Затонувшая Атлантида

№ 2012 / 15, 23.02.2015

Историк, писатель, драматург, основоположник жанра «устный исторический рассказ» с тринадцати лет мечтал написать книгу о Сталине. Иосиф Сталин. Начало (Апокалипсис от Кобы).

Историк, писатель, драматург, основоположник жанра «устный исторический рассказ» с тринадцати лет мечтал написать книгу о Сталине. Иосиф Сталин. Начало (Апокалипсис от Кобы). По сюжету в основе книги Эдварда Радзинского лежит рукопись, полученная автором. «Этот текст заново открывает нам затонувшую Атлантиду, страну по имени СССР, и её самую таинственную и страшную фигуру – Иосифа Сталина», – написано в аннотации.

А вот что Эдвард Радзинский сам рассказывает об этой книге:

Эдвард РАДЗИНСКИЙ Фото: Александр ПОПОВ

– Меня всё время мучила одна сцена. Это было 1 ноября, и нарядом милиции перекрыли доступ на Красную площадь. Но это никого не удивило, потому что в это время шли репетиции ноябрьского парада. А потом, когда стемнело, они вырыли яму за Мавзолеем. Он уже тогда лежал в гробу, и лицо у него было, как рассказал сотрудник Мавзолея, у него даже выросла щетина. С него сняли всё золото – погоны, пуговицы, и накрыли его чёрной вуалью, оставив это живое лицо. После чего в гробу этом его и понесли к яме. Причём просили накрыть его двумя железобетонными плитами, как будто они боялись, что он воскреснет. Но Конев – однофамилец маршала, который руководил всем делом, он его просто накрыл землёю. Думаю, зря. Потому что очень быстро он воскрес, и в своих мягких кавказских сапогах он вернулся в основанную им империю. Причём, он совершенно точно знал, что это произойдёт. Почему? Таких примеров в истории пропасть. Нерон, который убивал – нужно было поискать, кого он не убил из римских сенаторов. После его смерти появляется лже-Нерон, и тут же появляется миф о замечательном Нероне, который ненавидел богатых и сенаторов, и любил народ, и этот лже-Нерон чуть Рим не завоевал. У Иосифа Виссарионовича другое. Он очень любил Ивана Грозного, и на книге с пьесой об Иване Грозном он написал: «Учитель. Учитель. Учитель». Он читал Карамзина, и там замечательно написано о том, что случилось с Иваном после смерти. Он пишет: «Стоны его жертв умолкли, кости их сгнили, документы о его злодеяниях пылились в архивах, и постепенно великое беспамятство вернулось в страну, и для новых поколений оставались только памятники его государственной силы и великих побед, и постепенно имя Мучитель, которым называли его современники, сменилось на очень уважаемое в Азии имя Грозный». Но Карамзин надеется, что история памятнее людей, и история будет помнить: Мучитель.

Почему это роман? Я написал документальную книгу, его биографию – это адов труд. Иосиф Виссарионович был великий архивист, то есть все ненужные документы вычищались. Более того, был создан «глубокий язык» документов, я его так называю.

Что это такое? Накануне нападения на Финляндию Мерецков, командующий Ленинградским округом, беседует со Сталиным в присутствии финна, который входил в руководство страны и будет возглавлять временное правительство, которое должно было в случае победы там руководить. О чём они разговаривают? Иосиф Виссарионович объясняет Мерецкову о большой опасности, о том, что Финляндия готовится напасть на СССР, при том Мерецков, как и Иосиф Виссарионович, понимает этот бред, потому что нельзя даже представить, как маленькая Финляндия нападёт на огромный Советский Союз. Но это театр. СССР не может быть агрессором, он может только защищаться от агрессии, а Куусинен придёт домой, и в этот момент приедет из-за границы его жена, которая работала нашей шпионкой вместе с Зорге. И он ей скажет, что Финляндия может напасть на СССР. Как она потом напишет в своей автобиографии, она ему сказала, что он сумасшедший! Какая Финляндия, какая война? Но он тоже должен в это играть. И так будут писаться документы.

И как только Иосиф Виссарионович второго уже марта лежит без сознания, в своём кабинете, офицер, который сидит перед дверью, отмечает, что в кабинет входят Берия, Хрущёв, Маленков, и даже Молотов и Ворошилов – которые давно уже отстранены, и начинают смотреть бумаги, как вы догадываетесь – о себе. И чтобы всё было официально, как только он умрёт, будет принято постановление Правительства и Партии о том, что тройке Хрущёв, Берия и Маленков поручают навести порядок в бумагах товарища Сталина. И они, поверьте, навели такой порядок, что писать документальную книгу было очень трудно. А роман – проще.

В России есть такой исторический жанр и источник по истории СССР – очень специфический. Называется – слухи. Ценность слухов определила ещё госпожа де Сталь, она сказала так: «В России всё – секрет, но ничего – не тайна».

Даже сегодня мне рассказывали о внебрачном сыне Сталина, который появился после его визита в Азербайджан. Причём, говорили, что и документы есть, и сын есть, и встречались они. Этих сыновей Сталина – огромное количество, как детей лейтенанта Шмидта. Если их всех собрать (жаль, собрать их нельзя, они все умерли), то это было бы очень интересное зрелище. Вы понимаете, здесь историку очень трудно. Честный историк должен знать правило сталинских лагерей: шаг в сторону от документов – расстрел, а документов мало, слухов много, и их можно проверять. И поэтому в этой истории места больше для писателя.

Когда мне разрешили работать в Президентском архиве – было время, когда правительство допускало много вольностей и я, благодаря тогдашнему главе администрации президента Филатову, был допущен в Президентский архив, где был личный архив Сталина. Бог знает, на каком десятке жизни я впервые попал в эту часть Кремля, мне объяснили, где находится Президентский архив, я туда пришёл. Я там сидел, и день на четвёртый, наверное, понял, что это – частная квартира, там ручки стеклянные 30-х годов, которые остались с тех времён, когда там кто-то жил, там стояло огромное зеркало – там кто-то жил! И я спросил у одного из сотрудников, что тут было раньше. Он удивился, что я не знаю, и сказал, что это была квартира Сталина. Но совсем скоро архив оттуда переезжает. И я понял, что я буду последним, кто будет работать над его документами под его потолком, и браться за ручки, которые хранили тепло его рук. Потому что, поверьте, эти люди, они не умирают, они прячутся в природе.

В этой первой книге много о детстве Сталина, но формировало его не только детство, но и жизнь.

Представляете, человек до 37 лет (для многих – это уже конец жизни, Пушкина уже тогда убили), он не знал работы (совсем немножко работал в Планетарии), он знал только подполье, тюрьму, ссылку, побег. Тюрьма – ссылка – побег – подполье; подполье – ссылка – тюрьма – побег.

И до 37 лет эта жизнь была для него родным домом. Поэтому когда страна становится ГУЛАГом, то для него это естественно, он там посидел почти всю жизнь. Всегда говорят: «Русь, куда ж ты несёшься, что будет?» Как понять, что с ней будет? Представьте себе 1916-й год, за Полярным кругом, где дикий мороз – грузин, ему дико холодно, ему 37 лет, у него ни жены – умерла, где-то сын, ни профессии. Партия, которой он отдал всю жизнь – треть в подполье, треть – убежала, и треть – сидит рядом с ним. Вождь партии объясняет, что при нашей жизни Революции не видать. Он пишет Ленину, который его хорошо знает, просит прислать ему сапоги, то есть документы, которые помогут ему убежать из этого ада. А тот не помнит, как его зовут, он пишет: «Как фамилия Кобы? Джу… Джу…»

Самое страшное, его сейчас должны мобилизовать в армию, его будут три месяца везти в Красноярск. Его привезут полузамёрзшего, и только калечная рука освободит от армии будущего генералиссимуса самой великой армии мира. И пройдёт один год, и он будет в Кремле наркомом.

Есть три Сталина – бандит, вождь шайки, гангстер. Второй Сталин – убийца, диктатор. А третий Сталин – великий менеджер, который в очень трудных условиях вёл страну, и добился индустриализации. Была такая идея после Перестройки о том, что Романовы были великими менеджерами, и даже к нам приехал великий французский экономист Тери в 1912-м году, и, посмотрев графики развития России, сказал, что к 50-му году Россия превратится в индустриального гиганта, который превзойдёт все страны Европы. Но почему-то в это время наш историк Ключевский, который в Россию не приезжал, а жил здесь, написал: «Алексей царствовать не будет, династия не доживёт до своей политической смерти – вымрет раньше. России грозит смута». Тери написал правду, потому что он знал, что грядёт новое время, когда запасы нефти, газа и так далее, по которым Россия всюду имеет первое место, по количеству полезных ископаемых на душу населения мы ни с кем не сравнимы, он предполагал, что всё равно, вопреки всему, мы станем гигантами. Но Ключевский, который знал то, из-за чего стреляли в Александра II, что в стране бурлит, что только что была Революция 1905 года, что России дали конституцию, которую начали на следующий день отнимать, Думу разогнали, и по-прежнему бурлит, и по-прежнему феодализм, и когда-нибудь это бурление рванёт. И взорвалось. Политически отстали в тот момент, чтобы быть великими менеджерами.

Что было с Иосифом Виссарионовичем? Был огромный энтузиазм, который всегда бывает после революции. Это огромный человеческий взрыв. Все верили, ведь «Я хату покинул – пошёл воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» – это было правдой! Они жили ощущением всемирности. Что сделал он с этим порывом?

Он уничтожил всё самое лучшее и интеллектуальное, что было в партии. Он уничтожил самое трудолюбивое крестьянство, и через голод поволок страну к индустриализации.

Все эти жертвы чудовищны, по сравнению с тем, как можно было с такими запасами полезных ископаемых и с таким восторгом народным жить дальше. Ведь действительно была свобода. Но, к сожалению, уже в 19-м году наш поэт писал, догадываясь, что традиция самодержавия неискоренима: «Вчерашний раб, усталый от свободы, возропщет, требуя цепей».

Записала Любовь ГОРДЕЕВА