Про кино новое и кино старое

№ 2014 / 13, 23.02.2015

На днях пригласили меня поучаствовать в одной телевизионной передаче. Называть её не буду, дабы не афишировать моего позора. Задали вопрос, но высказаться не позволили

На днях пригласили меня поучаствовать в одной телевизионной передаче. Называть её не буду, дабы не афишировать моего позора. Задали вопрос, но высказаться не позволили, успел произнести пять-шесть фраз, а дальше сверху прозвучал голос режиссёра: «Андрей, у нас, к сожалению, мало времени», на чём моё участие в той телепередаче и закончилось.

Но тема разговора почему-то не отпускала меня. Речь шла о кино нашего детства. Гости пришли разного возраста, большей частью кинематографисты. Детство одних выпало на 1930-е, детство других – на 1940-е, а моё – на 1960-е. В нашей копилке одни и те же фильмы, но акценты всё-таки разные (мои «детские» фильмы не оказали влияния на тех, кто рос в 1930–1940-е). Много вопросов возникло у меня к тем, кто затеял эту нелепую встречу, не поставив перед нами никакой задачи. Вполне закономерно, что разговор свёлся к сравниванию фильмов советской и постсоветской эпохи, что само по себе бесперспективно, особенно в условиях ограниченного эфирного времени.

Марк Розовский, также принимавший участие в беседе, заговорил, как всегда, о том, что советский кинематограф отчаянно лгал, рассказывая о нашей жизни. В качестве примера он привёл, как это принято в среде критиков советской культуры, фильм «Кубанские казаки», мол, это красивая советская сказка о том, чего на самом деле не было. Этот «аргумент» звучит снова и снова, из года в год, начиная с первых лет горбачёвской перестройки, к нему прибегают все «диссидентствующие», забывая, что «Кубанские казаки» – продукт конкретного отрезка времени, но вовсе не лицо всего советского кино. «Сталкер» и «Зеркало» Андрея Тарковского тоже сняты в Советском Союзе, но редко кто говорит, что именно они – настоящее лицо советского кинематографа.

«Кубанские казаки» – это гламур и глянец сталинской эпохи. В те годы были и другие фильмы. Основная масса кинокартин той эпохи несла явно выраженную идеологическую нагрузку, поэтому искать в тех фильмах «правду жизни» не приходится. Что же касается кинофильмов 1970-х годов, то жизнь обыкновенного человека показана там вполне полновесно.

А вот назовите мне хоть один фильм, сделанный после крушения СССР, который показывал бы нам правду сегодняшнего дня! Яркую и неоспоримую правду. Таких фильмов нет. Есть только глянец или чернуха. Сегодняшний киноглянец – это такие же «Кубанские казаки», но в пост-советской упаковке: красивая жизнь, не имеющая почти никакого отношения к жизни большинства граждан России. И что ещё хуже – сегодня нет фильмов, которые могли бы стоять на столь же высоком пьедестале любви и заслуженной славы, как «Кубанские казаки».

Меня огорчило, что студия пригласила гостей поговорить о кинематографе нашего детства, не определив вектор разговора: то ли забавные истории о кино из детства, то ли влияние увиденных в детстве фильмов на дальнейшую судьбу, то ли что-то ещё. Рыхлая словесная масса для заполнения эфирного времени.

Можно сколь угодно долго клеймить советский кинематограф за его идеологическую начинку, но чего у него не отнять, так это духовность. Советские фильмы предлагали зрителю героев. Сегодняшние фильмы предлагают только суперменов. Отличие меж ними в том, что герои приходят из жизни и влияют на зрителя своим примером. Супермены оторваны от жизни, даже если действуют в условиях, похожих на нашу действительность. Под суперменами я подразумеваю не только бэтмэнов и человеков-пауков, но и полицейских и отставных спецназовцев, расправляющихся в одиночку с глобальной мафиозной паутиной. Герои показывают нам пример, пробуждают в нас желание жить так, как живут они. Героям не подражают, за ними следуют. Герои обозначают путь. А суперменам только подражают: походка, одежда, накаченные мышцы и т.д.

Помню, в школе мы писали сочинение на тему «В жизни всегда есть место подвигу». Важная постановка вопроса, актуальная и сегодня. Сегодня герой в кино непременно много стреляет, прыгает, бегает, управляет автомобилем на бешеной скорости. И обычно этот человек – одиночка, а то и вовсе изгой. Он живёт на грани нарушения закона и частенько не желает вмешиваться в чужие дела, потому что у него и без того «неприятностей хватает». Но в конце концов обстоятельства вынуждают его ввязаться в «историю». Он побеждает, когда все обстоятельства против него, когда надежды нет, побеждает последним усилием мышц и воли.

Сегодня трудно представить героем фильма мальчика, который в заводском цеху стоит на ящике (иначе не дотягивается до токарного станка) и делает снаряды для фронта. Его героизм влит в будни, расплющен усталостью, источён голодом. Героизм без героизма. Просто жизнь. Жизнь для страны.

Долгое время для меня эталоном был Павел Корчагин. Не на фронте, верхом на взмыленном коне (об этом тоже было в книге), а на строительстве узкоколейки. Героика созидания – вот пример, которому я готов был следовать всегда.

Мне вспоминается студенчество, поездка на картошку, грязь, холод, дожди. Но никакого уныния. Почти все веселы, бодры, наполнены энтузиазмом. Ноги утопают в жирной земле, которая норовит засосать сапоги и не отдать их. От усталости у меня текла кровь из носа, и врач назначил мне один дополнительный бутерброд (с маслом и сыром – вот такое лекарство). Мы трудились весь день, а потом отдыхали. То была какая-то удивительная усталость, я бы сказал -возвышенная, но так сказать нельзя. Прекрасно понимаю, что всю жизнь так вкалывать нельзя, но всю жизнь и не нужно. Но вкусить радость такого труда необходимо, иначе настоящей радости не будет вовсе.

Сегодня фильмы не рассказывают про это удивительное состояние, словно радость труда стала чем-то из области фантастики. Причина кроется в неумении большинства сегодняшних людей трудиться. Они живут потреблением, а не созиданием. Они не знают, что такое труд, они знают только работу, на которую обязаны ходить, дабы добиваться счастья, эквивалентного для них только деньгам. Работа для них – каторга. Не случайно почти все объявления о вакансиях указывают на важное требование к соискателям – стрессоустойчивость, то есть работа превращена в каторгу (красивую, чистую, с белыми воротничками, но каторгу). Люди разучились радоваться своему делу, а труд должен приносить радость и удовлетворение. Это не значит, что труд – развлечение. Труд может выматывать, лишать сил, потому что труд – это серьёзно и основательно. Но труд – всегда для души, а душа – всегда для людей.

В лучших советских фильмах об этой радости умели рассказывать.

В лучших современных фильмах – не умеют. Сегодня идеал – человек с большими деньгами. Назвать его героем не получается. Деньги – вот сегодняшний символ счастья на киноэкране, а для получения денег, как известно, все средства хороши.

Возможно, авторы сегодняшних фильмов просто не знают, что труд приносит радость, поэтому и не рассказывают об этом? Возможно, кто-нибудь из них однажды поймёт это? Надо ведь жить надеждой на лучшее…

Андрей ВЕТЕР-НЕФЁДОВ