Пройдут ли сумерки кинематографа?

№ 2012 / 9, 23.02.2015

Об­ща­лись не­дав­но на на­шем ме­ст­ном ки­но­клу­бе, и один из уча­ст­ни­ков бе­се­ды ска­зал, что у филь­ма «Су­мер­ки», ко­то­рый сей­час на­зы­ва­ют «куль­то­вым», очень удач­ное на­зва­ние.

Общались недавно на нашем местном киноклубе, и один из участников беседы сказал, что у фильма «Сумерки», который сейчас называют «культовым», очень удачное название. Даже не то чтобы выразительно время отражает, а просто вкусное и идти на фильм хочется. Я спросил, а если бы с таким названием был бы не импортный фильм, а наш отечественный, вы бы пошли? Человек засомневался, а потом сказал, что едва ли…

Рис. Булата ИРСАЕВА

Вот ведь на самом деле проблема – почему массовым зрителем современное отечественное кино воспринимается, как правило, второсортным. И если это не откровенно «самый лучший бред», то залы, как правило, пусты. Едва ли здесь только вопрос в наличии массированной и зомбирующей рекламы, в качестве. Те же голливудские прокатные хиты по большей части – ахинея полнейшая, смотреть которую можно только в обильно посыпанном всевозможными технологическими наворотами виде. Вот недавняя «Битва Богов» – примитивнейший американский агитпроп, в котором зрелищно разлетаются головы злодеев всмятку – вот и все достоинства. Едва ли ситуацию можно объяснить низкопоклонством перед Западом, который колонизирует наше культурное пространство, жвачек мы наелись, джинсы уже утомили (надеюсь…). Хочется чего-то другого, а другого нет.

Скажут: есть, но только ты не знаешь. Конечно, есть, но почему ни я, ни массовый зритель этого не знает? Проблема ведь не только в кассовых сборах и что я вместе с массовым зрителем тёмен и нелюбопытен…

Я, будучи профанным кинолюбителем, разделяю современное отечественное кино, из того, что до меня доходит, на два полюса. На одном из них – цеха отвёрточной сборки машин-фильмов а-ля Голливуд. Собираются они, понятно, чтобы местным колоритом и знакомыми личностями в кинотеатр притянуть. В таком отвёрточном конвейере достаточно одной импортной мульки, чтобы выдать за модное «ситечко» – заграничный товар. Например, пригласив Милу Йовович. Но при любом раскладе, когда у потребителя есть возможность выбирать, он голосует рублём за более качественный товар, а в системе наших стереотипов синонимом качеству является заграничное. И если в ситуации с автомобилями человек решится сэкономить и взять отвёрточную иномарку, то с фильмами-то что экономить? Только время…

Близок к отвёрточному конвейеру разряд своеобразных «дипломных» фильмов – пропусков в райские кущи западной киноиндустрии. Здесь режиссёр выступает в роли хоккеиста, самая заветная мечта которого – продать себя в клуб НХЛ. Для этого он активно копирует стиль игры североамериканского хоккейного сообщества, как, к примеру, режиссёр Тимур Бекмамбетов или Алексей Сидоров, снявший третий «Бой с тенью» на деньги Голливуда. И что это, отечественный кинематограф?

С другого полюса, по большому счёту, такое же «дипломное» кино, которое чаще называется «фестивальным». Режиссёры из либерально-интеллигентской среды делают свои картины с расчётом на западный премиально-фестивальный процесс. В принципе они похожи на «хоккеистов», но окучивают ниву элитарного искусства. Александр Сокуров делает «Фауста» на немецком языке. Андрей Звягинцев строит свою «Елену» на конвертируемых штампах либерального сознания относительно современного российского общества. Основной носитель деструктива в этой системе условных координат – быдло-люмпен. Он ничего не делает, крайне агрессивен, завистлив и к тому же прожорлив. Сфера жизненных интересов этого разряда публики: бутылка пива, орешки и телевизор. Из этой низовой касты складывается хаотическая масса, представляющая опасность для всего позитивного, созидающего, производящего, коим является состоятельный человек, добившийся всего в этой жизни сам. Он практически святоподобен и способен даже преобразить свою заблудшую и катящуюся вниз дочь, но люмпенов никогда, они не поддаются перевоспитанию и могут лишь на время мимикрировать. Они убивают и заселяют его жизненное пространство, которое он созидал кровью и потом. Утрированно, но послание примерно таково. По большому счёту, оно мало отличается от образа русского в том же американском кинематографе, где он предстаёт в ушанке и с балалайкой в руках. И даже если в этом разряде интеллигентских фильмов и появляются отличные картины, как, к примеру, «Два дня» Дуни Смирновой, то определённая печать декадентского аутизма и в них всё равно сквозит…

Есть ещё фильмы с откровенным привкусом госзаказа, что-то ещё, однако лубочная картина современного российского кинематографа глазами непрофессионального, но заинтересованного зрителя примерно такова.

Чего не хватает? А не хватает простоты. Народности. Обыкновенного человека, его настоящих чувств, искренних, а не пластмассовых межчеловеческих взаимоотношений. Человека не хватает, такого, как я, массовый зритель. «Москва слезам не верит», в конце концов. Такого, чтоб за душу брало и наизнанку её выворачивало. Таких картин в советском кинематографе было вдоволь.

И это на самом деле большая проблема, и далеко не только кинематографическая.

Сейчас в современной России народ не является субъектом политики.

Народ не является субъектом информационного потока, новостей.

Народ не является субъектом искусства. Много ещё чем он не является, его оградили от всего, погрузив в полный «Аншлаг» и нарядив скоморошьими рожами в стиле «Нашей Раши».

Современная литература, начавшая вновь отталкиваться от традиций реализма, постепенно стала разрывать эту резервацию. В последнее время всё больше раздаётся голосов о необходимости введения в художественное произведение человека труда. Это следует понимать не как реанимацию производственного романа. Человек труда – человек дела, находящийся в поисках жизненного целеполагания, которое отыскивается не в витиевато-стилистической эзотерике, а в «чёрном хлебе», по определению Сергея Шаргунова. А ведь ещё недавно по произведениям нашей современной литературы ходили не герои, а картонные манекены. Может быть, литература в этом отношении стала прогрессивней, потому как рынок её не столь сильно, как кинематограф, затрагивает, и здесь нет перспектив стать «игроком НХЛ»? Хотя возможно, что до сих пор литература в нашей стране слишком много значит, однако мы этого часто и не замечаем.

Но если в кинематографе мы до сих пор видим псевдочеловеческие суррогаты, картонные чучела, да ещё и произведённые с клеймом колониально-отвёрточной сборки, то надо ли удивляться, что зритель на него не идёт и чётко разделяет «Сумерки», произведённые там, и «Сумерки», сделанные здесь?.. При этом нам говорят, что люди годны только на сериальное «мыло»…

Андрей РУДАЛЁВ,
г. СЕВЕРОДВИНСК