Александр БАЙГУШЕВ. КАК РОЖДАЛСЯ ВЗРЫВООПАСНЫЙ РОМАН
№ 2015 / 39, 04.11.2015
Тайные беседы с Л.Н. Гумилёвым и Б.А. Рыбаковым
Триста лет, в течение которых в VII–Х веках Украина – тогда окраина («украина») обширной Древней Руси – находилась под игом иудейского по своей вере Великого хазарского Каганата, не могли пройти бесследно. Об этом всегда было не принято вспоминать. Предпочитали лишь официозно славить Владимира Крестителя за то, что окрестил языческую Русь в Днепре.
Но, как свидетельствовал академик Рыбаков, ещё Сталин понимал, что гнилые корешки вырванного хазарского сорняка на «окраине» остались, и могущественная финансовая империя Ротшильдов, которая гордо считает себя «Невидимой Хазарией», будет пытаться их оживить. Мы ещё в советское время обсуждали эту опасность в доверенном кругу академика Бориса Александровича Рыбакова и Льва Николаевича Гумилёва. Но вслух об этом сказать советская цензура жёстко запрещала. Поэтому, на мой взгляд, уж точно стоит наконец-то сенсационно опубликовать зарезанный «Пролог. Явление Богородицы на Русьской Земле» из моего исторического романа о хазарах. Прежде всего, ради «раскованных» примечаний Гумилёва и Рыбакова, имеющих самостоятельную научную ценность. А также моё развёрнутое предисловие-благодарность этим двум учёным, которое было снято цензурой как якобы политически не выдержанное. С него и начнём…
Хочу признаться читателям, что этот мой исторический роман никогда бы не появился на свет, если бы не огромная помощь двух выдающихся русских археологов и историков Льва Николаевича Гумилёва и Бориса Александровича Рыбакова. У меня дома как самая священная реликвия хранится первоначальная рукопись романа, вся испещрённая пометами и советами на полях, сделанными бисерным почерком Гумилёва.
Я приобщился к истории Древней Руси с детства. Школьником с 1948 года прилежно посещал знаменитый исторический кружок по археологии и истории Древней Руси при Государственном Историческом музее, что на Красной площади. Это кружок вёл Борис Александрович Рыбаков. Он начинал в 1931 году рядовым, неприметным сотрудником отдела раннего феодализма Государственного Исторического музея. Но оказался поразительно удачливым археологом. Провёл ряд совершенно сенсационных раскопок, переменивших веками насаждавшийся заезжими иностранными учёными-космополитами взгляд на Древнюю Русь как на отстававшую от Западной Европы тёмную страну, населённую враждующими разрозненными племенами. Страну, которая была известна уже в I-м веке, но смогла обрести свою государственность только в сравнительно поздний период так называемой Киевской Руси с помощью заезжих варягов и хазар. Рыбаков начал с раскопок вятических курганов в Подмосковье и провёл масштабные раскопки в Вышгороде-на-Яхроме, Звенигороде, Москве, Александрове, доказав, что Московия процветали ещё задолго до «Господина Великого Новгорода» и, тем более, до Киевской Руси. Рыбаков также проводил археологические раскопки в Великом Новгороде, Чернигове, Переяславе, Путивле, Тьмутаракани. Им были сенсационно раскопаны дивные древнерусские замки Вятичев и Любич.
Слава о сенсационных раскопках Рыбакова на Русьской Земле, равных подвигу Генриха Шлимана, раскопавшего Трою, прогремела в археологической науке на весь мир. Рыбакова отметили высокими наградами и званиями многие зарубежные Академии наук. И… приблизил к себе Сталин.
Любимец Сталина, Лауреат Сталинской премии, Герой Социалистического Труда, влиятельнейший Рыбаков стал академиком-секретарём Академии наук СССР по историческим наукам, деканом исторического факультета и проректором МГУ, директором одновременно сразу двух научных институтов – института Археологии и института истории СССР Академии наук. И он умело сохранил свои высокие посты при Хрущёве, Брежневе, Горбачёве и даже при Ельцине.
Но по личному поручению Сталина академик Рыбаков продолжал вести ещё и скромный школьный кружок при Историческом Музее. Впрочем, кружок был не таким уж скромным. Кандидатуры в школьный кружок Рыбакова утверждал сам Сталин.
А суть в том, что Сталин опирался на Рыбакова в борьбе со сложившимся после 1917 года засильем в советской исторической науке «красных профессоров» из закончивших всего лишь местечковый хедер космополитов. Они составили научную «школу академика Покровского» – псевдоучёного из насквозь прохазаренной «ленинской гвардии». Выдающийся археолог Рыбаков должен был в противовес этим космополитам-русофобам вырастить со школьной скамьи свои национальные кадры русских историков. Сталин даже закрыл глаза на то, что Рыбаков – потомственный старообрядец, не отказался от Православия даже в программно безбожное, атеистическое марксистко-ленинское время. Он регулярно молился в старообрядческом храме на Преображенском кладбище. Свидетельствую об этом, так как нередко Рыбаков брал меня с собой.
Рыбаков сам вынужденно стал членом атеистической КПСС (его дожал Сталин!). Но Рыбаков остался христианином и повёл сложную политическую игру, чтобы, мудро сохраняя свои посты и влияние, исподволь бороться с безбожными сатанистами, какими он в душе считал упёртых марксистов. Именно академик Рыбаков добился организации ВООПИК – Всероссийского Добровольного Общества Охраны Памятников Истории и Культуры. В безбожное советское время ВООПИК восстанавливало храмы и собирало и реставрировало иконы под удобным флагом сохранения ценностей древнерусских зодчества и живописи. Я по предложению Рыбакова был избран ответственным секретарём секции Пропаганды ВООПИК. Как мог, помогал ему.
По замыслу Рыбакова всем членам школьного кружка, который он старался набирать из потомков старообрядцев (я был из таких) или по прямой рекомендации священников, предстояло, как и он сам, всю жизнь вести отчаянную «двойную игру» с марксистским безбожным атеистическим режимом.
Нам благодаря влиятельному академику, вхожему на самый верх, была обеспечена блестящая карьера. Многие стали крупными учёными. А некоторые, как я и Сергей Семанов, даже попали в кремлёвскую высшую «номенклатуру». Академик Рыбаков дотошно руководил судьбами тех, кого присмотрел ещё на школьном кружке. Больше того. Он всех нас старался ориентировать на жизненном пути. Мне, например, Рыбаков посоветовал рискнуть – поработать «под прикрытием». Стать литературным критиком и писателем – автором исторических романов. А под прикрытием моей свободной профессии писателя Рыбаков рекомендовал меня по закрытой партийной линии в негласные консультанты-помощники самого советского главного идеолога, члена Политбюро Михаила Андреевича Суслова. На линию «красная паутина» (так кодировалась подчинявшаяся непосредственно Суслову особо секретная «партийная разведка», стоявшая по своему статусу выше КГБ и ГРУ).
Публично, официально сам Рыбаков предусмотрительно обходил острую тему соперничества иудейства и христианства, начавшуюся ещё с раскалённой схватки за Языческую Русь. Все свои главные археологические раскопки и научные труды сам Рыбаков в основном безопасно посвятил истории Древней Руси. От греха подальше. Публично «высовываться» с «христианством» по острым темам сам Рыбаков, оседлавший все официальные руководящие посты в советской исторической науке, осмотрительно избегал. Но зато он охотно предоставлял возможность «высовываться» своим верным ученикам, вроде писателя Дмитрия Балашова, историка Сергея Семанова и меня, которых успешно продвигал и всегда исподволь прикрывал. И нам-то он постоянно внушал, что «ересь жидовствующих» на Руси, вроде бы осуждённая на православных церковных соборах, однако не прекращалась и не прекратится никогда. Русская либеральная интеллигенция заражена хронической болезнью «ереси жидовствующих». Но к этому, мол, надо относиться без антисемитизма, а как к сакральной проверке самим Иисусом Христом на прочность Святой Руси, взятой под свою личную опеку его матерью Марией Богородицей.
Для меня деятельность писателя и литературного критика всегда служила надёжным «прикрытием», и я справлялся с заданиями «красной паутины», став по рекомендации Суслова специальным корреспондентом мощного международного Агентства печати «Новости» (АПН) и выходя на нужные контакты с влиятельными людьми за рубежом.
Но когда Суслов параллельно с заданиями за рубежом поручил мне разобраться со смердящими «хазарскими древностями» внутри СССР, написав исторический роман про «таинственных хазар», то академик Рыбаков всполошился:
– Ты с ума сошёл? Если не справишься, Суслов тебя же запросто сдаст на травлю либералам. Ведь тема самая каверзная. И дело даже не в том, что хазары были «жидами», то есть были иудейской веры. Вообще-то слово «жид» изначально на Руси не носило оскорбительного оттенка. Так просто произносилось по-древнерусски слово «jude». Лучший хазарский богатырь в русских былинах носит гордое имя Жидовин.
И на украинском диалекте русского языка (а именно на окраине – «украине», где обосновалась у нас огромная диаспора евреев) до сих пор говорят не «евреи», а с уважением к их ветхозаветной вере «жиды», то есть иудеи. А вот на «великорусском» диалекте в Гражданскую войну в народе о советской власти презрительно заговорили – «власть жидов и комиссаров». В ответ «комиссары», среди которых действительно были преимущественно одни евреи, стали за само слово «жид» сразу расстреливать, практическим своим террором провоцируя бытовой антисемитизм.
– Пойми! Честно написать исторический роман о средневековых хазарах – это значит, хочешь – не хочешь, а рассказать о том, каким образом средневековые гунны – тюрки-кочевники (слово хазары переводится с хазарского «кочевники») – «неразумные хазары», как их пригвоздил Пушкин в «Песне о вещем Олеге», «ожидовились». Формально «иудейские хазары» – единственный уникальный случай в истории человечества, когда евреи, считающие себя богоизбранным народом, поделились с другим народом своей иудейской верой. Но не одни бывшие «хазары» ожидовлены. У нас, ещё раз подчеркну, во многом «ожидовлена» и вся либеральная интеллигенция. Ты не представляешь, в какой омут ты безумно полезешь купаться?!
– Ты, Байгушев, всегда был прилежным моим учеником. Многое знаешь по истории Древней Руси. Ездил со мной в археологические экспедиции. В том числе и в закрытую экспедицию раскапывать «иудейские древности» в замок Чуфут-Кале в горном Крыму, где на территории нашей страны до сих пор сохраняется хазарский замок. Так что «неразумные хазары» для тебя не тайна за семью печатями. Суслов об этом, конечно, знает. Потому и доверил тебе опасную хазарскую тему. Суслов меня просил тебе помочь и тебя проконтролировать. Он хочет жёстким историческим романом предупредить, чтобы не зарывалась, финансирующую против России «холодную войну» мировую финансовую империю Ротшильдов, которую в своём кругу евреи именуют «Невидимой Хазарией», потому что Ротшильды именно в средневековой Хазарии на работорговле заработали свои стартовые капиталы.
– Потянешь ли ты такую сложную и страшно взрывоопасную проблему? Пойми: ты напишешь самый честный исторический роман строго на документальной основе. Но тебя всё равно станут подозревать – одна сторона в русофобии, другая в антисемитизме. Поэтому-то в программе «интернациональной» советской исторической науки от греха подальше хазарскую тему ещё по рекомендации Сталина мы просто прикрыли. Особенно не повезло «Белой Веже» – так в русских летописях иносказательно (чтобы не поминать чёрта всуе, а то он сразу возникнет за спиной) именовали ВРЕМЕННЫЙ ТРЕТИЙ ХРАМ СОЛОМОНА. «Белая Вежа» с древнерусского переводится «Белая Сторожевая Башня». И Храм Соломона действительно играл роль сакрального сторожа всей Хазарии. Но в научных трудах писать о «Белой Веже» наглухо запрещено. Вообще, повторяю, о хазарах научные труды и археологические исследования у нас рекомендовано, от греха подальше, держать в спецхране и открыто не публиковать. На это цензуре спущена из Политбюро особая директива. Но сейчас «холодная война» обострилась, и Суслов, как я понимаю, решил твоим романом «выпустить пар».
Академик Рыбаков сделал внушительную паузу и доверительно сказал:
– Но я тут что прикинул? В исторических научных трудах, следуя директиве, цензура ни слова про иудейских хазар не пропускает – это уж точно. Сразу поднимает тревогу, докладывает в Политбюро насчёт «происков сионизма». Цензура тут даже Суслова не боится. Археолог Гумилёв провёл уникальные раскопки «хазарских древностей». Я у Суслова выбил «добро» на публикацию трудов Гумилёва. Но не вышло. Цензуре уже больно выгодно показать свою сверхбдительность. И Суслов сразу поджал хвост, нарываться на политический скандал из-за хоть и реабилитированного «антисоветчика» Гумилёва не стал. Вот и ты только зря творческие силы потратишь!
Академик сделал ещё одну внушительную паузу и вдруг решительно махнул рукой:
– Но знаешь, ты везучий, как я! Рискнём – смелого пуля боится! Суслов не зря предложил тебе написать исторический роман. Он щупает почву. В вольном художественном произведении, не в научном труде, а якобы всего лишь в приключенческом историческом романе?
А вдруг мы с запрещёнными хазарами и даже с их Временным Третьим Храмом Соломона цензуру проскочим? Попробуем. Я обещаю тебе, конечно, исподволь, но помочь. А там чем чёрт не шутит, а вдруг прорвёшься? Ты ведь не простой рядовой писатель, а при золотых погонах. В руководстве цензурой о том, что ты работаешь на самого Суслова, прекрасно осведомлены, и тысячу раз подумают, прежде чем какой-то твой «всего лишь роман» резать. Попробуй. Однако не лезь напролом – не получится! А вот тихо, исподволь всё же попытаемся протащить опаснейшую хазарскую тему под лукавой маркой якобы безответственного приключенческого произведения.
Я тут понимаю ход Суслова.
И я решился. Мне, несомненно, должно было помочь то, что Рыбаков на нашем школьном кружке при Государственном Историческом музее сугубо конфиденциально доверительно преподавал нам не вульгарно официозную, якобы традиционную концепцию истории принятия христианства на Руси, а свою собственную, основанную на его уникальных археологических раскопках. Рыбаков поднимал не рюриковичей, а восхищался святой равноапостольной великой княгиней Всея Руси Ольгой, которая родом была не с Украины, а из нынешнего Подмосковья – из Вышгорода-на-Яхроме, и считал, что роль «прохазаренного Киева» как «матери городов русских» жутко тенденциозно преувеличена. Академик Рыбаков в своём доверенном кругу иронически называл древний Киев «основанным хазарами полужидовским городом». И страшно любил в приватных шутливых разговорах подчёркивать, что в Киеве всегда были почётные «Жидовские ворота» и влиятельный торговый «Жидовский квартал». Не случайно, мол, украинские «самостийники» хотят сделать герб Украины страшно схожим с гербом иудейского Хазарского Каганата. С чего, мол, бы это?! А ведь не потому ли, что «самостийники» насквозь «прохазарены» – придуманы и финансируются «Невидимой Хазарией»?
Академик Рыбаков в своём русском кругу доверительно рассказывал, что не только Суслов, но сам Сталин на основе агентурных данных из КГБ ему жаловался на разгул на Украине прозападной, фашиствующей «жидобандеровщины». Оба сетовали, что иудейская «прохазаренность» и фашистская русофобия у украинских «самостийников» засели в генетической подкорке. Православные греки и иудейские хазары («жиды») по убеждению Сталина триста лет с VII по Х века абсолютно на равных боролись за своё влияние на «окраине» («украине») языческой Русьской Земли. И потому своего чумного следа в подкорке украинцев «неразумные хазары» не могли не оставить. Ведь только в 965 году святой равноапостольной Ольге удалось переломить ситуацию: разгромить иудейских хазар и воспитать своего внука Владимира Крестителем Всея Руси.
В течение 40 мистических дней ключевого для всей дальнейшей русской истории именно 965 года как раз происходит действие моего исторического романе об иудейских хазарах. В своих описаниях Языческой Руси я, естественно, опёрся на уникальные археологические раскопки Рыбакова и научные труды (в том числе из осторожности им не опубликованные). И академик въедливо прочитал и одобрил весь мой текст. А к «Прологу» и главе моего романа о его любимой святой равноапостольной великой княгине Всея Руси Ольге академик даже сам сделал несколько сенсационных письменных примечаний на полях. Как он говорил, мол, попробуем позондировать общественное мнение. Благо, мол, он, хоть и ставит свою подпись, но высказывается не в официальном докладе, а всего лишь в каких-то проходных примечаниях к приключенческому роману. Рыбаков политически трезво просчитал, что ему при его высоком положении отклоняться от принятой официальной линии партия не позволит. Но, мол, а может, в приключенческом историческом романе проскочат и его рискованные, не стандартные, но зато его самые заветные, вовсе не традиционно официозные «академические» мысли? Где-то их же надо попытаться печатно высказать – не уносить же с собой в могилу?!
Академик Рыбаков проконсультировал все сцены Языческой Руси в моём историческом романе. А вот помочь мне в сценах внутренней жизни иудейской Хазарии Рыбаков попросил Льва Николаевича Гумилёва:
– Писатель Дмитрий Балашов – твой близкий друг, и ты, конечно, знаешь, что Лев Николаевич по моей негласной просьбе научно консультирует весь цикл новаторских исторических романов писателя Дмитрия Балашова о Святой Руси. Так вот я попрошу, чтобы Гумилёв и тебе помог. Тем более, что запрещённую хазарскую тему уж Гумилёв-то знает досконально – он провёл при моём аккуратном содействии от Академии наук совершенно сенсационные раскопки «иудейских древностей» на территории бывшей Хазарии.
Сейчас муссируются сплетни, что Рыбаков и Гумилёв были оппонентами в научных спорах. Открою секрет «партийной разведки». Рыбаков действительно на словах формально якобы поправлял уж слишком не прикрытого «антисоветчика» Гумилёва. Но, на показ громко журя, всегда старался Гумилёва, насколько удавалось, «прикрыть». Помог «антисоветчику» с трудоустройством в лучший Государственный музей «Эрмитаж». Санкционировал Гумилёву археологические экспедиции от Академии наук СССР. Помог «антисоветчику» защитить подряд две докторские диссертации – доктора исторических наук и доктора географических наук.
Лев Гумилёв прекрасно знал о двурушнической «двойной игре» с советской властью академика Рыбакова и не осуждал его. Соглашался, что имеет право на жизнь и такой подпольный путь партизанского русского сопротивления практически оккупационной марксистской власти. Но сам «партизанщиной» брезговал. И, мягко сказать, открыто был у советской власти в чёрном списке. Его отца знаменитого русского поэта Николая Гумилёва марксистская, в сущности, идеологически иудейская советская власть расстреляла, а сам Лев Николаевич провёл два срока в советских концентрационных лагерях.
Поэтому сотрудничать с Гумилёвым в работе над историческим романом о хазарах мне пришлось в сугубой тайне. Я к Рыбакову ходил по рукописи консультироваться открыто, даже нарочито показно. А вот с Гумилёвым мы, по совету Рыбакова, встречались, только соблюдая все правила конспирации.
Однако, КГБ не проведёшь… И когда, я попытался в советское время опубликовать свой роман, то советская цензура по наводке КГБ упёрлась и моих «Хазар» печатать категорически запретила. Скандал докатился до обсуждения на закрытом заседании Политбюро. И хотя на рукопись были самые положительные внутренние рецензии Института Археологии Академии наук СССР, Совета по прозе Союза писателей СССР и с кафедры религии и атеизма философского факультета МГУ, даже сам мой шеф Суслов не смог на заседании Политбюро переиграть КГБ и цензуру. Суслов объяснял на Политбюро, что заказал исторический роман об иудейских хазарах по соображениям геополитики. В виду резкого обострения «холодной войны», подогреваемой «Невидимой Хазарией» – мировой финансовой империей Ротшильдов. Но, мол, грозную правительственную ноту-предупреждение в «Невидимую Хазарию» не пошлёшь. И вот он, чтобы всё-таки погрозить пальцем «Невидимой Хазарии», заказал талантливому молодому писателю предостерегающий роман. С намёком, что, мол, «Невидимая Хазария» доиграется. Русский Медведь медленно просыпается, но, когда его уж слишком прижимают, умеет крепко давать сдачи. Мол, «Невидимая Хазария» должна понимать, что с «холодной войной» её ждёт такой же печальный конец, как средневекового иудейского Великого Хазарского Кагана. Империя Ротшильдов, зарвавшись с «холодной войной», как бы ни рухнула.
Суслов был очень красноречив. Но Политбюро сдрейфило – всё-таки решило не играть с еврейским огнём.
Суслову сказали, что достаточно, что он ведёт идеологическую борьбу с сионизмом. И «пока» этого достаточно. Не надо перебарщивать – смущать народ историческим романом на больную, слишком уж неоднозначную иудейскую тему.
Это «пока» растянулось на тридцать лет. Тридцать лет рукопись моего романа о хазарах ходила по рукам лишь подпольно – в диссидентском «самиздате», и только уже в объявленную «гласность» горбачёвской перестройки мой роман был, наконец-то, напечатан сильно рискнувшим моим другом – главным редактором Анатолием Ивановым у него в литературном журнале ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Риск оправдался. Читающая публика горячо приняла мой роман. Мне дали зелёную улицу. Премьера моего романа о хазарах состоялась в Колонном зале Дома Союзов 3-го октября 1989 года. В президиуме почётно сидело всё руководство Союза писателей. Сцены из романа играли любимцы народа, народные артисты Олег Стриженов и Елена Проклова. Пел хор Московской Патриархии, впервые допущенный в Колонный зал Дома Союзов. Всю премьеру показали по первому каналу телевидения. И сразу же по заказам Всероссийского Добровольного Общества Книголюбов несколькими заводами мой роман был издан в общей сложности миллионным тиражом. Чего уж вроде бы больше?!
Но даже в «гласность» горбачёвской перестройки цензурные ограничения ещё сохранялись. Уже пропускали в печать и были страшно популярны книги Л.Н.Гумилёва. Но ещё продолжали относиться к его теориям как якобы «экстравагантным». И поэтому мне цензура «посоветовала», на всякий случай, снять «Благодарность автора историкам Гумилёву и Рыбакову». К религии продолжали относиться настороженно, и поэтому цензура мне полностью зарубила «Пролог. Явление Богородицы на Русьской Земле» и главу «День третий. Святая равноапостольная Ольга». Роман вышел без многих красочных религиозных и масонских сцен и не под своим названием «Третий храм Соломона, или тайна Хазарии», а под названием «Плач по неразумным хазарам». Это хитрое, в духе «плачей» Ремизова, название подсказали Рыбаков и Гумилёв, благо, что я в своём романе щедро использовал стилистику ремизовских плачей.
В 1992 году, сразу после того, как пал Советский Союз, Лев Николаевич Гумилёв и Борис Александрович Рыбаков настоятельно подсказывали мне поспешить воспользоваться моментом и переиздать рукопись моего исторического романа без цензурных купюр. Причём даже в наглую – прямо на форзаце с громким именем Гумилёва как научного редактора. Рыбаков советовал использовать, что Л.Н. Гумилёв после падения советской власти оглушительно поднялся на пик популярности, и его теория «пассионарных народов» практически вытеснила марксизм в мировой науке.
Гумилёв и Рыбаков при этом дружно посоветовали мне раскрыть прямым текстом все вынужденные «вуали», которыми мы с Гумилёвым роман насытили, пытаясь обойти атеистическую советскую цензуру. И опубликовать рукопись под своим исконным названием «Третий храм Соломона, или тайна Хазарии». Лев Николаевич Гумилёв и Борис Александрович Рыбаков успели даже, уже не оглядываясь на шоры якобы «общепринятых» взглядов, и сами более открыто переформулировать некоторые свои принципиальные примечания. Преимущественно к снятым цензурой разделам. Однако скоропостижная смерть Гумилёва похоронила и весь наш хитрый замысел.
Минуло ещё почти четверть века. Сейчас, слава Богу, нынешняя официальная власть не преследует людей за Веру. Ни за прагматичный иудаизм, ни за идеальное христианство. Соперничество в мире идей «Ветхого Завета» и идей «Нового Завета» исторически всегда будет продолжаться. И сейчас, слава Богу, каждый прихожанин у нас в стране свободно выбирает себе Совесть (напомним, что по-русски слово совесть означает также и Веру).
Александр БАЙГУШЕВ
Зарезанный цензурой «Пролог» к роману А.Байгушева «Тайна Хазарии» с примечаниями Л.Н. Гумилёва и Б.А. Рыбакова читайте в следующем номере
Добавить комментарий