Инь и ян Брехта и Бутусова

№ 2013 / 26, 23.02.2015

В спектакле Московского драматического театра имени Пушкина по пьесе Бертольта Брехта «Добрый человек из Сезуана» визуальный образ выстроен в чёрно-белых тонах

Бертольт Брехт. Добрый человек из Сезуана (новый перевод Егора Перегудова). Московский Театр имени А.С. Пушкина. Режиссёр-постановщик Юрий Бутусов.

В спектакле Московского драматического театра имени Пушкина по пьесе Бертольта Брехта «Добрый человек из Сезуана» визуальный образ выстроен в чёрно-белых тонах (сценография Александра Шишкина, освещение Александра Сиваева), что сразу задаёт лейтмотив двойственности для всей постановки. Здесь доброта и мягкость главной героини Шен Те (Александра Урсуляк) уживается в одном и том же человеке с жёсткостью и деловитостью Шуй Та – её вымышленного кузена, которым она притворяется. Наивный водонос Ванг (Александр Матросов), пытающийся в сезон дождей продавать бутылками простую воду, по–немецки распевая: «Kauf Wasser, ihr Hunde! (Купите воду, собаки!)», в разговорных сценах – заикающийся, скрюченный инвалид, по-видимому переболевший полиомиелитом.

Немецкоязычные зонги на музыку Пауля Дессау также вносят двойственность в спектакль, делая его похожим на современные оперные постановки, где иноязычное пение сопровождается приблизительным переводом в бегущей строке над сценой, в результате чего смысл положенного на музыку текста становится как бы не совсем обязательным.

В отличие от знаменитого спектакля театра на Таганке или, скажем, от некоторых прекрасных брехтовских спектаклей театра «Берлинер Ансамбль», в спектакле, созданном Ю.Бутусовым, действие происходит в тусклом, некрасивом, но в то же время и не реалистическом мире, в котором не распознаётся ни условный Китай, ни современный драматургу или нам мир. Можно сказать, что в «очуждении» показываемого мира постановщики превзошли самого Брехта.

Однако в этой постановке воплощение личностей главных героев оказалось важнее, чем притчевость содержания, которая приглушена: так, вместо трёх богов в спектакле остался только один, которого играет женщина (Анастасия Лебедева).

Исполнители – волей ли режиссёра, или в силу своей выучки, привнесли в постановку обильные переживания, постарались вжиться в образы, сделать их живыми людьми. Трудно сказать, допускал ли драматург такую степень вживания в образы. Всё-таки в его эпическом театре (например, в спектаклях вышеупомянутого берлинского театра) актёры всегда как будто немного со стороны смотрят на своих героев. Здесь же исполнители главных ролей, особенно А. Урсуляк и А. Матросов, прямо-таки растворились в воплощаемых образах.

В конце концов Шен Те в исполнении А.Урсуляк оказывается неспособной даже в облике Шуй Та скрывать свою женскую натуру и, забыв надеть головной убор и сюртук, при всех сидит с распущенными волосами и выпирающим животом (к тому времени она уже ждёт ребёнка). Как при этом окружающие, включая жениха, продолжают принимать молодую женщину за её двоюродного брата, остаётся только удивляться (или объяснять это художественной условностью).

Так происходит разрушение двойственности, когда Шен Те одновременно оказывается и воображаемым кузеном, и самой собой. Переворачиваются и другие противоположности: жестокий парикмахер Шу Фу (Андрей Сухов), покалечивший водоноса, оказывается единственным, кто реально помог Шен Те спасти её предприятие (табачную фабрику, первоначально построенную на деньги, которые подарили ей боги за её доброту), а романтичный и аристократичный безработный лётчик Янг Сун (Александр Арсентьев), которого полюбила Шен Те, оборачивается циничным и корыстным проходимцем.

Таким образом, спектакль построен на борьбе противоположностей (или «бинарных оппозиций» на языке структурализма), восходящих к китайскому учению об «инь» и «ян». Думается, этот подход позволил постановщикам не только адекватно выразить брехтовские идеи о взаимодействии добра и зла, богатства и бедности, мужского и женского начал, но и усилить трагическое звучание произведения.

Ильдар САФУАНОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.