Из мира чувств и убеждений

№ 2013 / 39, 23.02.2015

Событие! Выявлены с помощью эпистолярия новые страницы биографии великого Поэта и необычного Редактора. Это одновременно гулко-тревожное напоминание в контраст

НЕИЗВЕСТНЫЙ ТВАРДОВСКИЙ

Событие! Выявлены с помощью эпистолярия новые страницы биографии великого Поэта и необычного Редактора. Это одновременно гулко-тревожное напоминание в контраст: как же мало нынче заметен Твардовский в СМИ (кое-что на эту тему в завершение заметок).

Речь о книге «А.Твардовский. В жизни и литературе. Письма 1950–1959» (Смоленск: Маджент. 2013. – 480 с.).

Чем же поразила?

…Почти 700 имён: адресаты или персонажи. Семья. Далёкие предшественники: С.Аксаков, Тютчев, Достоевский, Л.Толстой, Блок… Современники: Ахматова, Пастернак, Леонов, Симонов (замечу: предшествующий редактор «Нового мира»), Фадеев, Федин, Чуковский, Шолохов, Залыгин, будущий главный редактор… Особо близкие единомышленники: Исаковский, Маршак, Пришвин, Соколов-Микитов… Молодые коллеги (тогда): Солоухин, Ф.Абрамов, Н.Глазков, Тендряков, Евтушенко, В.Фирсов… Политики: Ленин, Сталин, Троцкий, Хрущёв, Суслов… Иностранцы: Вольтер, Гёте, Гейне, Эдгар По, Хикмет…

Мне показалось любопытным назвать, кого из них Твардовский особо привечал в переписке этих лет (каковы же приметы пристрастий как штрихи биографии): А.Фадеев, М.Исаковский, Э.Казакевич, В.Овечкин, С.Маршак, супруги Пришвины, К.Симонов,К.Федин и особо множественно – И.Соколов-Микитов.

Выделю и то, кого из классиков чаще всего поминал в назидание: очень часто Лев Толстой и Пушкин, затем С.Аксаков, Некрасов, Чехов и Горький.

Как прозвучало в одном из писем слово Льва Толстого из дневников: «Одно средство жить – работать…» Адресовано было Фадееву.

Критики и литературоведы то же в мире интересов – чаще всего это Н.Абалкин, П.Выходцев, А.Дементьев, В.Лакшин, А.Турков.

Как же широк окоём в письмах для выявления и соратников, и противников Твардовского той наисложной поры развития литературы. Одно достаточно упомянуть: дело шло от сталинского партагитпропа к хрущёвскому. Но книга убеждает: лучшие творцы своим тогдашним отношением к творчеству отвергают вынесенный задним числом «перестроечный» приговор: «совки».

…Вопрос вопросов: каким предстаёт Твардовский своими давними письмами для нашего времени? Ответ неминуем: Учитель! Хотя и с правом поспорить, а то и даже оспорить.

Выписываю из сборника несколько назиданий-советов.

Вот для нынешних осквернителей духовности изложено: «В том-то и сласть и ценность её (жизни.– В.О.),что она одна у каждого и нельзя её прожить как-нибудь, спустя рукава. Осознание этого – начало /…/ процесса духовного роста, который формирует зрелого человека» (это высказано одному поэту, который пожелал печататься в журнале.)

Для идеологов безыдейщины сформулировано в отзыве К.Паустовскому на отклонённую журналом его автобиографическую повесть «Время больших ожиданий»: «И главное, во всём – так сказать, пафос безответственности, в сущности, глубоко эгоистического «существовательства», обывательский, простите, гордыни, коей плевать на «мировую революцию» с высоты своего созерцательского, «надзвёздного» единения с вечностью. Сами того не желая, Вы стремитесь литературно закрепить столь бедную биографию, биографию,на которой нет отпечатка большого времени,больших народных судеб, словом, всего того,что имеет непреходящую ценность».

Или поучительная для нашего времени поддержка мэтра ещё только помыслов соратника: «Ваше письмо относительно плана нового очерка – оно просто взволновало меня. Вы – человек такой редкий среди литераторов – стоите у самой жизни с Вашим чутким ухом и зорким глазом, взыскательным умом и добрым сердцем». Это из письма блестящему публицисту В.Овечкину.

Есть совет-предостережение молодым литераторами: «Вам очень мешают какие-то отзвуки дурных литературных влияний…»

Нынешним редакторам стоит обратить внимание сколь много в письмах Твардовского творческого донорства авторам: подсказки, советы, предложения и даже нередкая редактура ещё и не принятого сочинения.

Я, биограф Шолохова, как ещё ждал: занял ли он хотя бы некое место в жизни Твардовского в эти 10 лет? Есть ответ. И вовсе не тот (голимо враждебный), что вживлён в общественное сознание «Телёнком…» Солженицына. Теперь я удостоверился: два великих творца не имели права на взаимную казнь в прокрустовом ложе наносных групповых пристрастий. Вот письмо 1954 года. Да, Твардовский отказался печатать – сходу! – начальные главы второй книги «Поднятой целины». «Дорогого, доброго Михаила Александровича» (так начинает письмо). Однако заявка не была отклонена и не ощущались никаких «идейных противостояний». Замечания всего-то по трём сценам. Отказ в иной причине: «Главное в том, что этого куска мало. Ещё бы столько, да полстолько, да четверть столько, как говорится, и мы могли бы говорить о запуске вещи. Жду с понятным нетерпением добавки». И одновременно: «Там много прекрасных страниц». Впрочем, нашла коса на камень. Шолохов отказался от доработки.

Ещё факт отношений этих двух корифеев. Твардовский в одном из писем выразил недовольство пассивным участием редколлегии в делах журнала. Шолохов, однако, всё-таки исполняет задания редакции хотя и редко, но метко! Вот он получает просьбу главного редактора дать отзыв на свою поэму «За далью – даль». Итог прочтения – печатать! Вот поддержал замысел очерков «Районных будней» Овечкина, а ведь они многим взрывали донельзя отжившие правила партруководства сельским хозяйством. Или выступил за обнародование «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына. Он же единственным на встрече писателей с Хрущёвым выразил по словам самого Твардовского одобрение «Тёркину на том свете». Я изложил всё это, но предупреждаю: никак нельзя замалчивать, что в 60-е годы публицистика «Нового мира» нередко вызывала резкое несогласие Шолохова.

Кто же обогатил нас этим сборником? Верные памяти великого отца Валентина (кстати, доктор исторических наук) и Ольга Твардовские. Они публикаторы и авторы предисловия и примечаний. В итоге значительно пополнили биографию своего отца. Вычленю одну линию – его отношение к переписке. В книге сообщено: он, оказывается, писал в день по нескольку писем. Всего известно их более 2000, этим сборником обнародовано 600. Увы, нашлись те, кто отказался помогать составить сборник.Так, наследники одного писателя, из очень близких Твардовскому, отказались передать более 20-ти писем. Неизвестна судьба части писем Казакевичу, Македонову, В.Некрасову, учёному М.Халифману. Так что работы предстоит ещё много.

Валентин ОСИПОВ