Труднообъяснимое омерзение
№ 2011 / 43, 23.02.2015, автор: Антон НЕЧАЕВ (Красноярск)
Труднообъяснимое омерзение от этого романа. Так бывают раздражающе отвратительны мяконькие гладкошёрстные люди, взявшие себе жизненной целью избегнуть любых проблем и на мягкости своей вылезти. Истину такие людишки не ищут, в себе не копаются, человеческих ошибок не делают. Устроиться – их задача, и устраиваются они, улыбаясь.
 |
Не думаю, что автор «Степных богов» именно такой. Автор по-настоящему и не интересен. А книжка такая. Легкоперевариваемый беллетристический слог, без шершавостей, приятный во всех отношениях. Русский язык в самом литературном смысле. А ведь А.Геласимов сибиряк по национальности. И все шансы у него, и все основания сибирскую линию в литературе укреплять и развивать были (а линия сия – самобытность, крутонравие; непризнание никаких центральных-центровых приоритетов, исходящее из осознания собственной значимости; кто-то добавит невеликую образованность, а я скажу – независимость ума, всякое бездипломье искупающую (тут, в общем, смайл).
Не стал Андрюшка ползти в эту сторону. А пополз в Европу, медленно, неоригинально. Именно это неторопливое движение автора и символизируют хаотичные перемещения по сюжету книги двух основных персонажей: пацана Петьки и японского доктора Хиротаро, попавшего к нашим в плен (хоть бы Херотаро назвал, всё бы живее было). Преобладает в книге жизнь пацана, обычная жизнь с обидами, играми, радостями. Жизнь иллюстрируется несколькими десятками милых, но совершенно стандартных сценок, будто списанных из какой-нибудь библиотеки приключений. Вот бабка гоняется за внуком; конечно же, у внука есть штаб (как без этого), есть дружок-шестёрка, есть злой конкурент (допустим, гайдаровская Фигура) и т.д. Японец менее подробен; но растягивая свой никчёмный рассказец в роман, Геласимов втыкает в повествование отрывки из воспоминаний Хиротаро, которые тот пишет тайком не только от русских, но и от своих. Функция этих воспоминаний одна-единственная – показать, что таинственный пленный знахарь – человек чистой души и прекрасно вплетается в райскую картинку, рисуемую для нас автором. В итоге имеем: Петька страниц двести слоняется по роману без особого смысла, попутно попадая во всевозможные передряги; и никак с ним не пересекаясь, шарится по забайкальским степям Херотаро (давайте всё же эту версию имени примем. Всё равно это имя переведённое, а в переводе могут быть разночтения). Под самый финал абсолютно бредово и никак эмоционально не связываясь, герои творят абсурдистский бессмысленный ритуал во спасение умирающего ребёнка, жертвы степных богов (у посёлка месторождение урановых руд). И тут в Японии грохает атомная бомба.
Авторские мысли следующие: антивоенная – беззащитность людей пред современным оружием (лишь бурятско-китайские причиндалы служат номинальной защитой, в которую тёмные русские верят, а образованный японец, конечно же, нет). Космополитичная – Петька и Херотаро близнецы-братья, или, скорее, отец и сын, несмотря на разницу культур и воспитаний: оба добрые, отзывчивые, с идеалами. Оба страдают от окружающих. В страдании и терпении нуждающихся стёрты границы языков и народов. Хорошие мысли, добрые, но слишком очевидные, нарочитые, не пережитые автором лично. Предположу – Геласимову позвонили из Иркутского детского садика и попросили за умеренный гонорар сочинить добрую сказку в подготовительную группу на историческую тему. Роман «Степные боги» появился именно так.
Историческая мысль (а роман в некоторых аннотациях именно к историческим причисляется) наименее удачна. Солдаты наши – улыбчивые добряки, с понятными слабостями к выпивке и женскому полу. Японец разгуливает практически где угодно, а притеснения терпит в основном от своих. Самый крупный криминал в исполнении советских – попытка вычерпать спирт из цистерны, и то провалилась. Ни жестокости – обычной человеческой – она всегда есть, ни идеологичности, ни зримых реалий советского лагеря, ничего жизненного. Сусально-сахарная картинка, которая и делает роман мёртвым.
Вспоминаются читанные с десяток лет назад воспоминания Юкио Есида о сибирском плену. Текст документальный и не очень гибкий, но на весах человеческой значимости перетягивающий «Богов» на раз. Потому что не приспособленчество к сытным столам московских издательств, а правда.
В первой трети книги к автору прицепилось слово «фиг» в разных вариациях (в основном «нафиг»). Слово древнее, но сомнение у меня есть в том, что так уж часто оно употреблялось в послевоенное время, да ещё в форме «нафиг».
Андрей Геласимов. Степные боги. – М.: Эксмо, 2010.
Антон НЕЧАЕВ,
г. КРАСНОЯРСК
Добавить комментарий