ПАРАДОКСЫ РАЗУМА (Журнальный зал)
№ 2016 / 2, 20.01.2016
Наш мозг отличается одним достаточно необычным свойством: он состоит из двух почти идентичных половинок, или полушарий, – правого и левого.
Левое полушарие склонно к логическому анализу. Именно в нём локализуются речевые навыки, правое полушарие расположено к холистике и артистизму. Но, как правило, левое полушарие доминирует и принимает окончательные решения. По современным научным данным, правое полушарие может обладать собственной волей, действующей вопреки желаниям доминирующего левого полушария.
Следовательно, в одном мозгу могут существовать два отдельных разума. По мнению учёных, каждый из нас, возможно, носит в себе безгласого узника с собственной личностью, амбициями и сознанием, отличными от той сущности, какой мы себя по привычке считаем.
Только искусство – литература, музыка, театр, живопись, скульптура, кино, фотография, способны примирить в процессе восприятия оба полушария при их взаимодополняющей работе на благо всей человеческой цивилизации.
Журнал «Нева» № 12 2015
Валерий Михайлов
Стихи
В декабрьском номере журнала достойна внимания поэтическая публикация Валерия Михайлова. Сдержанный мужской взгляд выражен в чаяниях свободного человека, в отношении к тому, что происходит вокруг и более всего тревожит душу, настойчиво требует незамедлительного выплеска в стихах. Преобладают посвящения, в частности Велимиру Хлебникову, урбанистические и натурные пейзажные описания, разбор сущности войны, огня, неба, как пристанища, и языка, как средства общения. Автор склонен вдумчиво подходить к таинству поэзии, находя как лирическое в эпическом, так и эпическое в лирическом:
«И чуть плещется, неупиваема,
Чаша сумрачная бытия.
Всё, что познано – вовсе не знаемо,
Что порушено – непорушаемо,
И душа твоя – разве твоя?»
А также:
«Казак уральский, на дорожку выпив чая,
Как водится у русских испокон,
Прощался с другом и, слов сказочных своих не замечая,
Обыденно промолвил: «А свату моему скажи поклон».
Изустное… коснувшееся слуха…
Родимое… Я с вами исхожу – вернусь иль не вернусь, –
Как воздух Родины, земная грусть
уходит ввысь прозрачно, немо, глухо
Туда, где ждёт нас всех, любя,
небесная Святая Русь».
Изыскан и поучителен вывод о судьбе и творчестве великого гения Отечества прошлого века:
«Земля ладьёю в космосе летела.
Весь мир был слово. Это слово пело.
И волны бились чередой в эфир.
Лишь песня не подвластна злу и тленью,
И по её певучему веленью
Избрал он угол сердца, Велимир, –
Земного Шара нищий Председатель,
И волн хвалынских трепетный вниматель,
Священник пылкий полевых цветов,
Птиц собеседник, облаков избранник,
Небесной воли бескорыстный странник,
Земных не знавший никаких оков».
Но более всего тревожит поэта война, неоправданная гибель людей и, как следствие, закрепощение и чёрствость душ:
«Война против нас не кончалась,
Война эта будет всегда.
Одна ты, Россия, осталась,
Как в небе пред Богом звезда».
Читателю близко лирическое видение Валерия Михайлова, которое, несомненно, наполнит сердца добром и состраданием, пробудит чувства далеко не меркантильного характера. Ведь нынешний век – это время не только перемен и слома, а время мудрости и напутствия в достижении будущих побед от старшего поколения.
Журнал «Homo Legens» №4 2015
Борис Кутенков
Книжная полка
В четвёртом номере журнала примечательна публикация Бориса Кутенкова «Книжная полка». Дан подробнейший разбор весьма интересных изданий. Первая книга – «Ребёнок в лесу. Статьи и эссе» Кирилла Анкудинова – это срез критического отношения к глубинным изменениям литературного процесса. Литературовед уверен, что «прочитать этот сборник стоит: хотя бы для того, чтобы попробовать разобраться в феномене изменения критического голоса под влиянием социальных обстоятельств»
Автор трезво анализирует исходные представления: «Движение к неотвратимому изменению культурной парадигмы зафиксировано в книге поэтапно. От литературоцентричной системы – к ситуации энтропии, в которой противоположные лагеря реже враждуют, чаще – не замечают друг друга. Убеждение Анкудинова, однако, неизменно: «В культуре всё должно опознаваться, осознаваться и проговариваться вслух – иначе культура не сможет следить за собой». Фигура критика в этой ситуации сопровождается личной растерянностью: «Я не знаю, что мне делать…» – так начинается эссе «Глазами провинциала», где аргументируется единственно возможный способ поведения в ситуации растерянности: девственный взгляд на литературу, очищенный от ложной иерархизированности, от скидки на авторитеты».
Борис Кутенков ясно объясняет свою правоту: «Анкудинов не стесняется пафоса, не боится быть смешным и пристрастным, возрождая ещё одну отжившую модель – критика «для общества», нового Белинского. Если в начале книги автор органично совмещает разные оптические прицелы в рамках одного исследования, оставаясь и критиком (то есть – наблюдателем явления в его связи с контекстом), и пристрастным читателем, то теперь тога критика явно предназначена для ориентирования широкой аудитории в ситуации энтропии. К сожалению, всё чаще, рассматривая текст как частный случай социокультурного поля, эта критика отвлекается от проблем собственно литературных, переходит на уровень общественного просвещения – и тем обнаруживает точки уязвимости».
Не избегает рецензент и пресловутых ярлыков: ««советская душа» критика бьётся во внецивилизационном отдалении, в отчаянии говоря на повышенных тонах, избегая компромиссов с реальностью, успевшей далеко уйти от его метода и стиля. Прекрасно осознавая весь спектр изменений этой реальности – и оставаясь последним «охранителем» бастионов «подлинности». И «охранитель», и «подлинность», впрочем, можно заключить в кавычки, – первое слово потому, что охранять в литературе сегодня не от кого и нечего (гораздо продуктивнее выстраивать собственные бастионы – не обязательно в разрыве с существующими); второе – потому, что «объективная реальность», о которой так любит говорить Анкудинов, увы, не столь объективна».
Второе разбираемое издание «Три статьи по поводу» Марии Степановой. Литературовед чётко выбирает бесстрашную критическую позицию: ««Повод» же этих трёх статей, вроде бы не нуждающийся в уточнении, на поверку оказывается не таким уж определённым: о войне на Донбассе здесь ни слова, зато – о картине современной российской ментальности сказано больше, чем в любой сколь угодно развёрнутой новостной сводке».
Анализ начисто лишён условностей: «Фигура Блока в книге – вообще наиважнейшая. Его имя появляется в двух контекстах, которые с большой долей условности можно назвать «эскапистско-стоическими». Эскапизм накануне войны, зафиксированный в его письмах, – пожалуй, ближе всего к заключительному выводу книги о необходимости жить, не делая центром вселенной злободневные реалии. Но и он не может служить прямой исторической аналогией: именно потому, что «блоковские стихи и становятся собой (тем, к чему мы привыкли) лишь в ретроспекции, во взгляде, обращённом назад из точки сегодняшнего стояния, когда всё уже совершилось и читатель слишком хорошо знает, что было дальше».
Сложная работа интеллекта ищет выход во всевозможных тонкостях разумения: «Завуалированная, несмотря на предельную ясность изложения, чуждающаяся однозначных интерпретаций, мысль Степановой может показаться противоречивой, – и, чем более придирчиво ищешь противоречия в этих сопоставлениях «прошлого» и «сегодняшнего», уже перечитывая книгу и сравнивая детали отдельных эссе, – тем яснее понимаешь ход мысли, рассчитанный отнюдь не на затуманивание, но на читательскую подспудную работу».
Журнал «Октябрь» № 12 2015
Сергей Габдуллин
Человек-птица
Рассказ
В двенадцатом номере журнала никого не оставит равнодушным рассказ Сергея Габдуллина «Человек-птица». Это скромное, целомудренное повествование о сложной дороге к храму в районе Анд, пусть и с целью жертвоприношения. Смыслам присущи ницшеанские мотивы величия человека и спасения мира. Минимальное количество героев помогает решать автору разнообразные художественные задачи. На протяжении всего рассказа писатель сыплет великолепными афоризмами, привнося в умы читателей всепоглощающее прозрение истины. Мимоходом дано точное определение молодого поколения: «жизни в них так много, что ей тесно в одном теле, и она без конца рвётся наружу». До самой кульминации держится интрига напряжённого драматического действия с открытым философским финалом. Главный герой, старик Дон Хавьер, предстаёт хранителем мира, который «променял любовь к ближним на верность долгу – спасти мир». Он понимает, что «всё со временем приходится оставить», и жертвует самым дорогим, что у него есть – дочерью. Высшие цели – чтобы мир обновился, сопровождаются низменными действиями, где основное средство – смерть. Даже обыденные для большинства – птица, поезд, каньон, видятся этому человеку чудовищами. Так основополагающей навязчивой идеей становится ненависть, а над всеми чувствами довлеет только страх. С таким багажом совершается попытка спасти мир. И для читателей становится ясно, что более действенно для этого – прямое жертвоприношение Дона Хавьера или тихая молитва старца в святой обители. Образными средствами заново ставится древняя проблема нравственного выбора и компромисса. Налицо полное соответствие описанных ситуаций с современными реалиями. Своим рассказом Сергей Габдуллин сделал внушительный творческий задел, впереди ждёт насыщенная литературная жизнь, остаётся пожелать ему дальнейших успехов на писательском поприще.
Николай ПАЛУБНЕВ
г. ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ
Добавить комментарий