Вячеслав ОГРЫЗКО. БИТВА ЗА ОБЪЕКТИВНУЮ ЛИТЭНЦИКЛОПЕДИЮ

№ 2016 / 19, 13.05.2016

В середине 50-х годов прошлого века в издательстве «Большая советская энциклопедия» возникла идея создания многотомного Литературного энциклопедического словаря. Из чего исходили издатели?

Во-первых, уже имевшаяся литературная энциклопедия полностью так и не вышла. Первый том был издан в 1929 году, последний по счёту одиннадцатый – в 1939-м (он был доведён до статьи «Фортегуерри»), промежуточный десятый остался лишь в вёрстке, а от двенадцатого сохранилось только несколько статей.

Во-вторых, большинство материалов для той энциклопедии писались в соответствии с партийными установками 20–30-х годов, от многих из которых в хрущёвскую оттепель власть отказалась.

В-третьих, появились новые важные материалы, позволявшие совсем по-другому взглянуть на творчество известных авторов.

 

 

Инициатором нового словаря выступил сын одного из двадцати шести бакинских комиссаров Лев Шаумян. Это был человек непростой судьбы. Он с детства варился в среде революционеров. Его отец хорошо знал и Ленина, и Сталина. На всю жизнь ему врезались как-то случайно оброненные отцом слова о Сталине: «У Кобы змеиный ум». Одно время Шаумян продвигался по партийной линии в Царицыне и Ростове-на-Дону. Но большой карьеры он не сделал. Пост помощника секретаря крайкома партии Бориса Шеболдаева ему ничего не дал. Потом Шаумян почему-то перебрался на Урал, где редактировал разные газеты. В Москве он осел уже после войны. Старые друзья отца помогли ему устроиться ответственным секретарём в «Литературную газету». Но в «ЛГ» его сильно невзлюбил редактор Ермилов. Вроде он не сошёлся со своим начальником во взглядах на литературу. В итоге опытный газетчик вынужден был перейти в редакцию «Большой советской энциклопедии» (БСЭ).

Уже в разгар хрущёвской оттепели Шаумян инициировал подготовку дополнительного тома БСЭ со статьями о репрессированных известных людях страны. Тогда же он поддержал идею А.Спиркина создать многотомную Философскую энциклопедию, к написанию статей для которой он разрешил привлечь полуопального Алексея Лосева, а также Гайденко, Ильенкова и Зиновьева, что в итоге позволило выпустить во многом новаторское и небезынтересное издание.

Как и в случае с Философской энциклопедией, Шаумян, инициировав проект новой литэнциклопедии, отказался делать ставку лишь на академические институты. Он прекрасно знал, как трудно будет расшевелить что Институт мировой литературы, что Пушкинский Дом. Ну что толкового ему мог предложить, к примеру, директор ИМЛИ Иван Анисимов? Этот чиновник много лет разоблачал якобы гнилой Запад, но сам ничего конструктивного не создал. В текущем литпроцессе Анисимов ориентировался в основном на литературный генералитет, который игнорировал многие незаурядные явления в нашей культуре, но зато отчаянно боролся за место под солнцем. Не лучше обстояли дела и в Пушкинском Доме. Там в борьбе за власть перегрызлись меж собой группировки Василия Базанова и А.Бушмина, а изучение литературы отодвинулось куда-то на задний план. Не поэтому ли Шаумян предпочёл опереться на специалиста по Николаю Добролюбову и Николаю НекрасовуВладимира Жданова, который в конце 30-х годов прошёл суровую школу журнала «Литературный критик» и многому научился у венгерского исследователя Георга Лукача, кого наша власть периодически записывала в диссиденты.

Уже в 2011 году Сергей Дмитренко писал о Жданове: «Наделённый в полной мере филологической въедливостью, феноменально начитанный, ВВ был рослый голубоглазый красавец от природы, всегда привлекавший внимание женщин и сам к ним влёкшийся. О его романах и романтических приключениях по Москве и Ленинграду кружили легенды, кои сам герой благородно не поддерживал, хотя и не опровергал».

В доказательство Дмитренко привёл воспоминания жены Андрея ВознесенскогоЗои Богуславский. Та рассказывала:

«1954 год… В Клубе писателей (ныне ЦДЛ) идёт разгорячённая дискуссия: властители дум решают вопрос, кто такой Маяковский и как к нему теперь относиться. Мы с Неей Зоркой, моей лучшей подругой, обе только что выпорхнув с театроведческого факультета ГИТИСа и поступив в аспирантуру, сидим в ложе над дубовым залом. Сидим не шелохнувшись, ведь нам кажется: от того, каков будет итог дискуссии, зависит всё наше научное будущее. И вот в самый разгар схватки распахивается дверь в ложу и появляются два очень известных литератора, оба красавцы: Владимир Жданов и Георгий Макогоненко. Совершенно не обращая внимания на происходящее в зале и на судьбу Маяковского, ВВ восклицает: «Невероятно! Просто Боттичелли! Блондинка и брюнетка!» Короче говоря, дискуссию мы едва дослушали, и маститые красавцы-литераторы увязались нас провожать… Уже тогда я приметила эту особенность ВВ, в нём удивительно сочетались лёгкость общения и незаурядный литературный талант, искрящийся юмором темперамент и серьёзность, скрупулёзность исследователя».

Концепцию новой литэнциклопедии Жданов вчерне подготовил в 1958 году. Дальше начались уточнения. Потом все материалы были отправлены в Кремль.

Однако партийное руководство было разочаровано. Оно не нашло в представленных разработках того, чего хотело. 2 июля 1959 года завотделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Поликарпов и завсектором этого отдела Игорь Черноуцан сообщили в ЦК КПСС:

«Редакция большой Советской энциклопедии представила проект словника Литературного энциклопедического словаря, который предполагается выпустить в четырёх томах. При составлении словника допущены некоторые неточности, упущения, нет достаточно ясной и последовательной системы в отборе слов и имён, которые будут включены в это энциклопедическое издание.

Так, например, в перечне советских критиков и литературоведов указаны многие, даже малоизвестные, учёные, занимающиеся литературой прошлого, но упущены имена видных критиков и литературоведов, занимающихся советской литературой. В списке значатся такие учёные, как Цейтлин, Штокмар, библиографы Насанов, Мацуев, но не упомянуты такие видные советские критики, активно выступающие по актуальным вопросам современной литературной жизни, как Анисимов, Щербина, Дементьев, Макаров, Рюриков и другие.

Такой отбор имён может создать впечатление о недооценке деятельности критиков и литературоведов, занимающихся современностью и разрабатывающих актуальные проблемы советской литературы.

Недостаточно продуман вопрос о размере статей, посвящённых отдельным советским писателям. Так, например, автору примитивных детективных романов Шпанову отводится в словаре значительно больше места, чем талантливой писательнице В.Пановой. В.Кетлинской отведено в полтора раза больше места, чем В.Кочетову и В.Пановой.

В словарь включён молодой поэт Е.Евтушенко, но нет талантливых писателей В.Фёдорова, Ю.Бондарева, Г.Бакланова.

Просим разрешения высказать эти замечания редакции Большой советской энциклопедии» (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 92, л. 87).

На письме Поликарпова и Черноуцана осталась помета секретаря ЦК КПСС Екатерины Фурцевой: «Согласиться».

8 12 001

Судя по всему, Шаумян вскоре доложил в ЦК, что все замечания учтены. Оставалось решить, кто официально будет руководить новым проектом. Жданов на роль главного начальника не годился. А Шаумян не имел необходимого веса в литературном сообществе.

После недолгих раздумий издателям пришла идея предложить на главный пост Алексея Суркова. Шаумяна вовсе не смущало, что совсем недавно этого поэта не переизбрали на пост первого секретаря Союза советских писателей. В руководящей обойме-то Сурков всё равно остался. Сохранились и связи Суркова в Кремле. Поэт по-прежнему был вхож к секретарям ЦК КПСС Суслову и Фурцевой. Но главный аргумент для Шаумяна заключался в другом. Сурков имел репутацию центриста, который разделял некоторые взгляды либералов и при случае мог дать жёсткий отпор вождям охранителей.

При этом всем было понятно, что Сурков будет формальным начальником, как бы «крышей» всего проекта, а всей черновой работой займётся прежде всего Жданов.

Кстати, точно такой же крик чуть ранее Шаумян провернул с Философской энциклопедией. На роль главреда он провёл тогдашнего заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам Фёдора Константинова, прекрасно понимая, что тот в силу огромной загруженности сильно влезать в проект не будет и передоверит всю черновую работу Спиркину.

В общем, 27 августа 1959 года Шаумян написал в ЦК КПСС:

«Главная редакция Большой Советской Энциклопедии просит утвердить Ответственным редактором подготавливаемого нами Литературного энциклопедического словаря тов. Суркова А.А. Согласие т. Суркова имеется. Отдел пропаганды и агитации и Отдел культуры ЦК также согласны с этой кандидатурой» (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 92, л. 106).

Письмо Шаумяна рассматривали сразу два отдела ЦК. 10 октября 1959 года Дмитрий Поликарпов и Алексей Романов сообщили:

«Государственное научное издательство «Советская Энциклопедия» (т. Шаумян) просит утвердить т. Суркова А.А. главным редактором Литературного энциклопедического словаря, выпуск которого намечается в 1960 году в четырёх томах. Работа по подготовке этого словаря проводится издательством «Советская энциклопедия» совместно с Правлением Союза советских писателей и участие т. Суркова, как редактора словаря, будет способствовать более квалифицированной подготовке справочных материалов для этого издания. Согласие т. Суркова А.А. имеется. Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам и Отдел культуры ЦС КПСС предложение издательства поддерживают. Поскольку главный редактор Литературного словаря в номенклатуру ЦК не входит, полагаем целесообразным ограничиться утверждением т. Суркова Научным Советом издательства «Советская энциклопедия». Просим согласия» (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 92, л. 105).

8 12 002

Тем не менее чуть позже секретариат ЦК КПСС санкционировал новое назначение Суркова. Поэт стал главным редактором КЛЭ на общественных началах, а за зарплату работал сначала главным редактором журнала «Дружба народов», а потом председателем Иностранной комиссии Союза советских писателей.

По настоянию Шаумяна и Жданова в редколлегию «КЛЭ» вошли такие авторитетные литфункционеры, как А.Аникст, В.Виноградов, Н.Гудзий, Ю.Оксман и Л.Тимофеев. Хотя имя того же Аникста тогда вызывало у партаппарата лишь одну изжогу. Завотделом культуры ЦК Дмитрий Поликарпов не раз в своих адресованных высшему политическому руководству записках отмечал неверные, по его мнению, оценки классиков и современников и сомневался в благонадёжности этого учёного. Поэтому, чтобы отстоять Аникста, Шаумяну и Жданову пришлось пойти на ряд уступок. Они вынуждены были позвать в редколлегию также бывшего борца с космополитами Александра Дементьева, взявшего на себя функции парткомиссара при Твардовском в «Новом мире», и сомнительную либералку Т.Мотылёву, спешившую откликнуться на каждый чих партчиновников.

В самом издательстве основная нагрузка по сбору и редактированию материалов для КЛЭ легла на А.А. Белкина, бывшего сотрудника «Литгазеты» А.А. Лебедева, в своё время вдрызг разругавшегося с Всеволодом Кочетовым и Валерием Друзиным, и И.А. Питляр, а также ещё на нескольких сотрудников.

Первый том новой «Краткой литературной энциклопедии» вышел в конце 1962 года. И сразу разразился скандал. Литературные генералы были в бешенстве. Как же – их якобы принизили. А настоящие учёные аплодировали.

«Несмотря на вопиющие пропуски и ошибки, – писал 21 декабря 1962 года Юлиан Оксман Г.Струве, – это в наших условиях очень передовое издание. Недаром оно встречено в штыки всей чёрной сотней – протесты в ЦК написали Бабаевский, Софронов, Лесючевский, Кочетов, Дымшиц, редакция «Литер<атуры> и жизни», Акад. общественных наук, Самарин, несколько педагогич. институтов и т.д. Особенно негодуют за «прославление» Бабеля, Артёма Весёлого, Ахматовой, М.Волошина, за включение в энциклопедию «молодых» – Аксёнова, Вознесенского, за глумление над Бабаевским и Волковым, за недооценку Ажаева, Вирты и других бездарных сталинистов. Второй том делается в очень нервной обстановке – Ильичёв может разогнать редакцию».

Чуть позже по издателям первого тома «КЛЭ» ударила почти вся литературная периодика. Особенно неистовствовали журнал «Октябрь» и газета «Литература и жизнь». Охранители потребовали увольнения Жданова.

Однако до разгона редакции дело не дошло. По одной из версий, за издателей вступился вошедший при позднем Хрущёве в силу Леонид Ильичёв, который тогда очень хотел оттеснить Суслова и официально стать главным идеологом партии. Говорили, будто Ильичёв, получив жалобы от некоторых литначальников, ограничился тем, что лишь слегка пожурил Суркова и Шаумяна.

Ситуация резко изменилась весной 1963 года. Хрущёва тогда спровоцировали на резкие выпады в Кремле против главного проводника левых идей в искусстве Ильи Эренбурга, молодого поэта Андрея Вознесенского и некоторых других деятелей культуры, стоявших на либеральных позициях. Охранители решили, что пробил их час, и они перешли в контратаку. Уже 25 марта 1963 года председатель Союза писателей Росси Леонид Соболев написал очень жёсткое письмо Ильичёву. В нём говорилось:

«В свете последних событий в нашей литературе, особенно после памятных всем нам встреч руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства, нам кажется весьма своевременным вернуться сейчас к вопросу о начатом издании «Краткой литературной энциклопедии».

Первый том энциклопедии уже был подвергнут острой доказательной критике в печати и на различных обсуждениях. Составителей энциклопедии обвиняли в тенденциозности при составлении словника и в характеристиках отдельных писателей. Возглавивший редколлегию «КЛЭ» товарищ СУРКОВ А.А., по-видимому, не смог проконтролировать работу редакционного аппарата, который практически и решал все вопросы издания. Характерно, что даже те поправки к плану Первого тома, которые дало Правление СП РСФСР, редакцией по существу не были приняты во внимание.

Произвол в подборе имён можно проиллюстрировать таким убедительным фактом: только на одну букву «А» в Первый том не попали 226 (?) писателей, поименованных в справочнике Союза писателей СССР на 1959 год. Такое искусственное (под предлогом, что энциклопедия краткая) обеднение писательских сил страны в издании, являющемся Энциклопедическим и предназначенном остаться на десятилетия объективным справочником, вызывает, по меньшей мере, недоумение.

Мы считаем правильным поставить вопрос о прекращении издания в таком виде «Краткой литературной энциклопедии» и о возобновлении этого необходимого издания на новых началах, в том числе организационных. Как меньшее, мы вносим предложение приостановить выпуск второго тома, чтобы иметь возможность внести в него необходимые исправления и добавления, а также выпустить дополнение к первому тому, честно сказав читателю о его явных недостатках» (РГАНИ, ф. 5, оп. 55, д. 44, лл. 30–31).

8 12 003

8 12 004

 

Сокрушительной критике издатели первого тома энциклопедии были подвергнуты и на прошедших весной 1963 года пленумах Союза писателей СССР и Союза писателей России. Однако Сурков и Шаумян тоже были не лыком шиты. В одних кабинетах они срочно покаялись за якобы допущенные ими ошибки, в других – пообещали перестроить всю работу издательства.

Чтобы не загубить весь проект, Шаумян срочно отправил материалы второго тома на согласование в Союзы писателей, Институт мировой литературы и целому ряду своих оппонентов. Один из экземпляров вёрстки статей на букву «Г» получил тогда и непримиримый критик либералов Александр Дымшиц.

Естественно, у Дымшица оказалось очень много претензий. 7 декабря 1963 года он написал Шаумяну:

«Многоуважаемый Лев Степанович!

Вы прислали мне первый выпуск макета второго тома «Краткой Литературной Энциклопедии» с просьбой дать свои замечания.

Хотя я ни в какой форме не привлечён к участию в «Энциклопедии», мне хотелось бы выполнить Вашу просьбу. Но, к сожалению, я уезжаю в командировку, не могу внимательно прочитать первую тетрадь второго тома и решаюсь поэтому поделиться с Вами только отдельными замечаниями, возникшими при беглом просмотре этой тетради. Итак, «рассыпанные» замечания:

Г А – ЗЕНКЛЕВЕР – мб стоило бы указать, что его переводил А.Н. Толстой («Делец»), упомянуть его интересную пьесу о Мюнхгаузене?

ГАЛЬПЕРИНА (а далее и ГИН) – в библиографии надо бы указывать только книги, а не отдельные статьи.

ГАМАН – немецкий искусствовед напрасно не включён; его работы имеют общеэстетический интерес.

ГАНЗЕН, А.В. – должна быть дана отдельно; она после смерти мужа ещё долго и очень хорошо переводила (в частности, Нексё и др.).

ГЕЙ – стоило бы сослаться на «Брехт Дрейгрошенбух», изд. «Зуркамп», где много интересного о соотношении Брехт – Гей.

ГЕРВЕГ – в заметке приукрашивается поздний Гервег (чересчур); неудачно сказано о «субъективности» оценки Гервега Герценом (нельзя так «мелковато» смотреть на Герцена).

ГЕРДЕР – почему-то не указана серьёзная работа В.М. Жирмунского.

ГЕРНЕТ, Н.В. – напрасно пропущена, очень хорошая писательница (не чета Голявкину, о котором в явно преувеличенных тонах говорится).

ГЕРРЕС – не «Ди дейтшен…», а «Ди тейтшен…». А где же ссылка на статью Энгельса о немецких народных книгах?

ГЕРШЕНЗОН – в заметке явные примиренческие нотки (я не за нигилистическое отношение, но просто фиксировать без критики «Переписку из двух углов» и т.п. – никуда не годится).

ГИППИУС, Е.В. – напрасно пропущен, это – сильный фольклорист (не только музыковед).

ГИТОВИЧ – беглая заметка о крупном поэте. Почему так? Почему не сказано, что он – боевой участник Великой Отечественной войны?

ГЛИНКА, В.М. – напрасно пропущен, очень интересный писатель.

ГНЕДОВ – об этом Василиске напрасно написано с такой серьёзностью, как о серьёзном явлении; к тому же – каким образом Асеев и Хлебников оказываются эгофутуристами в 1918 году?

ГОЗЕНПУД, А.А. – серьёзный учёный, а почему-то пропущен?

ГОЛОСОВКЕР – напрасно пропущен, им очень много ценного сделано.

ГОМУЛКА – о литературе (это тема).

ГОНЧАР и ГОРБАТОВ – постыдно мало о таких больших писателях (почти столько же, как о ГАЛЬПЕРИНОЙ или ГИНЕ)???

ГОРБАЧЁВ – у него под конец жизни была книга «Полемика».

ГОРБУНОВА, Е.Н. – почему пропущена? Непонятно. Автор весьма серьёзных теоретических работ.

ГОРДОН – классик еврейской литературы в России. Пропущен напрасно.

ГОРШИН, Глеб – интересный писатель, напрасно пропущен.

ГОТШЕ – мне не очень удобно об этом писать, но о нём была статья – кажется – единственная, моя в «ЛитГазете».

ГОФМАН, В.А. – весьма серьёзный учёный, много сделавший в изучении русской поэзии и проблем литературного языка; напрасно забыт.

ГРИБАЧЁВ – неприлично мало о большом писателе, крупном писателе-публицисте.

ГРИГОРЬЕВ, Сергей – мало написано, большой писатель.

ГРИГОРЬЕВ, Н.Ф. – напрасно пропущен.

ГРИН, Эльмар – мало, это – крупный художник.

ГРОССМАН, Л.П. – надо бы полнее охарактеризовать его заслуги, его творческое разнообразие (упомянуть интересные книги – «Преступление Сухово-Кобылина», «Портрет Манон Леско»).

ГРУЗДЕВ, И.А. – заслуживает заметки побольше; вряд ли надо упоминать статью Н.Бельчикова о нём, о которой и сам автор – надо думать – не хочет вспоминать?

ГУЛИА, Д. – надо указать книгу Г.Гулиа о нём, очень хорошую,

ГУМИЛЁВ – заметка слабая, а литература указана совершенно нелепо – что же поймёт читатель, если он сейчас обратится к старой статье В.М. Жирмунского, давно написанной с позиций пропаганды акмеизма, никогда автором не перепечатывавшейся после двадцатых голов – или, ещё того хуже(!), к статье акмеиста и эмигранта Г.Иванова? Допустимы ли такие «рекомендации»?

ГУРА, В. – полагаю, достоин включения в «Энциклопедию».

Ещё раз прошу прощения за беглость этих заметок, но я мог только полистать присланную мне тетрадь.

Из командировки я вернусь после 20.12. Если это нужно, я постараюсь более обстоятельно познакомиться со второй и третьей тетрадями» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 81, лл. 1–3).

Шаумян распорядился все дельные замечания тут же учесть и потом все материалы заново показать критику. А тут ещё поспела вёрстка со статьями на другие буквы.

Дымшица в новых материалах прежде всего привлекла словарная заметки о себе любимом. 9 февраля 1964 года он сообщил Шаумяну:

«В тетради «КЛЭ», которую Вы мне прислали, я обнаружил статью о себе – и в ней некоторые неточности. Может быть, Вы согласитесь со мной и возьмёте на себя труд внести в статью отдельные уточнения. Сводятся они к следующему:

1. После слов – аспирантуру Ленингр. пед. ин-та им. А.И. Герцена – я просил бы добавить: в котором затем преподавал до и после войны. Был заместителем директора ИРЛИ (Пушкинского дома) в 1939–1941, руководителем Ленингр. ин-та театра, музыки и кинематографии (1956–1958), Участник Вел. От. Войны.

Я прошу внести это добавление, ознакомившись со статьями о моих коллегах, где отмечаются их научные пути и участие в войне (а я не только воевал с первого дня войны, но прослужил в армии более 9 лет).

2. После слов – с 1963 чл. редколлегии журн. «Вопросы лит-ры» – прошу добавить: и гл. редактор Гос. Комитета при СМ ССОР по кинематографии.

3. В перечне вст. статей я прошу снять упоминание С.Надсона (это – небольшая статья в небольшой книжке), но назвать – Л.Андреева, Л.Фейхтвангера, Ф.Вольфа и книги по русской революционной поэзии (с 90-х гг, до 1917 г.).

Всё это – вст. статьи к книгам, которые я редактировал, к большим книгам. Думаю, что одна из моих заслуг – издание первой комментированной антологии пролетарской поэзии (с 90-х гг. до 1917 г.), затем повторенной (после новой работы) под названием «Революционная поэзия».

4. Я прошу исключить фразу: ст. о романах В.Дудинцева, В.Кочетова и др. Мне что-то чудится, что здесь играет какая-то недобрая рука. Я писал о Маяковском, Шолохове, Маршаке, Исаакяне, Твардовском, Прокофьеве, Эренбурге, Вишневском и многих, многих других. Так почему же надо, как пример, называть две небольшие статьи? Думаю, что никого не надо называть и просто вычеркнуть эту фразу.

5. Фразу: переводил с нем. произв. Б.Брехта, Л.Фейхтвангера и др. – надо поставить вместо фразы: переводил с нем. произв. Б.Брехга, Г.Веерта и др.

Дело в том, что я никогда и ничего Веерта не переводил (я его редактировал и комментировал – сначала в однотомнике, потом в двухтомнике).

6. Статью С.Тураева я просил бы исключить из библиографии. Вероятно, этого хотел бы и автор статьи. У него вышла книга «Георг Веерт и немецкая литература революции 1848 года», где он откликается не только на мою статью о Гервеге, но и на мои статьи о Веерте Фрейлиграте. Но вряд ли нужно в библиографии давать отклики на отдельные статьи. Везде даются отклики на книги. Ссылку на статью С.Тураева поэтому лучше снять. (К тому же этот автор уже выражал через печать своё неудовольствие тем, что в нервом томе «КЛЭ» чья-то недобрая рука сняла у него ссылку на меня в статье о Веерте; зачем же нас с ним «ссорить» – ведь в новой своей книге он полемизирует со мной относительно позднего Гервeгa совсем иначе, чем в статье, на которую хочет опереться автор библиографии во второй тетради второго тома.)

7. После рецензии Д.Молдавского на мою последнюю книгу появилось ещё несколько рецензий. Библиография в «КЛЭ» кончается рецензией Д.Молдавского, я назову Вам ещё рецензии, мб Вы захотите что-то из них учесть. Это – рецензии А.Ильиной, «Звезда», 1962, № 10, А.Волкова, «Москва», 1953 № 3, З.Н. Кожевниковой, «Октябрь», 1963, № 4, М.Баскина, «Лит.газета», 1963, № 59, Л.Мкртчяна, «Лит.и жизнь», 1962, № 150, Г.Митина, «Огонёк», № 3.

Повторяю – я назвал эти отзывы на тот случай, если Вы захотите добавить ещё какое-то название к отзыву Д.Молдавского (на другие мои книги у Вас дано по два отзыва).

Таковы мои замечания, которыми мне хочется е Вами поделиться. Меньше всего я хочу Вам их «навязать». Но раз Вы сами мне прислали эту статью, я вижу себя обязанным высказать Вам свои соображения» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 81, лл. 8–9).

Одновременно Дымшиц послал Шаумяну новые коррективы по всему тому. Он писал:

«Многоуважаемый Лев Степанович!

Выполняя Ваше желание – шлю замечания по некоторым статьям второй тетради второго тома «Литературной Энциклопедии».

Так как эти замечания пойдут к разным лицам, позволяю себе написать Вам отдельно, лично относительно заметки, посвящённой мне в этой тетради. В ней имеются некоторые неточности, и я хочу просить Вас лично (так как не знаю более никого в «КЛЭ», к кому я мог бы обратиться по данному поводу) устранить их. Об этом, следовательно, на отдельном листке. А теперь перехожу к замечаниям по другим статьям и заметкам:

Гуро, Е.Г. – статья написана в несколько формалистическом духе, – в ней место писательницы в литературном движении её времени не определено.

Гус, М.С. – слишком мало сказано об этом талантливом и глубоком критике, литературоведе и публицисте, – в статье чувствуется недооценка Гуса. Напрасно!

Гусев, В.В. – Непонятно, зачем перечень статей (всё равно он не полный). Надо назвать книги. Автор – солидный, книги имеет.

Гусев-Оренбургский, С.И. – О нём не раз писал покойный С.В. Касторский. Рекомендую сослаться на его работы.

Гуцков, Карл – Кроме издания «Уриэля Акосты» (1955) – кстати, с моей статьёй – есть однотомник (1960) со статьёй М.Л. Тронской. – Заметку тов. Н.Эйшискиной надо бы ещё поредактировать (что это: «Крайнему индивидуализму нем. романтической прозы…»???).

Давыдов, З.С. – Библиография оставляет странное впечатление: названа одна книга, а в статье – ряд книг.

Давыдова, Н.М. – Что означает фраза: «В романе «Любовь инженера Изотова» показаны труд и быт сов. людей»? Такую фразу можно отнести ко многим романам. – Думаю, что статьи – мою и Г.Радова не нужно давать в библиографии. Статьи эти резкие (хотя и вполне справедливые). Но в КЛЭ отсылки к таким статьям не обязательны, тем более, что автор дорабатывал роман для отдельного издания.

Далецкий, П.Л. – к сожалению, скончался, – надо дать дату смерти.

Даниель, М. – Заметка превращена в перечень произведений, без характеристики. А между тем писатель (я сужу по некоторым переводам) был очень талантливым революционным художником, новатором.

Данилевский, Г.Л. – Ни о какой «высшей точке демокр. подъёма» у этого писателя говорить не приходится.

Данилин, Ю.И. – Это, действительно, очень крупный учёный. Надо дать о нём библиографию (а не одну обзорную статью, в которой говорится и о нём).

Данин, Д. – Вряд ли есть необходимость перечислять самые ранние статьи Д., да ещё как произведения, «выдвигающие требование мысли в лирике» (разве до этих статей такое требование не выдвигалось?). Не проще ли сказать, что уже в ранних статьях Д. проявил себя, как взыскательный критик. А затем побольше сказать о его новых работах.

Дёблин, Альфред – В статье нечёткие определения («с позиций христианского гуманизма» и др.). Библиографию надо дополнить, – о Д. и у нас, и за рубежом писали больше. А названа – одна статья…

Деев-Хомяковский, Г.Д. – Надо сказать, что он был не только поэт, но и критик. Книга Н.3аволокина содержит не критические оценки Д.-Х, а его автобиографию.

Дейч, А.И. – Автор гораздо более значительный, чем то явствует из статьи. И библиографию следует также дополнить.

Демель, Рихард – Очень слабая статья. В любом толковом учебнике о нём яснее рассказано.

Дементьев, А.Г. – Надо отметить, что участник Beл. Отечестаенной войны. Надо ли перечислять в соч. разные статьи? Мб лучше книги и крупные работы, исследовательские и критические?

Демидов, А.А. – Автор сбивается на рецензентский тон (не принятый в энциклопедиях) и оценки приобретают субъективный характер.

Десницкий, В.А. – В статью попала безобразная фраза: «В историко-лит. работах Д. сказались вульгарно-социологич. Тенденциии». В.А. Десницкий много «воевал» против вульгарной социологии и записывать его в вульгарные социологи глубоко неправильно.

Динамов, С.С. – Маловато написано. Он был крупным деятелем своего времени. Следует отметить, что его книга 1960 г, сопровождается статьёй Е.Романовой.

Дингельштедт, Фр. – Здесь дана ссылка на высказывания основоположников марксизма. Но почему тогда такие ссылки отсутствуют в статьях – Гуттен, Гуцков?

Днепров, В. – Написано слишком бегло. А фигура – крупная, заслуживающая более чёткой характеристики, чёткого определения достигнутого в науке и критике.

Добин, Е.С. – Надо отметить, что он – участник Вел. От. Войны.

Добровольский, В.А. – Написано в рецензентской манере, – это не годится.

Довженко, А.П. – Постыдно мало и невыразительно написано. Разве можно так писать о художнике такого масштаба, об истинном гении, о крупном национальном писателе.

Долматовский, Е.А. – Надо сказать, что он – участник Вел. От. Войны.

Донелайтис, К. – Мало написано. Недавний юбилейный материал это полностыо доказывает. Надо расширить статью.

Дон-Кихот – как же не сказать, что автор сценария «Дон-Кихот» – Е.Шварц, а режиссёр фильма – Г.М. Козинцев?

Дорош, Е. – Тон статьи сбивается на рецензентский. Так нельзя.

Драверт, П.Л – Мало написано. Фигура очень значительная, крупная.

Дрейден, С.Д. – Надо бы отметить исследования о Маяковском и о революционной песне.

Друзин, В.П. – Не мог быть спец.-корреспондентом армейских газет (такого «чина» в армейских газетах не было). Был участником Вел. От. войны, политработником. Надо отметить, что он редактировал собр. соч. Гл. Успенского, был главным редактором «Библиотеки поэта», а в настоящее время заведует кафедрой сов. лит-ры в Лит. Институте им. Горького.

Дудин, М.А. – Статья слабая. Что сие значит: «Поэзия Д… отличается (?) гражданственностью». И библиография весьма неполная (в моей книге «В великом походе» есть две статьи об этом поэте).

Дудинцев, В.Д. – В библиографии, видимо, следовало бы назвать первые по времени статьи – Н.Крючковой (в «Известиях») и мою (перепечатана в моей книге «В великом походе», даёт характеристику «Не хлебом единым», точно совпадающую с оценкой этого романа в «КЛЭ»).

Дымов, Осип – Разве не скончался?

Дыховичный, В.А. – Следовало бы назвать очень остроумную пьесу «Женский монастырь».

Дюрренматт. Фр. – Надо назвать «Физики» (пер. Н.Оттена). Надо указать статьи о нём в нашей прессе (Ю.Борев в «Вопр.Лит-ры» и др.).

Хочу также назвать имена некоторых литераторов, которые я вспомнил, о не нашёл в «КЛЭ»:

Гуро, Ирина – автор весьма активный,

Гурунц, Леонид – интересный и известный армянский писатель, пишущий по-русски,

Гюнтер, Иоганнес – активнейший переводник русских писателей на немецкий язык, автор мемуаров о Блоке,

Давурин, Д. – драматург, активный участник ЛОКАФа,

Джигурда, Ольга,

Дмитревский, В.И. – публицист, очеркист, в последнее время и беллетрист,

Дружинин, В.Н. – прозаик, очеркист, публицист,

Друц, И.М. – автор повестей и романов,

Думбадзе, Д. – талантливый грузинский писатель,

Дьяконов М.А. – один из лучших переводчиков скандинавских литератур,

Дьяконов, М.М. – виднейший востоковед, историк и филолог.

Убеждён, что названные здесь прозаики имеют не меньшие основания находиться на страницах «КЛЭ», чем, скажем, Дар, Достян, Давыдова» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 81, лл. 4–7).

Но Дымшиц не был уверен в том, что издатели учтут все его замечания. Поэтому он параллельно подготовил записку в ЦК, в которой обратил внимание на появившуюся в науке и печати новую тенденцию, направленную на тенденциозность литературы и искусства. 20 марта 1964 года он сообщил Дмитрию Поликарпову:

«В недавнем прошлом в нашей печати был резко раскритикован I том Краткой Литературной Энциклопедии, в котором отчётливо выразился беспринципный, «капитулянтский» подход к модернизму, основанный на вредной идее о возможности мирного идеологического сосуществования. В настоящее время редакция КЛЭ, стремясь учесть уроки критики I тома, подготовила макет второго тома и выдвинула его на предварительное общественное обсуждение. В этом макете уже нет такого последовательного курса на пропаганду модернизма и эстетства, какой содержался в I томе. Но и макет II тома говорит о ещё неизжитых симпатиях к наследию декадентства, о попытках сглаживания углов в оценках идеологически враждебных нам явлений. Так, например, в статье Гершензон об одном из активнейших идеологов декадентства говорится в тонах сугубо академических. В статье Гумилёв также нет чёткой оценки этого декадентского поэта и теоретика, а в литературе о нём рекомендуются декадентские толкования его творчества (вплоть до статьи поэта-акмеиста и белоэмигранта Георгия Иванова). Некоторые ранние футуристы, посредственные и малозначительные модернистские литераторы (Гуро, Гнедов) расписаны с такой академической тщательностью и с таким любовным подходом, какого очень часто в КЛЭ не проявляется по отношению к советским писателям» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 652, л. 48).

Надо отметить, что свои замечания и предложения по второму тому энциклопедии прислали в ЦК и издательство и другие влиятельные писатели и критики. Шаумян при этом всех заверил, что редакция постарается все советы учесть. После этого сотрудники идеологического отдела В.Кухарский и А.Галанов подготовили следующую справку:

«Председатель правления Союза писателей РСФСР т. Соболев, отмечая серьёзные недостатки первого тома Краткой литературной энциклопедии, обратился с предложением приостановить выпуск второго тома с тем, чтобы внести в него необходимые поправки и добавления.

Первый том энциклопедии был обсуждён на Всесоюзном совещании, организованном Союзом писателей СССР совместно с Институтом мировой литературы им. Горького. Ошибки и недостатки издания подвергались критике также и в литературной печати. Эту критику руководители издания тт. Сурков и Шаумян признали обоснованной. Выпуск второго тома был задержан.

Подготовив макет второго тома, редакция вынесла его на широкое обсуждение, в котором приняло участие и правление Союза писателей РСФСР. Его замечания и добавления редакция энциклопедии приняла, внеся в текст статей соответствующие изменения. В связи с этим т. Соболев сообщил, что считает вопрос исчерпанным» (РГАНИ, ф. 5, оп. 55, д. 44, л. 32).

8 12 005

На этой справке сохранилась помета: «Л.Ф. Ильичёву доложено. Резолюция изъята. В архив. 4.09.64. В.Евдокимов». Исходя из этой пометы, можно предположить, что Ильичёв, когда вынужден был дать ход письму Соболева, в сердцах написал что-то резкое и крайне неприятное. Вопрос в том, кому он тогда решил дать отповедь: Соболеву или Шаумяну? Увы, поскольку резолюцию изъяли и, видимо, уничтожили, мы ответ уже вряд ли узнаем.

Впрочем, тут существенно другое. Исходя из справки партаппарата, можно предположить, что Ильичёв всё сделал для того, чтобы проект по созданию новой литэнциклопедии не закрылся и продолжил реализовываться. Однако издатели всё-таки вынуждены были внести коррективы в состав редколлегии. Им пришлось отказаться от услуг Оксмана, который к тому моменту был заподозрен к тому же в диссидентстве. Для отстаивания же позиций охранителей в редколлегию «КЛЭ» срочно ввели преданного автоматчика партии Николая Грибачёва. Кроме того, в ЦК Шаумяну навязали нового главреда журнала «Иностранная литература» Бориса Рюрикова, которому вменили в обязанности строго следить за исполнением редакторами энциклопедии всех партийных установок.

Получив отмашку от Ильичёва, Шаумян дал команду ускорить подготовку последующих томов. При этом Шаумян распорядился продолжать практику рассылки рабочих материалов всем заинтересованным сторонам. И уже 25 марта 1964 года Дымшиц прислал ему свои замечания по третьему тому. Он писал:

«Многоуважаемый Лев Степанович!

Шлю Вам некоторые соображения по ряду материалов третьей тетради КЛЭ. Вот они:

Евнина – несколько странным кажется обращение к теме переводов из произведений Е. Ведь эти переводы имеются у многих исследователей (например, у той же Елистратовой, в заметке о которой это не оговаривается специально). Евнина, разумеется, очень достойный исследователь, но вряд ли надо ставить её в особое положение. Лучше дать краткую характеристику её достижений и литературу о ней (такая, конечно, имеется, но под статьёй её нет).

Евтушенко – статья нечёткая, какая-то нарочито неопределённая по выражениям. О какой полемике вокруг «Бабьего яра» идёт речь? Полемики (по крайней мере, в советской прессе) не было, а было дружное осуждение этих политически незрелых и невежественных стихов. Неудачна попытка представить Евтушенко выразителем лучших стремлений советской современной поэзии (он для этого и не столь крупный, и не стол зрелый талант). Почему не назван композитор Колмановский, автор хорошей музыки к хорошей песне Евтушенко?

Елистратова – почему не названы рецензенты, писавшие о Е., а лишь названы журналы, в которых на неё были рецензии?

Емельянов, Б. – снова странно выглядит ссылка на то, что произведения Е. переведены на языки народов СССР и на иностранные языки. Разве он один удостоился этого?

Ермилов – статья, – простите, – тенденциозная: больше говорится о Е. раннем, много ошибавшемся, мало говорится о Е. зрелом, отличном критике и литературоведе. И зачем это нужно ссылаться на статью-памфлет А.Лежнева? Чтобы унизить Е.? Так нужно ли это?

Ерёмин, И.П. – надо указать дату смерти. И.П. – скончался.

Есенин – надо ли ссылаться в библиографии на книгу А.Мариенгофа «Роман без вранья»? Книга эта весьма субъективная и основательно «марает» Есенина. – Надо включить в библиографию новую книгу Ю.Прокушева. – Тов. С.Гайсарьян – автор статьи – не в пример скромнее ряда Ваших авторов, – он не включил в библиографию свою статью – очень хорошее предисловие к книжке Есенина в малой серии Библиотеки поэта. А жаль!

Ефремов, И. – в библиографии надо бы назвать книгу Е.Брандиса и Дмитревского о нём.

Жанр – о этой статьёй я во многом не согласен, как говорится, концептуально. Но не хочу навязывать своих взглядов; скажу лишь о некоторых моментах. Вряд ли можно характеризовать жанр, как «систему компонентов формы» (вообще в статье делается слишком активный

«нажим» на форму). Но даже с этой точки зрения нельзя объединять в одном ряду Льва Толстого и Марселя Пруста (стлб. 62). О судьбе сонетов XIX века говорится решительно неверно (стлб. 62). Писал ли Брехт трагедии? (стлб. 83)? Во всяком случае он свои пьесы так не называл. И в одном ли жанре Э.Хемингуэй и И.Эренбург (стлб. 63)?

Жене, Жан – статья совершенно объективистская по позиции (и могла бы быть вдвое короче).

Жирмунский – неточно сказано – полемизировал с формалистами из ОПОЯЗа. В.М. Жирмуиский сам был формалистом (об этом автор забыл сказать), позднее отошёл от движения (и школы) и критиковал его, хотя и с далеко не последовательных позиций. Надо бы сказать о Ж., как фольклористе. – В библиографию о Ж. можно бы добавить мою статью к его юбилею в немецком научном журнале «Веймарер Бейтреге», 1961, № 4.

Журба, П. – надо сказать, что был участником Великой Отечественной войны (вот уж кто воевал, не считаясь ни с чем, даже с жесточайшим туберкулёзом).

Заболоцкий – статья весьма неудачная. Это ж надо додуматься до того, чтобы узреть державинскую оду, отражённую в «Столбцах». Вообще «Столбцы» и «Торжество земледелия» оценены без социальной остроты. А дальше всё идёт скороговоркой и об огромном поэте говорится так, что совершенно не виден его вклад в советскую поэзию. Мне думается, что эту статью надо бы пересмотреть, чётко отделить ранний этап от этапов зрелого творчества, дать очерк творчества и характеристику мастерства поэта. – Из ранних статей о Заболоцком запомнилась статья Ан. Горелова в журнале «Стройка».

Зайцев, Б. – в отношении его эмигрантской деятельности взят слишком «нейтральный» тон. Ведь он один из очень злых наших противников. – Ссылка (рекомендательная) на книгу Глеба Струве – чистейшее неприличие и политическая безответственность.

Зайцев, Варфоломей – мне представляется, что оценка резко преувеличена («утопич. социалист, революц. демократ и просветитель»; «Основывался на воззрениях Чернышевского»).

Закруткин – есть фильм «Подсолнух». – Статья Г.Владимова, на которую сделана ссылка, находится в резком противоречии с тем доброжелательным отзывом о романе «Сотворение мира», который дан в статье КЛЭ.

Залка – слишком скупо дана библиография; нём написано гораздо больше, чем здесь названо.

Замойский – мне кажется, что надо написать больше. Это весьма значительный и недооценённый писатель.

Замятин – «разочаровался в революции» – это звучит довольно наивно. И к чему эти оправдания в отношении романа «Мы» («предугаданы», и т.д.)?

Западничество – мне представляется решительно неправильным называть Белинского, Герцена, Огарёва и петрашевцев в одном ряду с подлинными западниками.

Западов и Зарицкий – участники Великой Отечественной войны.

Зарицкий – написано маловато; характеристика очень нечёткая (лучшим произведениям свойственны… и т.д.).

«Звезда» – о критиках говорится, видимо, за двадцатые, а не за тридцатые годы (все названные лица в тридцатых годах уже почти не печатались).

Звягинцева – по-моему, написано маловато; очень культурный поэт и замечательный переводчик; член КПСС.

Зегерс – как художник, совершенно не охарактеризована. – В библиографии почему-то почти не названы русские переводы наиболее значительных книг

З. – Ссылка на неизданную диссертацию – вряд ли целесообразна.

Злобин, Ст. – Характеристика художественных особенностей его книг совершенно неиндивидуализирована, – это типичный набор штампов.

Зощенко – статья очень слабая. В ней не определены этапы эволюции художника, нет определения трудностей его развития (а они были определены Горьким, подмечены им в потенциальном состоянии). Мастерство З. не охарактеризовано. Явно преувеличено значение его произведений, написанных с середины тридцатых годов и, особенно, его послевоенных пьес (которые характеризуются, как сатирические). В тоне есть некоторое желание «реванша» в адрес ждановской критики, которая сама определена верно (этот чуть «реваншистски» тон не нужен; писать надо очень спокойно, дельно, точно, объективно). В критике слишком мало статей названо: о З. писали много (и я, например, писал – в «Резце», о «Голубой книге», – и не «отказываюсь» ничуть от написанного), – таким образом библиография может быть полнее. И начинать её надо с писем Горького.

Зубавин – надо бы сказать, что он редактировал альманах, теперь редактирует журнал «Наш современник».

Герцен – очень наивно звучит, что Г. не понял масштабов творчества Некрасова и Щедрина, недооценил Толстого и Достоевского (стлб. 215). У людей такого масштаба дело идёт не о непонимании или недооценке, а о более значительных закономерных позициях.

Декадентство – непонятно, почему в библиографии – рядом с Лениным, Плехановым, Воровским – названы Реми де Гурмон, Василий Розанов, Аким Волынский, Д.Мережковский, Поль Верлен?

Хочу назвать имена некоторых напрасно пропущенных советских литераторов:

Ефремин., А.В. – литературовед и критик, репрессирований в З0-х годах, посмертно реабилитированный.

Езерский, Милий – автор интересных исторических романов.

Ерошин, Иван – старейший пролетарский поэт и интересный фольклорист-собиратель.

Жак, Вениамин – ростовский поэт, старый литератор.

Жариков, Леонид – автор популярных очерковых повестей,

Жданов, В.В. – известный литературовед (о обстоятельство, что он работает в редакции КЛЭ, не может быть препятствием; ведь идут же статьи о других членах редколлегии).

Живов, Марк – переводчик и критик, много сделавший для советско-польских литературных связей.

Журахович, Семён – известный украинский литератор.

Заводчиков, Вл. – старый поэт, пишущий с 20-х гг.

Зарян, Рубен – чрезвычайно талантливый и серьёзный искусствовед и критик.

Затонский, Д.В. – один из интереснейших наших западников, критик и литературовед, работающий на Украине.

Зельцер, Иоганн – драматург и киносценарист, погибший на войне, – активный ЛОКАФовец.

Земляк, Вас. – украинский писатель.

Зонин, Ал. – литератор, сперва – критик, затем – беллетрист, участник Великой Отечественной войны.

Зуев, Ал. – интересный прозаик» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. ? лл. 10–14).

Новый гром грянул после выхода весной 1967 года четвёртого тома энциклопедии. Охранителей возмутило, что этот том открывался заметкой о Владимире Лакшине, которого они считали одним из своих непримиримых противников.

«Книга открывается заметкой Лакшин В.Я., – возмущался в письме к Михаилу Суслову близкий к власти критик. – В ней рекламируются две статьи этого автора «Писатель, читатель и критик». Ни одним словом не говорится о том, что они подверглись решительному осуждению в ряде статей, что они были осуждены в известной статье «Правды» об ошибках журналов «Новый мир» и «Октябрь». На столбце 17 об этом не сказано ни слова. Более того – на столбце 268, где названы несколько произведений классики советской критики, вновь фигурируют и рекомендуются эти вредные статьи В.Лакшина. На мой взгляд, этому нет оправдания» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 540, л. 1).

Впрочем, в этом томе ярость у Дымшица вызвала не только заметка о Лакшине. Досталось и Лесневскому. В своей жалобе Суслову критик отметил:

«Наиболее возмутительным, бессовестным является указание на автобиографию Б.Пастернака в рекомендуемой литературе к статье «Маяковский». Известно, что в этой автобиографии Б.Пастернак написал, что Маяковский в советские годы «выдохся», перестал быть поэтом, что его творчество в нашей стране насаждали искусственно. Это – прямая клевета на Маяковского, продиктованная завистью и озлоблением. По какому же праву в энциклопедическом издании автобиография Пастернака, помещённая в № 1 журнала «Новый мир» за нынешний год, рекомендуется в одном ряду с научными трудами о великом поэте революции (см. столбец 720)? Думаю, что спрашивать за это с автора – С.Лесневского не приходится. Это – человек несамостоятельный и, судя по его поступку, ничтожный. Но на книге стоит редакторская подпись поэта А.Суркова» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 540, л. 1).

Судя по всему, Суслов очень внимательно отнёсся к жалобе Дымшица. Похоже, ему тоже не понравилось, что очередной том литэнцитклопедии открылся статьёй о Лакшине, которого он считал одним из источников смуты в «Новом мире». Видимо, Суслова тоже не устроила и пристатейная библиография к материалу о Маяковском. Вопрос для Суслова заключался в другом: раздувать скандал или попробовать притушить его кулуарными методами?

Чутьё подсказывало Суслову, что устраивать в канун торжеств, посвящённых 50-летию Великого Октября, публичную порку издателям вряд ли было целесообразно. Опять-таки – этого бы не понял Запад. Началась бы ненужная шумиха о новых гонениях на инакомыслящих. Однако часть партаппарата настаивала на том, чтобы устроить непокорным издателям ещё ту взбучку.

Не дождавшись решения Суслова, Дымшиц решил вынести сор из избы на ближайшем пленуме Союза писателей России. В своём выступлении он заявил:

«К сожалению, и в нашей собственной среде порой некоторые товарищи явно чудят (простите, за выражение). Ну, как же назвать, например, такой факт, что в только что появившемся четвёртом томе Краткой Литературной Энциклопедии к статье о Маяковском в качестве научной литературы рекомендуется автобиография Бориса Пастернака, в которой о Маяковском содержатся только одни поношения? Кстати, этот четвёртый том Энциклопедии заслуживает безусловно серьёзного обсуждения литературной общественности. Книга эта сделана вызывающе, – буквально с первой заметки – «Лакшин» в ней неоднократно игнорируется мнение общественности и партийной печати. Известно, что В.Лакшин серьёзно критиковался за склонность к теории дегероизации, но в КЛЭ об этом не сказано ни слова, критика партийной печати полностью обойдена. Было бы верно, если бы Союз писателей РСФСР обратил серьёзное критическое внимание на то, как делается Литературная Энциклопедия» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 108, л. 42).

Чуть позже Дымшиц дал также критическую заметку в «Литературной России». Но если Шаумян проглотил этот выпад, то Жданов вознамерился дать отповедь своему оппоненту.

Главред «ЛР» Константин Поздняев растерялся. Он не хотел рассориться ни со Ждановым, ни с Дымшицем. После недолгих раздумий он материал Жданова показал Дымшицу. Тот в ответ 23 ноября 1967 года написал Поздняеву:

«Многоуважаемый Константин Иванович!

В связи с письмом В.Жданова к Вам, с которым Вы меня познакомили, я должен заметить следующее:

Мне хочется полностью исключить какой бы то ни было отклик на «личности» и колкости.

Мне хочется также полностью снять подозрение В.Жданова относительно того, будто в моей статье в «Литературной России» я сопоставил редакторов КЛЭ с …хунвейбинами. Взяв мою статью, легко убедиться, что в ней нет ничего подобного. О хунвейбинах говорится совсем в иной связи (и в другом абзаце).

Теперь о главном – о рекомендации автобиографии Б.Пастернака в качестве источника для изучения Маяковского.

В.Жданов пишет: «Вот отрывки, касающиеся Маяковского…» (в автобиографии Пастернака). И приводит несколько цитат, недостаточно внятных и не отражающих главного в отношении Пастернака – автора автобиографии к Маяковскому, конечного вывода Пастернака.

Вот ещё отрывки, весьма определённые и итоговые, которые почему-то не привёл В.Жданов.

«За вычетом предсмертного и бессмертного документа (не стихи, а лишь человеческий документ. – А.Д.) «Во весь голос» позднейший (т.е. как раз почти весь Маяковский, Маяковский – советский поэт, поэт советской эпохи. – А.Д.) Маяковский, начиная с «Мистерии-буфф», недоступен мне. До меня не доходят эти неуклюже зарифмованные прописи, эта изощрённая бессодержательность, эти общие места и избитые истины, изложенные так искусственно, запутанно и неостроумно. Это, на мой взгляд, Маяковский никакой, несуществующий. И удивительно, что никакой Маяковский стал считаться революционным» («Новый мир», 1967, № 1, стр. 230).

И далее:

«Маяковского стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине. Это было его второй смертью» (Там же, стр. 231).

Как же отнестись к такой оценке Маяковского и характеристике отношения советского народа к творчеству своего поэта? На мой взгляд, это – поношение великого поэта Революции и превратное освещение причин его всенародной популярности.

«Ценность всякой библиографии, – пишет Вам В.Жданов, – определяется прежде всего её полнотой» (как приятно, что в редакторате КЛЭ созрела эта мысль, – от неё ведь часто отступали, что нередко отмечалось печатью). В.Жданов пишет Вам также о стремлении КЛЭ «включать (в вписки. – А.Д.) произведения, принадлежащие авторам разных направлений…»

Стремление к полноте – дело, разумеется, хорошее. Но ведь КЛЭ всё-таки даёт на практике краткие библиографические справки, которые воспринимаются как рекомендательные. В данном же, конкретном случае, относительно которого пишет В.Жданов, мы имеем дело с проявлением необъективности при рекомендации источника. В самом деле, о какой объективности может идти речь, если из громадной литературы мемуарного характера, посвящённой Маяковскому, на самое видное место выдвинуто произведение, характеризующее скорее самого Пастернака (на определённом этапе его пути), нежели Маяковского? Есть поистине ценные мемуары о Маяковском (некоторые из них называет КЛЭ, но не на столь видном месте), в которых выразилось отношение к Маяковскому, так замечательно сформулированное однажды Михаилом Светловьм: «Маяковский для меня самое святее вспоминание в поэзии». Конечно, нельзя возражать против того, чтобы были рекомендованы произведения авторов «разных направлений». Но нельзя считать «направлением» клевету на Маяковского, утверждение, что в советские годы Маяковский стал «никаким поэтом», к тому же «вводившимся принудительно».

Как историк литературы, В.Жданов не может не знать, когда и под влиянием каких чувств Б.Пастернак пришёл к отрицанию Маяковского, в столь резкой форме выраженному в его автобиографическом очерке. Ведь общеизвестно, что большой советский поэт Б.Пастернак писал этот очерк в период серьёзнейшего идейного кризиса, мешавшего ему объективно «судить» о революции о её великом поэте.

Рекомендация автобиографии Б.Пастернака в описке избранной литературы о Маяковском безусловная (и серьёзная) ошибка редакции КЛЭ. Нельзя забывать, что КЛЭ – издание справочное, рассчитанное на многие годы и на разные страны, являющееся важным источником информации. Поэтому особенно обидно, что автобиография Пастернака, в которой озлобленно поносится Маяковский, рекомендована в качестве источника для изучения личности и творчества великого поэта революции.

В.Жданов просит Вас рассматривать его письмо, как основу для реплики в «Литературной России». Со своей стороны, я должен просить Вас рассматривать это моё письмо, как набросок возможного печатного ответа В.Жданову.

Правда, мне было бы очень неприятно приводить в печати те поношения по адресу Маяковского, которые содержатся в автобиографии Б.Пастернака и которые, к сожалению, не замечает В.Жданов» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 454, лл. 1–3).

Не устроил охранителей и пятый том «КЛЭ». О нём отрицательно отозвались журналы «Октябрь», «Москва», «Огонёк», «Коммунист» и даже «Правда». На издателей стали со всех сторон давить и требовать сдачи Жданова. Но Шаумян и в той ситуации нашёл компромисс. Он предложил оставить Жданова Заместителем главного редактора КЛЭ, а заведующим редакцией утвердить нового человека – А.Ермакова.

После этого недруги энциклопедии на какое-то время притихли. А Жданов как ни в чём не бывало продолжил заказывать статьи для последующих томов. Так, в 1969 году он обратился к ленинградскому исследователю Леониду Долгополову с просьбой написать для энциклопедии статью о русском символизме. Правда, полностью сохранить авторский текст ему не удалось.

О том, какие мытарства испытывали исследователи и издатели на рубеже 60–70-х годов, можно судить по переписке Долгополова с сотрудниками редакции (она была не так давно опубликована в «Новом журнале» Василием Молодяковым. Я приведу её фрагмент.

 

«Н.П. РОЗИН – Л.К. ДОЛГОПОЛОВУ

 

Глубокоуважаемый Леонид Константинович!

Ваша ст[атья] «Символизм» прошла первую стадию редакционных мытарств, «усохнув» и обретя «денежное выражение». Для дальнейшего хождения (по рецензентам и членам редколлегии) она нуждается в Вашем просмотре: быть может, редактура была не идеальной… Пожалуйста, исправьте, дополните, замените.

С нашей стороны есть ряд пожеланий:

1. Шире приведите конкретные философские, этические, исторические, социальные проблемы, решаемые символистами в самих художественных произведениях. С различной трактовкой у разных групп символистов. Кстати, они освещены в Вашей ст[атье] в «Истории русской поэзии» (напр., личность и обстоятельства, личность как средоточие роковых исторических] стихий, трагич[еская] тема «страшного города» и «железного века», закат буржуазной] цивилизации, метафизика зла, поиски религиозной «основы», приятие и неприятие бытия, «мессианство» России, революция и культура, тема «возмездия», поэтика Тютчева, Фета, а с др[угой] стороны – Н.Некрасова). Серьёзность и глубокость самой проблематики «подкрепит» разграничение декадентства и С[имволизма].

2. В начале ст[атьи] у Вас была цитата А.Белого, подводившая всех символистов под «субъективизм». Мы её сняли (отчасти потому, что наше высшее начальство пугается цитат «немарксистов»). Но сказать дифференцированно о субъективизме и индивидуализме (как тенденциях!) С[имволизма] надо.

3. Отчётливее сказать о «старших» и «младших» символистах.

4. Нужен абзац о марксистской критике символистов (М.Горький, А.Луначарский, В.Боровский). С акцентом: дифференцированная оценка С[имволизма] у марксистских критиков. Без этого абзаца – не пройти через НКР (научно-контрольная редакция, она же – внутренняя цензура). Напишите его отдельно (а там – посмотрим).

5. Сказать о прозе символистов (Д.Мережковский, А. Белый, Ф.Сологуб, б[ыть] м[ожет] Ремизов).

 

И.Б. РОДНЯНСКАЯ – Л.К. ДОЛГОПОЛОВУ

 

Будучи, волею судеб, соредактором Николая Пантелеймоновича по Вашей статье, решаюсь присоединить к его соображениям некоторые свои.

Когда речь пойдёт о размежевании «старших» и «младших» символистов, очень важно сказать, что последним было свойственно стремление вывести своё творчество за «границы искусства» (человек, личность – выше художника, символист должен быть таковым в жизни, т. е. пророком, а не только поэтом; теургическая утопия, социально-политическому действию противопоставляется «богодействие», а отнюдь не индивидуалистическая прихоть и пр.). Мне кажется, что фигурировавшая ранее в преамбуле статьи цитата из Андрея Белого связана с разочарованием и ослаблением этого «соборного» и этического импульса в период «подведения итогов», но вовсе не может служить прокламацией первоначальной установки младших символистов. В том же 1910 году подведения итогов А.Блок, конспектируя доклад Вяч. Иванова «Заветы символизма» (которого очень желательно было бы коснуться в статье!), пишет: «<…> Стихи о Прекрасной Даме – уже этика, уже общественность. Поэзия – только часть целого». И в каком-то, пусть «мистифицированном», смысле он прав. Осн[овные] тезисы доклада Вяч. Иванова: символизм умер – да здравствует символизм!; символика вместо символизации; жажда канона столь же жизнеспособного, как, в прошлом, традиц[ионно]-культовые каноны искусства и пр., – вообще очень любопытны. Русские символисты выступали против психологического индивидуализма за персонализм (если воспользоваться позднейшей идеалистической терминологией), за общезначимость и «вселенскость» своего поэтич[еского] переживания. Они всё это сказали раньше, чем западные неосимволисты с их борьбой против психологизма за общезначимую традицию (прежде всего, Т.С. Элиот). Погружение в лирический хаос «Незнакомки» и «Снежной маски» нередко воспринималось самим Блоком как падение и измена «заветам». Причём вся эта тема обернулась в сознании Блока очень неожиданно: «нам не совладать с этим желанием (не свершать подвига), а с ним совладает НАРОД», что определило

дальнейшую судьбу (творческую) Блока. Но важно, что это – именно трансформация коронной символистской мысли.

В связи с этим стоило бы сказать о сути полемики акмеистов и символистов хотя бы в нескольких словах. Конечно, «вещная» критика символизма была отчасти справедлива, но какие-то нравственно-гуманные утраты были, как следствие её, неизбежны (о чём потом писал Блок). Недаром и Гумилёв, и Мандельштам, и Ахматова фактически пришли в конце жизни к «неосимволизму». И даже первоначально отталкивавшийся от Блока (в духе зощенковских насмешек) Заболоцкий (я как раз потихоньку занимаюсь этой последней темой). Но эти выводы, судя по первоначальному тексту статьи, близкие Вам, – можно дать лишь в очень завуалированной форме.

Короче говоря, хотелось бы, чтобы Вы вошли в круг этих тем более обстоятельно и провели грань между символизмом и романтическим субъективизмом (зачёркнуто: психологизмом. – В.М.) 19 в. Разумеется, будет принята такая трактовка этих тем, какую Вы считаете правильной (сколь угодно критическая – или, напротив, мягкая).

С глубоким уважением

И. Роднянская

P.S. Мне кажется, критика «буржуазности» у символистов тотальна и принципиальна и выходит за рамки частной «темы капиталистического города».

И.Р.

 

Л.К. ДОЛГОПОЛОВ – И.Б. РОДНЯНСКОЙ И Н.П. РОЗИНУ

(Октябрь 1969)

 

Обрубив мне руки и ноги, расквасив нос и обрезав уши, вы всё-таки ухитрились каким-то чудом сохранить мне голову. Посылаю вам свою глубокую признательность, хорошо понимая, что в нынешних условиях столь милосердный акт должен расцениваться не иначе, как геройский подвиг. Если вам суждено обогнать меня на нашем общем пути к вечному покою, я отмечу этот факт словами на соответствующем камне.

Однако, отдавая должное вашей самоотверженности, я всё-таки не могу отделаться от ощущения некоторого членовредительства. Поэтому появляться на страницах Литературной] энциклопедии (хотя бы и краткой!) в описанном выше виде мне не очень хочется. Сидеть бы мне где-нибудь на вокзале в Уфе или Курске, с кепкой в протянутых зубах, сочиняя в свободное время повесть о настоящем человеке.

Отсюда – и характер работы, которую мне пришлось проделать и которая свелась к тому, что я ползал по полю битвы, собирая собственные члены и пытаясь приставить их к соответствующим местам. Что-то приставилось, а что-то, простите, нет.

Я пытался сохранить общий рельеф модели, созданный вами – это надо признать – с полным совершенством. Я только постарался вернуть ей содержание и в некоторых случаях развить и дополнить его. Сделал это, как мог, лучше не могу, но и вас прошу больше не пробовать. Вы меня чрезвычайно бы обязали, если бы на посылаемом варианте период редакционно-издательской подготовки завершился.

Спасибо за письма. Как вы заметили из текста статьи, я вполне разделяю ваш тон по отношению к предмету разговора. Большую часть замечаний (среди которых есть очень ценные) я постарался реализовать. Но есть среди них реализации не поддающиеся – напр[имер] пожелание Ник. Пант. Розина шире раскрыть «философские, этические, исторические, социальные проблемы, решаемые символистами в самих художественных произведениях. С различной трактовкой у разных групп символистов». Будь в моём распоряжении коллектив сотрудников ИМЛИ, и то я вряд ли взялся бы за такую тему.

Что касается предложений И.Роднянской, они мне показались столь же интересными, сколь и спорными. Поэтому, как вы увидите, я отнёсся к ним с вниманием, но и с осторожностью, которая, как известно, является мудростью дипломатов и полководцев. Если автору придётся излагать эти свои соображения в специальной статье (не энциклопедической!) – я с несомненным удовольствием ознакомлюсь с ними подробней, хотя бы и в рукописи.

Я вполне присоединяюсь к мнению Е.Эткинда относительно того, чтобы библиография к статье печаталась раздельно, и вообще чтобы это были две разные статьи – его и моя.

Меня очень порадовали ваши уместные слова о сорока процентах (гонорара – В.М.) – но, к сожалению, до сих пор нет даже одного. А на дворе уже зима.

С искренним приветом, уважением и расположением».

Том со статьёй Долгополова о символизме вышел в 1971 году. Но и он не угодил охранителям.

В это время умер Шаумян. И редакция «КЛЭ» лишилась одного из своих самых влиятельных защитников. Тем не менее ни Жданов, ни новый заведующий редакцией Ермаков сдаваться не собирались, что их оппонентов просто бесило.

Больше всех в драку продолжал рваться Дымшиц.

Последняя его перепалка с издателями произошла в начале 1973 года. Критика возмутил уже седьмой том энциклопедии. Он тут же пожаловался и.о. заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Александру Яковлеву. Дымшиц писал:

«Многоуважаемый Александр Николаевич!

Как подписчик «Краткой Литературной Энциклопедии», я только что получил её последний, 7-й, том. Меня, по характеру моих специальных интересов, прежде всего заинтересовали статьи и заметки германистские. И я с ними познакомился. Под одной из них – о Курте Тухольском (стлб 697–698), написанной Л.З. Копелевым, я нашёл рекомендацию книги западно-германского литератора Фрица Раддаца «Тухольский (Эйне Бильдбиографи)», выпущенную в Мюнхене в 1961 году.

Меня очень удивило, почему советская Энциклопедия рекомендует советскому читателю книгу ярого антисоветчика и антикоммуниста? Года три тому назад я подробно характеризовал в «Литературной газете» Фрица Раддаца, как одного из активных и яростных противников марксизма-ленинизма и антисоветского клеветника. Конечно, редакция КЛЭ не обязана считаться с моим мнением по данному вопросу и может иметь своё мнение и о нём, и о его книге о Тухольском.

Но что же это за книга, которую КЛЭ рекомендует советскому читателю? Я думаю, что это такая книга, которую читатель в наших библиотеках просто не получит, что она – спецхрановская. В этой книге есть страницы, на которых Фриц Раддац, пытаясь использовать некоторые, весьма малочисленные и написанные Тухольским под временными эмоциональными впечатлениями строчки, – злостно «обрабатывает» эти беглые высказывания писателя, чтобы развернуть свою собственную атаку на коммунистов, на Советский Союз, на марксизм-ленинизм. На этих страницах помещён портрет Троцкого, которому Раддац уже не впервые расточает похвалы. Так можно ли такую книгу рекомендовать нашим читателям? Можно ли расшаркиваться перед врагом, каким является Раддац?

Мои наблюдения над сочинениями Л.З. Копелева и впечатления от некоторых его выступлений в писательской аудитории не позволяют мне удивляться такому его поступку. Но ведь в редакции КЛЭ материалы, вероятно, проверяются? Мне приходилось не раз критиковать редакцию КЛЭ за разного рода ошибки и упущения, – знаю, что моя критика вызывает в редакции КЛЭ и у её главного редактора большое раздражение. В этой связи мне мб следовало промолчать, не высказываться? Но не могу сделать этого как коммунист, как участник нашей идеологической борьбы, в ходе которой мы не имеем нравственного права проявлять даже «библиографический оппортунизм».

С глубоким уважением

10.2.73.

Дымшиц, Александр Львович.

Член КПСС, член Союза писателей,

доктор филологических наук»

(РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. ?, лл. 85–86).

Но Яковлев тогда уже мало что решал. Его самого не знали, куда убрать из-за скандальной статьи «Против антиисторизма».

Борьба чуть поутихла в 1975 году. Может, отчасти сказалась смерть неистового оппонента «КЛЭ» Дымшица. Но не только. Немножко поубавили обороты начальнички из Союза писателей. А всё потому, что проект вышел на финишную прямую и уже поздно было что-либо кардинально менять.

К слову, восьмой том получил в печати, в отличие от других, много похвальных отзывов. Я упомяну один из них – Сергея Бочарова и Д.Муравьёва в еженедельнике «Литературная Россия» (в номере за 24 октября 1975 года). Два очень уважаемых в научном мире рецензента тогда особо отметили заметку о П.Я. Чаадаеве Юрия Селезнёва, статью «Художественность» Ирины Роднянской и исследование «Юмор» Л.Пинского.

Напоследок Жданов с коллегами решили показать всем противникам «КЛЭ» зубки. Они в восьмой том включили статью о литературоведе Якове Эльсберге, из-за доносов которого в своё время посадили Л.Пинского и некоторых других учёных. Эта статья оказалась подписана псевдонимом: Г.П. Уткин. Издатели прозрачно намекнули на многолетнюю связь Эльсберга с ГПУ. Но начальство сделало вид, что ничего не заметило.

Полностью проект Шаумяна – Жданова был завершён в 1978 году. Для этого понадобился дополнительный девятый том. Редакция пробила тогда статьи о многих эмигрантах первой волны, но не смогла в указателе ко всей энциклопедии отстоять имена В.Максимова, В.Некрасова и других диссидентов. Но это все посчитали мелочами.

Вообще в отличие от многих других энциклопедических словарей, 9-томная «Краткая литературная энциклопедия» сохранила свою значимость на многие десятилетия.

 

Вячеслав ОГРЫЗКО

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.