых общностей с заданными этническими свойствами (например, с возбуждённой русофобией). Интеллигенция России оказалась в стороне от этого знания. Перманентный кризис, в котором пребывает Россия (весь двадцатый век, а конца и не видно), вызван демонтажем нашего народа, как его русского ядра, так и всей системы межнациональных связей. Наше общество не имело языка и интеллектуальных средств, чтобы понять происходящее и выстроить защиту. Но выход из кризиса невозможен, пока не будет проведена «пересборка» народа и не восстановлена вся система связей русских с другими народами России. Если уже не поздно. Поскольку реформы 90-х годов призваны были изменить сам тип государства, да так, чтобы оно изжило свой патерналистский характер и перестало считать всё население народом (и потому собственником и наследником достояния страны). Негласно утверждалось, что настоящей властью может быть только такая, которая защищает «настоящий народ», то есть «республику собственников». Отсюда и все вопли о невозможности «пересмотра итогов приватизации». Главная идеологическая формула Кремля гласит, что в РФ интеллектуальная элита вместе с властями формирует демос, которому принадлежит это государство. А демос будет составлять зажиточное меньшинство, остальная же часть населения превращается в бесправную этническую массу. Воспользуюсь словами Б.Брехта: «Если правительство недовольно своим народом, оно должно распустить его и выбрать себе новый». Это и есть подлинная демократия, в её зловещем виде.


Перенесёмся на некоторое время в глубокую древность, от книги Кара-Мурзы к трактату «Политика» Аристотеля. В нём философ, классифицируя все государственные формы, утверждал, что демократия является одним из трёх искажённых, сиречь нелегитимных и худших политических режимов. В его тексте: «В первом исследовании различных государственных форм мы различили три правильных строя: монархия, аристократия и полития, и три отклонения от них: тирания от монархии, олигархия от аристократии и демократия от политии». Далее своими словами. Демократию Аристотель называет «охлократией», но «демос» и «охлос» были почти синонимы, так что если «охлос» нехорош, то и «демос» не лучше. Сегодня, на место демократии встаёт слово «демагогия», но демагогия не есть форма государственности, не есть ни «кратия», ни «архия». Демагогия есть способ (приём, метод, следствие, по-гречески «гигномена»), присущий двум плохим режимам: демократии и тирании. У Аристотеля: «Все приёмы крайней демократии присущи также тирании… Поэтому льстеца ценят в обоих режимах, в демократиях демагога, потому что демагог это льстец демоса… Итак, всякий демагог продвинулся постепенно к теперешней демократии». И, несмотря на все эти недвусмысленные определения самого Аристотеля, их переводят, прибегая к грубым подтасовкам и к простой подмене одних слов другими только лишь для того, чтобы выгородить демократию из числа режимов, определённых Аристотелем как плохие.


Но вернёмся к книге Кара-Мурзы. А впрочем… Пусть это сделает сам читатель.


Постскриптум. Добавлю лишь, что систематический обзор практически всех шагов реформ в РФ заставляет сделать предположение, в которое трудно поверить, – что главным их смыслом и является ликвидация населения России как народа, превращение его в массу озлобленных и грызущихся между собой группировок, в войну всех против всех. Охлократия, а чего вы хотели? Кушайте на здоровье.

Александр ТРАПЕЗНИКОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.