Ещё одна ложь

№ 2013 / 5, 23.02.2015

Стены, выкрашенные в мрачный тёмный цвет, придают небольшому залу ещё большее сходство со шкафом. Через двадцать минут спектакля в шкафу, как в Гарри Поттере, открывается вход в другое пространство

Стены, выкрашенные в мрачный тёмный цвет, придают небольшому залу ещё большее сходство со шкафом. Через двадцать минут спектакля в шкафу, как в Гарри Поттере, открывается вход в другое пространство, широкое и колоритное. Шкаф уже не шкаф, а Барселона с башнями-колокольнями La Sagrada Familia, похожими на причудливые замки из песка, цветущими деревьями и морем. В таких роскошных декорациях (сценография Петра Окунева и Ольги Шаишмелашвили) разворачивается действие спектакля известного режиссёра Глеба Панфилова «Ложь во спасение», поставленного по мотивам пьесы Алехандро Касоны «Деревья умирают стоя». Это четвёртая постановка киномэтра в Ленкоме. Пьеса, написанная для бенефиса супруги.

Героиня, вокруг которой закручивается немыслимая «благая ложь», – бабушка, в исполнении Инны Чуриковой. Её одной было бы достаточно, чтобы билеты закончились ещё за полтора месяца до премьеры. Как и в «Аквитанской Львице» и в «Городе миллионеров», её героиня сильная, умная, гордая женщина. Она и «умирает стоя». На сцене блистает народный артист России Виктор Раков, долго проработавший в театре и кино с четой Панфилов – Чурикова. Ирина Серова в роли Хеновевы на протяжении всего действия своим смехом заражает зрителей. Плеяда молодых талантливых актёров плетёт ложь вокруг бабушки, жизнелюбивой аргентинки, которая сама влюбляется в ложь и, раскрыв её, остаётся на стороне вымысла. Иллюзия становится дороже правды. Увы, она слишком поздно осознаёт ошибку. Драматизм усиливает музыкальное решение режиссёра, живые звуки либертанго Пьяццоллы идеально соответствуют пьесе.

Панфилов создал симбиоз из мира кино и театра, что-то вроде киноспектакля, причём вышло это у талантливого режиссёра органично и современно. У него игру актёров на сцене снимает свой режиссёр, а по бокам на мониторах можно видеть актёров крупным планом. Такая мультимедийная постановка, выдумка внутри выдумки, кино внутри спектакля. Подобные межжанровые постановки даёт также Андрей Кончаловский. У Панфилова режиссёр – это теневой персонаж спектакля, но он как раз придаёт вечному вопросу о лжи какую-то особо острую актуальность. В спектакле два таких ярких авангардных штриха: когда один из главных героев удаляется, становится заметно, что всё это время на краю сцены сидел режиссёр. Он уже доедает свой гамбургер, шелестит пакетами из фастфуда и звучно прихлёбывает колу. Акцент смещается с потери бабушкой внука на трагичную потерю ориентиров, ведь семейная драма становится сюжетом для увлекательного и прибыльного реалити-шоу. Это наталкивает на мысль, что сейчас медиа уже незаметный привычный атрибут, по ТВ скоро покажут смерть в прямом эфире с онлайн трансляцией в Интернете. Следуя логике постмодернистов, медиа уже не влияют на этот мир – они его определяют. Вторая деталь – это танец бабушки с её мёртвым внуком. Сюрреалистичный танец Чуриковой с мертвецом под тревожные звуки Пьяццоллы. Это ей приснилось или он на самом деле мёртв? А если мёртв, как он может танцевать? В пьесе Касоны внук остаётся жив, Панфилов его решил «убить», дабы ответ на вопрос, может ли ложь быть спасительной, стал ещё очевиднее. Спектакль заканчивается пламенным монологом псевдовнука, который также является директором благотворительного фонда, о лжи, об истине, о благотворительности, превратившейся в отлаженный бизнес, о болезнях современности.

Надо признать, что сюжет пьесы Касоны беспроигрышный, это и делает её популярной и в советское время, и в настоящее. В ней есть самые неожиданные перипетии: великая любовь, фальшивые письма, гибель внука на потонувшем корабле и возвращение, вспыхнувшие чувства между псевдовнуком и его псевдоженой – смех, слёзы, авантюры. Поставить такую пьесу не увлекательно – сложно, и ещё труднее такой захватывающий сюжет поставить «интеллектуально». Панфилову это удалось.

Наталья ГОРБУНОВА