Добрый Веля

№ 2013 / 23, 23.02.2015

Жанровую природу прозаических текстов молодого одесского писателя Всеволода Непогодина – «Generation G» и «Французский Бульвар» с ходу обозначить затруднительно.

Жанровую природу прозаических текстов молодого одесского писателя Всеволода Непогодина«Generation G» и «Французский Бульвар» с ходу обозначить затруднительно. Первую вещь сам автор изящно именует «Говнопоколением» и определяет как «произведение»; оно опубликовано – в урезанном виде «повести» – в журнале «Нева» (№ 7, 2012 г.). «Французский бульвар» пока существует в рукописном варианте, жанрово автором никак не определён, но зато запущен в широкий читательский оборот – отзывы, регулярно публикуемые в фейсбуке, стилистически напоминают советскую «Книгу жалоб и предложений», правда, в несколько комплиментарном – не ресторанном, а музейном – изводе.

На самом деле, если напечатать оба текста под одной книжной обложкой (а я уверен, что скорее рано, чем поздно это случится), оправданной может оказаться и романная претензия – микс лирического дневника с очерком нравов и экскурсией влюблённого в свой удивительный город гида. Да и забавная амбиция на статус рупора и обличителя поколения зазвучит не так назойливо.

Всеволод – прозаик, безусловно, талантливый, способный ученик авторитетов Бегбедера, Керуака и Лимонова, умеющий «подсадить» читателя на вполне заурядный экшн. Историю 27-летнего нонконформиста (довольно громкое звание для единственного героя непогодинской прозы, но не жалко), покинувшего согбенные ряды офисного планктона и ушедшего в светские обозреватели провинциального глянца, хамоватого – по причине комплексов – одиночки, придумавшего себе несчастную любовь и трагически оборванную дружбу – на фоне прекрасного и ветшающего южного города, полного призраков и знаменитостей. При подобных исходниках естественно оглядываться на первых и оспаривать вторых.

Читатель Непогодина – вроде прохожего, что зашёл в спорт-бар пропустить кружку нефильтрованого, но вдруг зацепился взглядом за экран и сделался болельщиком. Сначала с усмешечкой, а потом и всерьёз наблюдает за матчем юношеской лиги, который неожиданно превращается в кубковый финал…

Строго говоря, литературы у Всеволода мало, и лучше бы было ещё меньше. Потуги на оригинальную стилистику сплошь и рядом прорываются оборотами на грани дурного официоза и рэпа, не весть с какого отходняка замахнувшегося на разговор о высоких материях.

Так пишут сочинения на вольную тему старшеклассники-байрониты, любимцы продвинутых училок-словесниц. Вот, буквально, из одной главки «Французского бульвара», почти подряд:

«Я часто пропускал мимо ушей пространные многословные монологи Динары, но из любопытства нашёл страничку Лары Леоновой «вконтакте» – десятки фотоальбомов, фиксирующих развесёлую жизнь позолоченной молодёжи и ничем не примечательный портрет хозяйки, скупой на публичное выплёскивание эмоций в интернете».

«Как-то раз после слияния тел у нас с Динарой зашёл разговор об идеальных любовниках».

«Налитые из склянки контуры вскоре обрели форму с помощью кисти».

«Постепенно у меня начала появляться крохотная симпатия к Ларе, становившейся всё более известной как фотограф и архитектор».

С диалогами – и вовсе швах, Тарантино наизнанку, Чарлз Буковски на профессорской кафедре. Так – напыщенно и глуповато – говорили советские актёры с одутловатыми физиономиями в советских же фильмах из французской Дюма-истории… Можно, я не буду цитировать?..

Любовь Всеволода к Одессе, помимо всего прочего, содержит вечный мотив «Одессы-мамы». Но не в блатном, а в культурологическом смысле: писательскую свою родословную он ведёт не столько из «южной школы», сколько от её выпускников, сделавшихся звёздами. Но, тут, пожалуй, можно говорить о свойстве не столько авторов, сколько персонажей. Велимир Недопекин (лирический герой и, разумеется, альтер-эго Непогодина) – современная проекция Николая Кавалерова из «Зависти» Юрия Олеши. Велимир (кстати, страшно популярным у русских прозаиков становится хлебниковское имя – мальчик Велик в романе Натана Дубовицкого «Машинка и Велик», Велимир Шаров, в котором угадывается «Натан Дубовицкий» у Захара Прилепина в «Чёрной обезъяне»)… Велимир кормится, вслед за Кавалеровым, газетной подёнщиной, скандалит в ресторанах, любит «спортсменку-комсомолку» от местного гламура, но спит с копиями Анечки Прокопович, знакомясь «в контакте», который – та же коммуналка.

И вообще Веля (то есть, Сева) – парень добрый: зашифровав себя для нужд повествования, не потрудился выдать камуфляж другим живым людям:

«Вера Полозкова покуривала в сторонке от суеты главного входа, пытаясь остаться незамеченной. Красный нос картошкой, густые чёрные брови, широкие бёдра, пляжная тряпичная сумка на плече, серое бесформенное платье, скрывающее явные недостатки фигуры. Верочка мне противна несоответствием художественного образа и реального человека. Крепкая рязанская коренастая бабища выдаёт себя за хрупкую, ранимую девчушечку с тонкой душевной организацией.< …> И чего Полозкова в Одессу наведалась? Что ей здесь надо? На Привозе любая торговка сочней рифмует, чем стихопишущая девочка-вундеркинд, прославившаяся благодаря публикации сочинений в своём живом журнале».

…Там, где Непогодин забывает, что он подающий надежды прозаик, наследник по одесской прямой Бабеля и Катаева, он умеет рассказывать точно, пластично, ёмко, с грубоватым юмором, а не вымученной иронией. В «Говнопоколении» таких кусков больше – очевидно, что вещь, в отличие от наспех пущенного по рукам «Французского бульвара», отстоялась и набрала крепости.

Тем не менее, в ФБ заметна самая сильная черта Всеволода Непогодина – очеркизм. Этот блудный сын литературы – очерк – сегодня мне кажется одним из самых актуальных жанров. Явным глотком свежего воздуха после отрыжек умозрительного постмодерна, подчас назойливой героики «новых реалистов» и повсеместной апокалипсической футурологии, скатывающейся в кликушество.

Непогодин – вроде начинающего передвижника, который определился с тенденцией захлёбывающегося самопиара на ниве обличительства времён и нравов, однако под это дело выдаёт своё лучшее и главное.

Переходя на язык молодёжных ведомств, чрезвычайно интересно знать, как и чем живут новые поколения страны Украина, почти не захватившие СССР, но безоговорочно причисляющие себя к русскому миру…

Заканчивая в той же пафосной манере, хочется призвать молодых писателей не стесняться журнализма: именно беллетристика вторична, а не наоборот…

Алексей КОЛОБРОДОВ,
г. САРАТОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.