Сергей МИНИН Пёстрые лепестки

№ 2015 / 15, 24.04.2015

Примерно 1985 год. Валяюсь на общежитской койке в Москве на улице Добролюбова и думаю, как и подобает литинститутскому первокурснику, о добром, разумном и вечном. А тут вдруг распахивается дверь, и, вместе с моим соседом по комнате Лёшей Мысливчиком, вваливается здоровенный такой, мордатый мужик, внешне похожий на Ляписа Трубецкого из «Двенадцати стульев», единственно с усиками, и с порога заявляет, что он только для того и занялся литературой, чтобы лет через пять уже ездить с водителем на служебной «Волге» и прямо из окна её, не выходя, раздавать автографы подобострастным поклонникам. Нашёл свободные уши – ладно бы, кто его об этом спрашивал? Он потом удалился, видимо, доводить то же самое до сведения окружающих, а мы с Лёшей как-то долго ржали над строчкой из его, попавшегося нам под руку, рассказа, где двери троллейбуса почему-то хлопают перед пассажирами рыбьими губами. Хотя по сюжету очевидно, что там, среди них, ни рыбаков, ни моряков не было (может, просто автор сочетал попутно с написанием опуса пиво с воблой?). Это и был Слава Дёгтев. Нынче, к сожалению, уже безвременно ушедший.
Я почему это вспоминаю? Мы долго не виделись с Лёшей Мысливчиком, лет, наверное, двадцать, а то и больше – не созванивались и не переписывались.

Как разбросала нас жизнь по окончании института по городам и весям, так и ограничилась наша с ним дружеская связь на уровне ностальгических разрозненных видений о той замечательной студенческой поре, полной творческих надежд и, в отличие от «Ляписа Трубецкого», подвижнических помыслов.

А тут вдруг я нашёл Лёшу.

Набрал в поисковой программе в гугле Алексей Мысловский (так его фамилия звучит в переводе с белорусского, а он был сам из тех краёв) и наткнулся на сайт Воспоём, где и был указан адрес его электронной почты.
Воспоём, воспоём? Ну да, он же ещё в студенческую пору «заболел» религией, вот и продвинулся, видать, по этой части, запев под гитару патриотические и богомольные песенки. А почему бы и нет, собственно, раз уж душа этого искренне требует.

Главное, чтобы было на пользу…
Не всем же, как я, быть атеистами!
Написал Лёше письмо – и он мне, надо же! – в тот же день на него и ответил. После стольких лет разлуки – истинное Новогоднее чудо! А было это числа второго или третьего, нынешнего 201… года.
«Серёга? Литинститут? Москва? Тольятти? Неужто это ты? Среди наших давно ходили слухи, что тебя отправили на небо… Я не верил. Подтверди, будь ласков, что ты живой. Я буду рад, как сивый мерин», – привожу я его послание дословно.
Я подтвердил – и выпросил у него, в свою очередь, номер сотового, намереваясь тотчас набрать и поболтать с ним вживую, а не посредством эпистолярного жанра.

Голос есть голос – это почти что увидеться, а по «электронке» напереписываться мы с ним, даст Бог (вот, кажется, и я уже становлюсь верующим) ещё успеем.

– Ты где теперь живёшь? Всё там же, в Балашихе? – спрашиваю я его, помня, что давным-давно он переехал туда, разменяв свою квартиру, из Минска.
– Нет, теперь уже в посёлке под Владимиром. Я люблю Москву, но она теперь уже не та… сам, наверное, знаешь… А тут река и вид на Храм, как на картине живописца, – звучит в трубке его, как мне сдаётся, несколько старческий голос.
А что тому удивляться? Время неумолимо делает со всеми нами своё чёрное, пагубное дело. Хороши ли, плохи ли, талантливы либо бездарны, богаты или же бедны, однако все мы одинаково смертны. Тут уж стоит только принять это как должное и смириться (сами собою напрашиваются на язык слова какой-нибудь молитвы. Плохо, что я ни одной из них не знаю).

И тут вдруг Лёша в разговоре вспоминает упомянутого ранее Вячеслава Дёгтева. Говорит мне, что покойный теперь в Воронеже, откуда сам родом, очень почитаем и известен, что его там называют даже «нашим русским Джеком Лондоном» и устраивают в память литературные чтения.
– А как он жил-то? – поддерживаю я беседу. – На «Волге», как хотел, с водителем ездил? Или по нынешним временам уже на мерседесе…
– Да нет, конечно. Одни мечты, в реальности всё у него по-другому вышло…. Как он был, так и остался бессребреником… имел с десяток жён, и те его при разводах окончательно разорили.

Ещё немного пообщавшись по линии сотовой связи, мы расстаёмся с Лёшей на доброй возвышенной ноте, пообещав друг другу не пропадать впредь – и созваниваться, и переписываться почаще.

А я затем, послонявшись с минуту по своей холостяцкой «однушке» и не зная, чем занять себя на оставшийся вечер, открываю интернет и выискиваю, собираясь почитать, что же у нас там написал такого выдающегося бывший сокурсник Слава Дёгтев?

И натыкаюсь сразу, в ссылках, на рассказ «Четыре жизни»:

«Он лежал и умирал. Из развороченного бедра вытекала кровь. И уходила вместе с кровью, съёживалась, как проколотый воздушный шарик, молодая его жизнь».

О, как глубоко и смачно с первых же строк автор «копает», подмечаю я для себя. Завораживает читателя, берёт, так сказать, быка за рога. Что же будет дальше? А дальше, по мере ознакомления с текстом, понимаешь, что это полная фигня, история-то высосана из – едва ли даже? – пальца. И отдаёт откровенным лубком и конъюнктурой. Ну, каких-то двое молодых пацанов, с плохо прописанными характерами, побросав отчий кров и занятие живописью, якобы, поехали из патриотических убеждений воевать за Сербию, да там и полегли, прикрывая от шквального огня противника друг друга.

И тут бы надо, жалея их, взять и расплакаться, но только почему-то не плачется?

И проникнуться высокой идеей, ведь, по словам автора: «Сербия сейчас – пробный шар, она сейчас – полигон для настоящей агрессии. Против кого? Конечно же, против России».

Но и тут идёт попадание мимо цели. Красивостей в тексте много: и автомат тут дымит, как чайник, и пуля в ствол со скрежетом входит, и цветочки в воспоминаниях умирающего героя о маме отнюдь не тепличные, а как бы даже натуральные, луговые. Однако отчего-то за сердце не берёт, и душу, как от прозы, выстраданной писателем, не цепляет.
Это, конечно, не те уже примитивные графоманские сравнения, которыми оперировал он в прошлые ученические годы, готовясь к защите диплома в Литинституте. Бумагомаратель заметно преуспел (видно, не раз его поднимали на семинарах на смех) и прибегает теперь в своей прозаической живописи к мазкам более сочным и выразительным, да только пишет он свои картины как бы не с натуры, а увиденные на страницах печатных изданий или в телевизоре. Накладывая, таким образом, кальку на кальку и не добиваясь заветной цели.

Вроде бы в прошлом военный лётчик, вот и писал бы себе в удовольствие и читателям на радость о том, что знает – о голубом небе и рассекающих его глубины серебристых истребителях… Либо про расторжение браков, как серийный многоженец! И на кой чёрт ему сдались эти вымышленные пехотинцы, тем паче ищущие приключений на свою задницу в отдалённой Сербии.

А ещё я слышал, что Слава Дёгтев подвергал в своих рассказах подобному препарированию (как лягушек не натуральных, а с иллюстраций) персонажей, чуждых ему по менталитету: бомжей, зэков, наркоманов и бандитов.
Короче, тех на кого тогда пошла беллетристическая мода.

 

Как по законам политэкономии: «спрос рождает предложение»!

И, как бы в подтверждении своих слов, натыкаюсь ниже в инете на такую пометку: «…Несмотря на очевидные литературные достоинства произведения, следует отметить, что автор, судя по всему, ряда вещей просто не видел».
Это рецензия Горчилина Дмитрия Ильича в журнале «Самиздат» на один из многочисленных опусов вышеупомянутого мастера слова.

И тут уж хочется по-дружески воскликнуть:

– Эх, Славик, Славик, сыграла жизнь – пусть и короткая! – над тобой злую шутку: соцреализм как метод давно издох, и соцзаказ как кормушка давно иссяк, а ты всё так и продолжал, до последнего часа своего, как Дон Кихот, гоняться за этими ветряными мельницами. Дались тебе эти Дульсинеи Тобосские, которым ты так упоённо слагал свои поэтические элегии.

И если вдруг, как я читал у одного литературного критика, в Воронеже, на родной земле писателя, благодарные потомки всё же решатся соорудить Вячеславу Дёгтеву памятник (сам-то он при жизни воздвиг себе нерукотворный), то пусть он на нём, как провозглашал когда-то во всеуслышание и на полном серьёзе, едет с водителем на служебной «Волге» и раздаёт книгочеям – или нет! – лучше разбрасывает, как писал о нём Юрий Бондырев, пёстрые лепестки своих рассказов.
Вот такое моё пожелание.

Светлая память ему, хороший он был парень – Слава Дёгтев. А уж писатель, не всё читал – не знаю…

г. ТОЛЬЯТТИ
05.01.2014