Какой учебник отечественной истории нам нужен

№ 2013 / 13, 23.02.2015

Каким быть учебнику по отечественной истории для средней школы? Президент взбудоражил общественность своей инициативой, и вот учёные, политики, учителя

У народа нет бесплодных эпох

Ренан

Каким быть учебнику по отечественной истории для средней школы? Президент взбудоражил общественность своей инициативой, и вот учёные, политики, учителя, родители, просто активные граждане – всё спорят, можно или нельзя написать единый для всех – устраивающий всех и вся – учебник отечественной истории.

Учебника, который устроил бы всех, написать невозможно. Это факт. Факт, потому как общество российское не едино. Общество разделено. Разделено на тех, кто готов (духовно) потратиться (пожертвовать) ради своей страны, и тех, кому она лишь территория, где можно приобрести капитал. К первым прежде всего относим учителей, врачей, аграриев, учёных (ещё не уехавших за границу), военных, квалифицированных рабочих и всех тех, кто занят в сфере, внятной для всякого честного и разумного гражданина своей страны. Эти люди в меру своих возможностей и таланта трудятся на благо своё и своей страны. Эти люди от государства недополучают (в массе своей; пожалуй, только военных нельзя отнести к числу мало оплачиваемых граждан России) и терпят, понимая, что родину свою нормальный человек не выбирает. С ней он живёт и радуется или печалуется её радостями и печалями.

Ко вторым относим в большинстве своём чиновников, политиков (правящую элиту), представителей спекулятивного (в том числе нефтегазового) бизнеса и этнических люмпенов (последним всё едино: распад, расцвет страны и пр.).

Как можно объединить взгляд первых и вторых на отечественную историю? На каком основании? Одни в истории хотят и готовы увидеть искание правды (или отступление от неё), другие – алчут стать вне истории: собою поверять и историю, и современность (так смотрит на историю и мир либеральствующий интеллигент и политик нашего времени).

Учебник истории пишется для тех и от имени тех, кому дорога страна, дорого её прошлое и будущее. Вот первая максима написания учебника отечественной истории. Трудно реализовать этот принцип (у всех своё видение истории), но не следовать ему – историческая безответственность. Полагаем, об этом именно думал президент, когда формулировал свою инициативу.

Следование этой максиме влечёт за собой выявление в истории страны тех вех, идей, интенций и пр., каковые выражали собой движение русских людей (российских народов) к свободному и согласному с традиционным для себя и с общечеловеческим идеалу бытия. Эти интенции должны быть не только выявлены, но и оценены как истинные (с исторической точки зрения). Примеры тому – политика Ивана Грозного, преобразования Петра Первого, Екатерины Второй, политика большевиков в двадцатые и последующие годы XX столетия и пр. Во всех названных реалиях отчётливо была представлена национально-государственная идея, и этим они – реалии – вошли в историю Руси-России как органичные для неё (небесплодные). Убогий ум (о чужом для России уме не говорим; ему всё неубедительно) отвергает это положение. На то он и убогий. Национально-государственное в XX веке всегда есть предпосылка к развитию и общественно-личностного. Второго без первого не бывает и не будет в человеческой истории. История учит не тому, как нужно было поступать в те или иные времена (об этом самонадеянно размышляют политики и социологи), а что было сделано конкретными поколениями людей ради достижения открывшихся им идеалов человеческого общежития.

Следование этой максиме влечёт за собой и обязанность писать уважительно об отечественной истории. Нет и не может быть будущего у того, кто без уважения говорит о своей истории. Говоря так, он говорит о себе.

Прошлое уже тем, что оно явило себя – заслуживает почтения к себе. Прошлое, какое бы оно ни было, – наше восхождение к себе истинным.

Общество российское, увы, не едино в определённом отношении и по этнополитическому основанию. Скупая информация, появляющаяся в российских СМИ, даёт основания говорить о том, что взгляд на отечественную историю глубоко различен во Владимире, Костроме и пр., с одной стороны, и Казани, Башкирии, Ингушетии и пр., с другой стороны. Политика русских царей, политика Советской власти по-другому, чем это было принято в советской историографии, воспринимается значительной частью современных этнических элит.

Получается, и по этому основанию трудно, архитрудно написать единый учебник отечественной истории. Трудно, но писать надо и можно. Писать опять-таки от имени тех русских и татар, чувашей, дагестанцев, ингушей и др., кому Россия русско-полиэтническая была и есть отчизна, а не политический конгломерат национальностей. Нами не ставится под сомнение тезис о существовании в веках единой истории России.

Разумеется, писать об общей истории русских, башкир, мордвы и др. следует особо бережно, тактично, уважая чувства всех народов (в том числе и чувства тех людей, кому ближе проблема выхода из орбиты влияния русского суперэтноса).

Третий камень преткновения в написании учебника по отечественной истории – трактовка советского периода. Время упущенных возможностей, время репрессий – это суждение, восходящее к А.И. Солженицыну и др., во многом определяет отношение к периоду Советской России и власти значительной части интеллигенции нашего времени. Суждение это, объяснимое в устах пострадавших от Советской власти, в целом крайне односторонне. «У народа нет бесплодных эпох»,– писал Ренан.

Советское время – это не время Троцкого и Ленина, Сталина и Брежнева (хотя каждому из них нужно отвести своё – подобающее – место в русской истории). Советское время – прежде всего время движения народных масс. Движения к образованию, социальной справедливости, гражданским инициативам, межнациональной солидарности и прочему, всему тому, что и ныне принимается в мире как лучшее в нём. Не видящий этого далёк от понимания и русско-советской истории XX века, и происходящего ныне в нашей стране.

В учебнике по русской истории советское время должно быть явлено и оценено как время выдающихся свершений советских людей (это положение вовсе не препятствует внесению сведений о репрессиях в период советской власти и другому ныне и ранее неприемлемому).

И, наконец, последнее. Как в учебнике оценить события 90-х годов? Утверждать, что учебник истории не должен давать оценки прошлому (тем более близкому), означает лицемерить. Уже сама подача тех или иных фактов привносит элемент оценки в изображаемое. Оценка всегда есть. Другое дело, что она может быть сдержанной, широкой для толкования и пр. (последнее, наверное, должно присутствовать в учебнике по истории).

События 90-х годов весьма и весьма плохо укладываются в схему демократических преобразований в нашей стране. 90-м годам судя по всему следует в учебнике искать другую трактовку. Какую? Вот тут мы остановимся и пожелаем учёным (не политикам; они правды никогда не говорят) найти срединную конкретно-историческую (хотя бы не усугубляющую разделение современного общества по имущественному признаку) для нынешнего социума формулировку оценки событий тех лет.

Полагаем, нет необходимости аргументировать мнение и о том, что учебник истории в целом должен быть максимально открытым к широкому обсуждению событий русской истории (сформулированное нами тому не препятствует).

Возможна ли другая концепция учебника по отечественной истории? Наверное, возможна. Вот только реализовываться она будет скорее в другой стране и для другого народа.

Андрей ГАГАЕВ,
г. САРАНСК
Павел ГАГАЕВ,
г. ПЕНЗА