Об Ие Саввиной и не только

№ 2011 / 40, 23.02.2015

Ухо­дят в да­лё­кий не­воз­врат­ный мир так на­зы­ва­е­мые ше­с­ти­де­сят­ни­ки, к ко­то­рым я при­чис­ляю и се­бя. Ухо­дят на­веч­но дру­зья, со­курс­ни­ки по фа­куль­те­ту жур­на­ли­с­ти­ки МГУ, окон­чив­шие его в 1958 го­ду.

Уходят в далёкий невозвратный мир так называемые шестидесятники, к которым я причисляю и себя. Уходят навечно друзья, сокурсники по факультету журналистики МГУ, окончившие его в 1958 году. Пять лет в октябре 2011-го, как нет Алексея Ермолаева, с которым делила судьбу с третьего курса, три года в Москве и сорок восемь лет в Ижевске. Не стало в феврале нынешнего года Леонида Теракопяна, «известного литературного критика». Он учился в нашей группе редакционно-издательских работников, где я была старостой, после университета поработал пару лет в газете железнодорожников «Гудок», чем очень гордился: тут в своё время трудились и оттачивали писательский талант Юрий Олеша, Илья Ильф и Евгений Петров. Остальная издательская деятельность Леонида Теракопяна протекала во всесоюзном журнале «Дружба народов», многие годы заместителем главного редактора. Дружба с ним и его супругой Ксенией, тоже нашей одногруппницей, дочерью известного советского писателя Евгения Пермяка, сохранилась у нас до последних дней. Леонид Теракопян успел до смерти Алексея Ермолаева откликнуться на его книгу «Заметки непостороннего об удмуртской литературе» (Ижевск, 2005) в статье «Размышления над картой литературы» под рубрикой «Тост за дружбу» в газете «Литературная Россия» 7 апреля 2006 года, чему радовался в наших телефонных разговорах. Ксения Пермяк выслала мне реквием по Леониду – последнюю его книгу «Между исповедью и проповедью» (Москва, 2010), где среди очерков «о писателях стран СНГ и Балтии» есть очерк об Алексее Ермолаеве «Прикамская пихта» (стр. 300–306).






Наша 255 комната на Стромынке, 32. Первая слева  внизу Ия Саввина. Я, Нина Сибрина, ставшая потом  Ермолаевой, за кадром с фотоаппаратом. 1954 год
Наша 255 комната на Стромынке, 32. Первая слева
внизу Ия Саввина. Я, Нина Сибрина, ставшая потом
Ермолаевой, за кадром с фотоаппаратом. 1954 год

5 октября 2011 года – сороковой поминальный день ещё по одной сокурснице, называемой великой актрисой Ие Саввиной – её земная жизнь оборвалась 27 августа. Смотрю телевизионный «Прямой эфир», ей посвящённый, и горестно недоумеваю: неужели не нашли или не нашлись никто из её сокурсников, с которыми она в одно время закончила факультет журналистики; разыскали же одноклассницу из села под Курском. Неужели так распорядилось время с нами, выпускниками факультета журналистики 1958 года?


Познакомилась я с Ией 2 июля 1953 года, когда выпускники разных школ Советского Союза, золотые медалисты, собрались в Москве на Моховой улице на собеседование. Нас оказалось 96 человек в этот последний для собеседования день, а отобрать из нас надо было троих. Можно представить, в каком мы все были напряжении: кому же посчастливится. Раскованно и непринуждённо себя вела лишь одна; её имя я узнала 1-го сентября, когда стали учиться на одном курсе: она на газетном отделении, я на редакционно-издательском. А в общежитии мы оказались в одной комнате. И прожили в ней вместе три года: в комнате 255 на Стромынке, 32.


Девочка Ия была очень общительной, подвижной, очень начитанной и щедрой по отношению ко всем, вот к нам незнакомым, ожидающим своей очереди в коридоре факультета журналистики. Выходит от комиссии очередной абитуриент, расстроенный, говорит, на какой вопрос не сумел ответить, – Ия тут же даёт ответ на этот вопрос, может, мол, ещё кому-то зададут, пригодится. Я бы не смогла, я молчала. Я не была настолько уверена в своих силах. Она же не боялась соперников считать единомышленниками. К тому же была внешне необычайно привлекательна и мила – глаз не оторвать. Мне бы такой быть, именно такой и никакой больше. (Себя я считала дурнушкой.) Не возникало сомнений, что она-то поступит, что первое место среди нас – её по праву.


В комнате 255 нас оказалось одиннадцать человек. Мы все были небогаты. И получив стипендию, делали складчину; покупали продукты на всех и готовили обеды и ужины на всех, дежуря по очереди. Ох, как не хотелось ударить лицом в грязь перед другими и приготовить невкусную трапезу. Видимо, у всех были определённые домашние навыки, так что питались всегда неприхотливо, но вкусно. На завтрак же всегда булочка с чаем.


Гораздо позже, не отрываясь от телеэкрана, где в многосерийном фильме Ия исполняла роль врача – изобретателя пенициллина, я удивилась, что она в голодный военный день чистила последнюю пару картошин таким образом: не снимала тонкую шкурку с варёной картошки, а обрезала толсто ножом, как сырую; да и сырую-то надо бы потоньше очищать. Неужели забыла своё военное детство, наш студенческий бедный быт, недоумевала я. Но это было единственное моё недовольство по поводу создаваемых ею в кино образов.


На Стромынке, 32 на каждом этаже были общие душевые комнаты. Туда всегда выстраивались очереди. Не каждый день хотелось в них выстаивать. А Ия выстаивала ежедневно неколебимо. «Женщина должна быть, как утка в воде», – дословное её выражение.


Когда в МГУ стали набирать самодеятельных артистов для создаваемого народного студенческого театра, Ия Саввина, игравшая раньше в школьной самодеятельности, сразу пошла в эту труппу. И агитировала других. Пошёл в артисты с нашего курса Василий Лановой, ставший потом исполнителем главных ролей в театре Вахтангова. Помню его в спектакле «Принцесса Турандот». Следом за Ией и Василием захотела артистической карьеры Гера Гойлова, красавица необычайная, затмившая красотой всех остальных в университете. Но у неё что-то не заладилось, сыграла лишь одну эпизодическую роль в каком-то фильме. Уже и не помню, в каком.


Студенческий спектакль с Ией Саввиной в главной роли «Такая любовь» обрёл поклонников не только среди студентов, но прославился среди всех московских театралов. Билеты на него было почти не достать. Помню финальную сцену спектакля, где Ия, стоя спиной к зрителям, долго держит паузу, а у зрителей замирают сердца. После этого мы не удивились появлению Ии Саввиной как главной героини в фильме «Дама с собачкой» и уже не сомневались, что окончательно определился её путь не в журналистику, а на сцену. Но факультет журналистики Ия окончила. Артистическое образование получать ей уже не нужно было при её успехах на этом поприще.






В парке Сокольники после лыжных соревнований.  Первая слева – Ия Саввина, четвёртая – я, Нина Сибрина-Ермолаева. 1954 год
В парке Сокольники после лыжных соревнований.
Первая слева – Ия Саввина, четвёртая – я, Нина Сибрина-Ермолаева. 1954 год

Помню, когда ещё жили вместе, как мечтала Ия убрать второе «в» в своей фамилии и как бы продолжить линию Марии Савиной, своего кумира, актрисы Александринского театра, прославившейся в пьесах Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, А.Н. Островского. Я убеждала Ию, что своё отличие с двумя «ВВ» надо сохранить и идти не за кем-то знаменитым вслед, а своим путём, каким сложится. Не думаю, что мои убеждения повлияли, но изменять фамилию Ия не стала, хотя это ей было бы легко сделать. Я с удовольствием читала на афишах: «Ия Саввина».


После третьего курса мне выделили комнату в общежитии на Ленинских горах. А многих поселили в новом общежитии в Черёмушках с минимумом удобств. Если не изменяет память, там же оказалась и Ия Саввина. Видимо, сочли для неё важным место в гуще народа. Теперь мы виделись в основном в учебных аудиториях. Ну, ещё на лыжных соревнованиях в парке Сокольники. Там была лыжная база МГУ и проходили студенческие эстафеты и марафоны. Ия Саввина, естественно, после университета осталась в Москве. Я уехала вслед за мужем-удмуртом в Удмуртию, в Ижевск.


Через двадцать лет после окончания МГУ, в конце июня 1978 года случилась у меня командировка в Свердловск (ныне Екатеринбург). И гастролировал в это время там театр Вахтангова, в который незадолго до того перешла из театра имени Моссовета Ия Саввина. Достать билеты на спектакли этого театра было совершенно немыслимо. А мне достать их очень хотелось – для дочери Ирины, которая училась в Свердловском архитектурном институте. Легко узнала гостиничный телефон Ии Сергеевны Саввиной и позвонила ей. Ия посетовала, что не имеет такого влияния в театре Вахтангова, как в театре Моссовета, и московским-то друзьям теперь протекцию оказать не может. А на следующий день позвонила в мою гостиницу сообщить, что у неё для меня есть два билета.


Билеты я отдала дочери. А с Ией договорились встретиться в Ижевске. Вахтанговский театр после Свердловска отправлялся гастролировать в Ижевск. Я уже предвкушала удовольствие пригласить на спектакль с бывшей однокурсницей, хорошей актрисой и просто хорошим человеком Ией Саввиной удмуртского поэта Флора Васильева с супругой Эмилией, наших семейных друзей. В наших семьях так повелось: Флор и Эля приглашали нас в кино, потом мы их, а после кино устраивали дружеское чаепитие. Теперь планировала познакомить Флора с обаятельной, умной, обожающей оригинальные стихи женщиной за торжественным ужином. Уж приложила бы все усилия к его приготовлению, ну и что-нибудь бы из нашего студенческого меню сообразила. А Ия наверняка будет очарована нашим удмуртским выдающимся поэтом и выдающимся другом, его светлой, своеобразной поэзией, сделавшей его известным в Советском Союзе и за его пределами, особенно в финно-угорском мире. Алексей Ермолаев был известным лишь в Удмуртии, хотя с третьего курса и всю жизнь изредка публиковал литературоведческие и публицистические статьи в журнале «Дружба народов», пару раз в газете «Литературная Россия», ещё в «Книжном обозрении»…


И роковое совпадение: приезжают вахтанговцы, приезжает Ия – и погибает Флор Васильев в автомобильной катастрофе.


Нам тут всем становится не до Ии, не до театра. Чёрная траурная пелена закрывает всё пространство, весь мир, в чёрный узел связывает все мысли, погружает в чёрную ночь каждый день. И надолго. Впрочем, не просто надолго, навсегда.


Больше мы с Ией Саввиной не общались. Она, наверно, не узнала о нашей, Ермолаевых, трагедии, не поняла, почему я не выполнила нашей договорённости, не захотела с ней пообщаться в ставшем мне родным городе. Она могла прочитать некролог о Флоре Васильеве в «Литературной России», но не узнала, что он был нам близким другом. «Прости меня, Ия», – говорю я теперь. Но если бы события 1978 года отодвинулись в будущее и происходили сейчас, было бы всё так же, как было.


Я могу только одно: в сороковой день поставить в церкви свечу во имя Ии Саввиной с просьбой к Богу даровать её душе светлую, беспечальную обитель.

Нина ЕРМОЛАЕВА,
г. ИЖЕВСК

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.