Я согласен быть Вороном

№ 2013 / 31, 23.02.2015

Сколько знаю Юрия Вэллу (а знакомы мы с ним ещё с середины восьмидесятых годов прошлого века), он, романтик по натуре, всегда в борьбе. Я помню одну из первых его акций против нефтяников

Сколько знаю Юрия Вэллу (а знакомы мы с ним ещё с середины восьмидесятых годов прошлого века), он, романтик по натуре, всегда в борьбе. Я помню одну из первых его акций против нефтяников, которые ещё в советское время хотели проложить через его родной посёлок Варьёган кратчайшую дорогу к своим объектам. Силы были неравны. На стороне нефтяников была чётко отлаженная система, в которой многое решал даже не закон, а «позвоночное» право. Партийная и советская власти фактически обслуживали интересы нефтяных генералов. А кто был Вэлла? Какой-то поэт, без единой книжки стихов и билета члена Союза писателей. Всё, что он имел – мандат председателя поселкового совета, который ни на что не влиял. Ни денег, ни реальной власти у него не было. Вэлла владел только одной печатью. По тогдашней логике, бюрократическая машина должна была его безжалостно раздавить. А он совершил невозможное: заставил нефтяников отступить, учесть интересы коренных жителей и построить дорогу в объезд. За эту невероятную победу земляки, по идее, должны были носить его на руках. Но многие соплеменники обиделись. Они испугались, что, пойдя раз на уступку, нефтяники обязательно отомстят и напакостят во много раз больше. И поэтому на очередных выборах в поселковый совет Вэллу «прокатили». А потом в стране грянула очередная революция.

Юрий Вэлла. Фото Александра Пурышева

За два с лишним постсоветских десятилетия на родине Вэллы многое изменилось. Сородичи, кажется, наконец поняли, кто настоящий защитник их интересов. Теперь далеко не все готовы бегать на поклон к нефтяникам. Люди готовы биться за свои права. Юра рассказал о последнем конфликте земляков с нефтяниками. На этот раз нефтяная компания «ЛУКОЙЛ» начала наступление на угодья, где испокон веков пасли своих оленей ханты из рода Айпина. В частности, компания без согласования с этим родом самовольно пустила по одному из таёжных участков тяжёлую технику. Охотники, постеснявшись побеспокоить своего влиятельного родственника – писателя Еремея Айпина, разыскали Вэллу. Первая мысль, которая была у них, устроить на дороге пикет. А у Вэллы уже имелся многолетний опыт решения конфликтов с «ЛУКОЙЛом». Он сразу сказал: только не нужно самодеятельности. Не надо зарвавшимся нефтяным генералам давать повод для преследования оленеводов. Облюбованный нефтяниками таёжный участок – это межпоселенческая территория. Значит, разрешение на пикет надо получить не в Нижневартовске или Когалыме, а следует обращаться к региональным властям – в Ханты-Мансийск. Но большое начальство вряд ли пойдёт навстречу охотникам. Вэлла подсказал другой путь. Он установил, что таёжный участок, на который покусился «ЛУКОЙЛ», находится не просто на территории родового угодья, а граничит со святым для хантов местом. Вэлла посоветовал провести не прямо на дороге, а возле – где-нибудь на обочине древний обряд и принести в жертву оленя, и тем самым показать власти, что целый хантыйский род протестует против того, чтобы нефтяники столь бесцеремонно задевали их чувства. Охотники так и поступили. Только после этого их сразу услышали и в Ханты-Мансийске, и в «ЛУКОЙЛе» и тут же внесли коррективы в транспортную схему по доставке грузов к нефтяникам.

Я, кстати, потом попросил прокомментировать конфликты с участием Вэллы главного маркшейдера «ЛУКОЙЛа» Константина Беляева, отвечающего в этой компании также за сотрудничество с народами Севера. И знаете, что услышал? Мол, у «ЛУКОЙЛа» есть чёткая позиция – не вмешиваться в политику. А всё, что связано с Вэллой, Беляев считает чистейшей политикой. Но, по-моему, это лукавство. «ЛУКОЙЛ» никогда не ограничивался только экономикой, а всегда лез и в политику. Примеры? Пожалуйста. Скажите, зачем в 2003 году «ЛУКОЙЛ» организовывал для депутатов Госдумы спецборт и потом катал избранников народа на самолёте по своим объектам в Усинке и Когалыме? А с какой целью на прошлых выборах «ЛУКОЙЛ» выдвигал в Госдуму своего влиятельного чиновника – господина Василенко?

Понятно, что Вэлла для «ЛУКОЙЛа» – страшный раздражитель. Но кто мешает крупнейшей нефтяной компании искать точки сближения с представителями коренных народов Севера?

Последние годы Вэлла увлечён топонимикой бассейна реки Аган, который так притягивает нефтяников. Зачем ему это понадобилось? Он отвечает:

– А это нужно не только мне. В топонимике зашифрован характер Агана и всех маленьких ручейков-живунов. Каждое название несёт в себе дополнительную информацию: как вести себя на берегу, что можно делать, что категорически запрещено, что тут находится и чего нет. Вот Пев. Я, отталкиваясь только от названия, могу создать целую картину. Рядом находится ягельник; есть сосновая шишка, а это значит, что можно белковать. Или возьмём Йихыл (Игол). Мне ясно: там почва глинистая, наносной грунт ледникового периода и смешанный лес.

Вэлла издал уже три тома своего топонимического словаря. Но из последнего он в какой-то момент изъял главу о святилищах. Почему?

– Я, часто присутствуя на наших праздниках, которые проводятся не для туристов или этнографов, а для самих себя, и где отсутствуют любопытные, однажды обратил внимание на то, что во время молитв имена наших богов произносятся или полушёпотом, или скороговоркой. Внятно они не звучат. Почему? С годами я понял: те люди, к которым обращены песнопения, всё и так знают. Просто наши старики не хотят, чтобы имена богов затирались частым повторением. Иначе теряется сакральный смысл молитвы.

В назидание Вэлла рассказал мне о трагической судьбе русского этнографа Раисы Митусовой, сводной сестры белого русского генерала Кутепова, которая в двадцатых годах дважды путешествовала по Агану. Митусова считала, что служит только науке, и поэтому пренебрегла неписанными правилами хантов и лесных ненцев. Первый раз она нарушила табу, выбирая маршрут для своей экспедиции, отправилась в путешествие как бы не по часовой стрелке, а против солнца. Когда она добралась до Агана и изъявила желание посетить наши святилища, случился гром. Боги словно предупреждали: не стоит спешить. Но Митусовой не терпелось собрать для Русского музея необычные экспонаты. Она искала Богиню лесных ненцев. И тогда гром ударил во второй раз. Однако исследовательница и этому предостережению не вняла. У неё появилась маниакальная идея – во что бы то ни стало найти лабаз и залезть в него, что женщинам делать не полагалось. Но вместо лабаза она обнаружила под одним из деревьев нашего божка. Видимо, во время очередного жертвоприношения, когда умер кто-то из охотников, его неизвестный сородич одного божка забрал с собой, а взамен вырубил и оставил в лесу другого. У нас это называется «человек, работающий в другую сторону». Однако чужим людям, посторонним притрагиваться, а тем более засовывать этого божка за пазуху ни в коем случае нельзя. Последовал третий удар грома. Больше никто знаков ей не посылал. А в 1937 году Митусову арестовали и расстреляли.

– Возможно, – говорит Вэлла, – это было наказание за незаконное вторжение в чужую среду, не терпящую бесцеремонного вмешательства.

А по каким принципам живёт и творит сам Вэлла? Кто внимательно следит за его книгами, то заметил, что ещё в начале «нулевых» годов поэт полюбил форму диалога. То у него целая поэма выстроилась в виде диалога с поэтом из города нефтяников Мегион Татьяной Юргенсон. Потом последовал диалог с матушкой из одного монастыря на Волге. Затем был поэтический диалог с индейским мыслителем Н.Скоттом Момадэем.

– Любая беседа, – утверждает Вэлла, – даёт повод выйти на новый уровень. Это прибавляет всем нам мудрости.

– А как ты нашёл собеседницу из православного монастыря?

– Это не моя заслуга. В своё время я сочинил азбуку оленевода. Но её даже у нас на Севере поначалу никто не заметил. А спустя несколько лет я неожиданно получил с Волги листочек бумаги с компьютерным текстом. Оказалось, эта азбука очень тронула одну монахиню. Она поделилась своими мыслями. Я захотел ответить. Так возникла переписка, из которой потом выросла поэма «Этот совершенный мир: О тебе и обо мне». В какой-то момент я решил пообщаться с матушкой хотя бы по телефону. Это оказалось очень сложной задачей. Матушка сначала и слышать не желала о том, чтобы я её письма из монастыря предал огласке, пусть и в форме поэмы. А я вспомнил свою бабушку, которая не раз мне говорила: «Мы – люди, живущие на двух берегах одной реки». Она призывала к почтению богов иной веры. Кажется, эти мои воспоминания легли на душу и матушке. Мы продолжили обмен мнениями. При этом мы ни разу с матушкой не спорили о том, что совершенней – язычество или христианство. Зачем? Мы оба знали, что друг друга не переделаем. Мы размышляли о другом – о мироздании, о жизни, о любви… И в какой-то момент матушка дала согласие на публикацию нашего диалога. Но ни какую личную информацию о себе она так и не сообщила. Может, и правильно сделала.

Юра знает, что я дружу с его земляком Еремеем Айпиным. Они оба писатели и оба вышли из одного посёлка Варьёган. Это тот самый случай, о котором у нас говорят: в одной деревне не может быть двух поэтов. Короче, Юра и Еремей – друзья-соперники. И, наверное, Юре обидно, что я до сих пор в его стойбище ни разу не побывал, а к Еремею ездил уже трижды. Но он всё понимает, и никаких упрёков я от него никогда не слышал. В последний раз Юра только поинтересовался у меня, кого я застал на стойбище у Еремея. Я ответил: Павла Янчевича Айваседу.

– А знаешь, – сказал Юра, – его отец был шаманом. Когда я родился, он, камлая, предсказал, что меня увезёт красная лодка. Да, я потом стал секретарём комсомольской организации, да, я возглавлял поселковый совет. Но я не стыжусь этих страниц в своей биографии. Я никогда не отгораживался от своих сородичей. Я всегда, как мог, боролся против любой несправедливости. Обидно другое: менялись власти, разные партии приходили, но порядка до сих пор нет. Не за свои кошельки надо бороться, а за простых людей. Хватит держать нас в дураках.

У меня есть почти все книги Вэллы, начиная с его самого первого сборника «Вести из стойбища», изданного в 1990 году в типографии города нефтяников Радужный. Но одну книгу я всё-таки упустил: «Нити родства», вышедшую в 2010 году и навеянную поездкой к американским индейцам. Юра подарил мне её совсем недавно. Она открывает новые штрихи в творчестве этого бескомпромиссного бойца. Вэлла пишет: «Человек – без ошибок, с полным счастьем и достатком – это в моём понимании – Робот. Ой, как не хочу быть роботом!.. Я согласен быть Вороном – преданным другом, чтоб даже после смерти, оставаясь бобылём, сопровождать друга своего по белому свету, куда бы его ни занесла судьба, и хотя бы изредка просыпаться вместе с ним в его шальных эмоциях… Или уж лучше быть Медведем, чтоб меня, спустившегося с Водораздела, на тропе подстрелил Охотник; чтоб отец Охотника, их дети и внуки совершили надо мной обряд Медвежьего Игрища; а потом целый год вспоминали и ещё и ещё раз переживали каждую сцену, каждую деталь, каждую фразу, услышанную на празднестве».

Мы все в этом мире дети природы и близкие родственники. Но сможем ли мы когда-либо вернуться к своим истокам?

Вячеслав Огрызко