«Новый реализм»: подводя итоги

№ 2014 / 52, 23.02.2015

В опубликованной на страницах «Литературной России» статье «Новые реалисты уходят в историю» («ЛР», 2014, 29 августа) Роман Сенчин констатирует

В опубликованной на страницах «Литературной России» статье «Новые реалисты уходят в историю» («ЛР», 2014, 29 августа) Роман Сенчин констатирует, что «новый реализм» как одно из ведущих направлений современной русской литературы завершил своё развитие, поскольку такие известные «новые реалисты», как Денис Гуцко, Сергей Шаргунов и Захар Прилепин в своих последних романах отошли от его ведущих принципов и реалий настоящего времени, обратившись к теме истории. По мнению Сенчина, «Бета-самец» Гуцко, «1993» Шаргунова и «Обитель» Прилепина представляют собой «новый этап их творческой судьбы», «новый уровень, что называется». В самом деле, трудно не согласиться с тем, что эпическая мощь, отличающая последнее творение Шаргунова «1993» и прилепинскую «Обитель», выводит реализм их авторов на иную, более высокую ступень, чем «новый реализм», которую условно можно назвать «эпическим реализмом». С одной стороны, тоскуя «по многолинейным, широким романам» и желая получить роман-эпопею, подобный «Войне и миру», про 1990-е годы, Роман Сенчин в своей статье в то же время с сожалением говорит о векторе эволюции творчества Прилепина и Шаргунова, с досадой отмечая, что «пресловутое писательское развитие очень скоро повело их от себя на поиски других, другого (выделено Сенчиным). Других людей, другого времени». Нам же думается, что упомянутое писателем и критиком «писательское развитие» как раз ведёт авторов «1993» и «Обители» в правильном направлении, очевидно, к не менее масштабным эпическим полотнам, населённым этими самыми «другими», разноплановыми, сложными и противоречивыми персонажами, а не одними лишь копиями авторской личности, под стать произведениям самого Сенчина. В любом случае, факт отхода ряда наиболее заметных прозаиков, олицетворяющих «новый реализм», от ключевых принципов данного направления в своих последних романах представляется нам значимым поводом для подведения итогов развития «нового реализма».

Постмодернист Елизаров готовит месть 
за причисление к ненавистным реалистам
Постмодернист Елизаров готовит месть
за причисление к ненавистным реалистам

Роль «нового реализма» в современной русской литературе трудно переоценить. «Новые реалисты» вошли в русскую литературу в 90-е годы, когда она буквально задыхалась от тотального засилья мертворождённых постмодернистских текстов с характерной для них напыщенной заумью, отсутствием персонажей-личностей и откровенно издевательским отношением к человеку. Последняя названная черта иным читателям и критикам, возможно, покажется спорной, однако, к примеру, в известном рассказе «Настя» культового писателя-постмодерниста Владимира Сорокина главную героиню в честь её 16-летия зажаривают в печи и подают на стол. При этом, хотя рассказ Сорокина невозможно читать без отвращения, самому автору «Насти» отвращение со стороны читателей к его текстам, судя по всему, представляется вполне нормальным явлением. Как он некогда открыто заявил в интервью газете «Московский Комсомолец»: «В русской литературе вообще тела было очень мало. Духа было выше крыши. Когда читаешь Достоевского, не можешь почувствовать тела героев: сложение князя Мышкина или какая грудь была у Настасьи Филипповны. Я же очень хотел наполнить русскую литературу телесностью: запахом пота, движением мышц, естественными отправлениями, спермой, г..ом. Как сказал Арто: «Там, где пахнет г…ом, пахнет жизнью» («МК», 2002, 21 июля). А вот другое показательное откровение создателя «Голубого сала»: «Когда мне говорят – как можно так издеваться над людьми, я отвечаю: «Это не люди, это просто буквы на бумаге»«. В ситуации, когда бездушные постмодернистские тексты, создаваемые подобными писателями-человеконенавистниками, заняли главенствующие позиции в русской литературе, оттеснив на обочину традиционные реалистические произведения, появление нового поколения писателей-реалистов, способных изобразить современную им Россию и её обитателей с предельной достоверностью, глубоким психологизмом и беспримерной любовью, несомненно, сделалось необходимостью.

И такие писатели появились. Сначала – в конце 1980-1990-х – на литературную арену вступили «новые реалисты» первого, старшего поколения: Павел Басинский, Алексей Варламов, Олег Павлов, Светлана Василенко с произведениями, отличающимися жёстким суровым стилем и мрачным видением жизни (в этом плане, пожалуй, наиболее показательно творчество Олега Павлова). Им на смену пришла молодёжь, мощной волной захлестнувшая литературу в «нулевые» и провозгласившая одним из своих главных творческих принципов «отрицание траура»: Сергей Шаргунов, Роман Сенчин, Алексей Иванов, Герман Садуллаев, Михаил Елизаров, Аркадий Бабченко, Александр Карасёв. Эта плеяда талантливых прозаиков, за многими из которых, по нашему глубокому убеждению, будущее русской литературы, сумела обновить традиционный реализм, вдохнув в него новую жизнь.

Зададимся закономерным вопросом: чем же «новый реализм» отличается от привычного нам старого доброго классического реализма? На наш взгляд, исчерпывающий ответ на этот вопрос дал всё тот же Роман Сенчин – один из ведущих теоретиков «нового реализма» наряду с Сергеем Шаргуновым. В интервью «Российской газете» он раскрыл сущность понятия «новый реализм» следующим образом: «Это словосочетание я стал употреблять в начале 2000-х. Тогда вовсю ещё гремели постмодернисты, авангардисты и т.д., а собственно реализма почти не было. Не кондового, а именно нового – свежего, свободного, яркого, предельно достоверного» («РГ», 2010, 16 августа). Действительно, военная проза «новых реалистов» – роман «Патологии» Захара Прилепина, «новомирские» повести Аркадия Бабченко «Алхан-Юрт» и «Взлётка», «Чеченские рассказы» Александра Карасёва, роман Германа Садулаева «Шалинский рейд» – отличается предельной простотой, ясностью и достоверностью. В ней начисто отсутствуют победительные интонации и героический пафос, зато наглядно показано, как война подавляет человека, вдавливает его в землю, оказываясь несоизмеримо сильнее его. А лучшие из произведений «новых реалистов» о мирной жизни, к которым мы, в частности, относим раннюю повесть Шаргунова «Ура!» и ранний прилепинский роман «Санькя», пытаются вернуть забытый со времён соцреалистической литературы типаж героя, стремящегося к активному преобразованию окружающей жизни, воина, которому «не нравится терпеть» и которому «только побеждать».

Кроме того, творчество «новых реалистов» ставило своей целью вернуть читателям интерес к жизни простых людей, к «типичным характерам в типичных обстоятельствах». Разве не типичен и не притягателен прилепинский Саша Тишин, вступающий в молодёжную революционную партию в надежде изменить мир к лучшему, или молодой учитель Виктор Служкин из недавно экранизированного романа Алексея Иванова «Географ глобус пропил»? Разве им, выписанным с огромной авторской добротой и любовью, возможно не сопереживать?

На сегодняшний день «новый реализм» из современности почти полностью ушёл в историю. Иные видные в прошлом «новые реалисты», такие как Аркадий Бабченко, Александр Карасёв, Ирина Денежкина и Антон Тихолоз, талантливо дебютировавшие в «нулевые», отошли от активной литературной деятельности. Попросту говоря, не выдержали литературного напряжения. Другие же представители этого направления – Сергей Шаргунов, Захар Прилепин, Алексей Иванов – обратились к написанию масштабных эпических произведений, подобных «1993», «Сердцу Пармы» и «Обители». «Новый реализм», сделав своё дело, переродился в реализм эпический. От продолжения традиций «нового реализма» в своём творчестве не отказался разве что Роман Сенчин – скрупулёзный летописец современной российской действительности. Этот факт оставляет надежду, что у «нового реализма» найдутся не менее достойные продолжатели, и его когда-то бойкий молодой ручеёк не иссякнет до последней капли.

Дмитрий КОЛЕСНИКОВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.