ВЫРАЗИТЕЛЬ ИДЕАЛА ЛИТАДМИНИСТРАТОРОВ

№ 2016 / 32, 22.09.2016

Семён Иванович Канатчиков родился 13 апреля 1879 года в Московской губернии в деревне Гусево в крестьянской семье. Всё его образование свелось к начальному училищу. В пятнадцать лет он устроился на работу на один из московских заводов. А уже в 1898 году сын потомственного крестьянина вступил в РСДРП. Когда начались массовые протесты против царского режима, он вошёл в состав сначала Московского, а потом Петербургского комитета партии.

Одно время Канатчиков работал на Урале. В 1906 году он представлял Нижнетагильскую организацию в Стокгольме на IV (Объединительном) съезде РСДРП. Уже в 1910 году его арестовали и сослали в Иркутскую губернию.

Почти сразу после октябрьского переворота Канатчиков получил пост заместителя председателя Томского губисполкома. Но вскоре началась гражданская война. Оставаться в Сибири было опасно. Пламенный революционер поспешил в Москву. Там он в 1919 году вошёл в состав коллегии Наркомата внутренних дел, а потом стал также членом Малого Совнаркома.

После разгрома Колчака партия предложила Канатчикову вернуться в Сибирь, и он на короткое время возглавил в Омске Сибнаробразование. Но в Омске партаппаратчик не прижился, и осенью 1920 года был переведён в Поволжье. 30 ноября он стал вторым в истории Казани председателем горисполкома и одновременно заместителем председателя Совнаркома Татарии. Однако очень скоро выяснилось, что Канатчиков умел красиво говорить, но абсолютно не разбирался в проблемах городского хозяйства. Выручили его товарищи по подполью. Благодаря им он в 1921 году оказался в Петрограде, где возглавил Зиновьевский Коммунистический университет.

Работая в университете, Канатчиков выпустил книгу мемуаров «25 лет борьбы». На эту книгу обратили внимание в ЦК. Возможно, во многом благодаря этому обстоятельству он вскоре был выдвинут на руководящую работу в аппарат ЦК.

Уже в 2000 году историк М.Зеленов в своём исследовании «Аппарат ЦК РКП(б)–ВКП(б), цензура и историческая наука в 1920-е годы» писал: «Семён Иванович принадлежал к «старым большевикам», с типичной для многих биографией. Деревенский парень из Подмосковья закончил начальную (приходскую) школу и с 15 лет был вынужден работать на заводах Москвы; переехав в Петербург, вошёл в знаменитый «Союз борьбы». В 1918–1919 годах был членом коллегии НВКД, одновременно заведуя пропагандистскими курсами, на основе которых был создан Коммунистический университет им. Я.М. Свердлова. В 1921–1924 гг. был ректором Комуниверстета им. Зиновьева в Петрограде и, отличившись в борьбе против троцкистов, попал на работу в ЦК. Н.А. Рожков, известнейший историк «старой школы», написал в 1923 г. о нём так: «Если бы от меня зависело, я бы выдвинул на место Ленина… Канатчикова, который обладает ленинской железной волей и святой мечтой».

В июле 1924 года Канатчиков стал вместо Якова Яковлева (Эпштейна) вторым по счёту заведующим отделом печати ЦК РКП(б). Первое, чем он занялся, – разработкой закона о печати. До него этим вопросом занимались руководители Агитпропа ЦК Бубнов, заведующий подотделом печати Агитпропа Вардин и руководитель Пресс-бюро ЦК Ингулов, но у них ничего не получилось. Канатчиков 27 июля 1924 года внёс на Секретариат ЦК предложение образовать новую комиссию, в которую предложил включить заместителя наркома просвещения В.Яковлеву, опытного издателя Н.Мещерякова, руководителя Главлита П.Лебедева-Полянского и ряд других функционеров. Но и ему существенно продвинуться в работе над законопроектом не удалось.

Второе, что собирался сделать Канатчиков, – сформировать политику партии в области литературы. Едва приняв новую должность, он выступил с докладом «О задачах печати», заявив, что главенствующее место в литпроцессе должна занять пролетарская литература. У писателей-попутчиков это вызвало глубокое разочарование.

Канатчиков не ограничился только лозунгами. 22 октября 1924 года он внёс личному секретарю Сталина – Товстухе записку с возражениями против создания журнала «Новый мир». Он писал: «С постановлением Главлита о неразрешении выпуска журнала «Новый мир» вполне согласен по следующим мотивам. Этот журнал, судя по его программе, будет простым дубликатом журнала «Красная Нива», только в более расширенном виде. Журнал «Красная Нива» по своему характеру не удовлетворяет требования широких рабочих масс, на которых он рассчитан. При наличии имеющихся сил едва ли является надобность в выпуске нового недоброкачественного издания, тем более, что ответственные редакторы Луначарский, Стеклов, будучи перегружены другой работой, сами редактировать не будут и вся работа будет вестись совершенно чужими для партии людьми» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 166, л. 3).

В писательских кругах считали, что Канатчиков отстаивал в основном интересы журнала «На литпосту» и третировал тех писателей и издателей, которые стояли на других позициях. Именно из-за расхождений во взглядах на настоящее и будущее литературы осенью 1924 года Александр Воронский собрался уйти из редакции «Красной нови». В письме в ЦК Воронский, объясняя мотивы своего решения, сообщил: «т. Канатчиков является проводником напостовской линии в литературе. Линия эта абсолютно вредна в литературе и уже сейчас привела к тяжёлым настроениям в среде пролетарских и непролетарский писателей» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 163, л. 28).

В аппарате ЦК Канатчиков проработал недолго. Уже в ноябре 1924 года его заменили на Иосифа Варейкиса. По всей вероятности, сдетонировали отставку партфункционера его разногласия с влиятельным редактором журнала «Красная новь» Александром Воронским, который, как известно, имел тогда прямые выходы на Сталина, Фрунзе и других высших руководителей страны. Устав от грубого диктата руководства отдела печати ЦК, Воронский устроил демарш. «т. Канатчиков, – сообщил он 10 ноября 1924 года в ЦК, – является проводником напостовской линии в литературе. Линия эта абсолютно вредна в литературе и уже сейчас привела к тяжёлым настроениям в среде пролетарских и непролетарских литераторов» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 163, л. 28).

Узнав об отставке Канатчикова, Д.Фурманов записал в свой дневник: «Ушли Канатчикова. Причина, видимо, только одна: слишком серьёзно понял он свою роль и по-настоящему стал строить литературную оборону и нападение… Он свернул себе голову, ибо вышестоящие оказались тёмными невеждами в делах литературных и подчинились, кроме того, воздействиям иного порядка (Бубнов – Фрунзе – Воронский, это всё приятели…)».

В ноябре 1924 года Канатчиков был отослан в Истпарт заместителем к М.Ольминскому. Сталин поручил ему лично возглавить комиссию ЦК по изъятию документов из личных архивов участников октябрьских событий 17-го года в Петрограде. Он потом дважды – 16 февраля и 2 марта 1925 года – вызывал его к себе для подробных докладов. Судя по всему, Канатчиков, когда реквизировал у бывших своих соратников важные материалы, много чего наслушался и под влиянием бесед с обиженными ветеранами переметнулся на сторону ленинградской оппозиции. А тут ещё до Ольминского дошли слухи, как Канатчиков поливал его в кулуарах. В ярости Ольминский потребовал, чтобы ему заменили заместителя.

Уже в 1931 году анонимный автор написал в пятом томе «Литературной энциклопедии»: «К литературному движению К<анатчиков> вплотную подошёл в 1924 <год>, будучи заведующим отделом печати ЦК ВКП(б). На I конференции ВАПП в январе 1925 г. К. выступил с содокладом к докладу И.Вардина об идеологическом фронте и задачах лит<ерату>ры, присоединившись к основным положениям Вардина и резко отвергая позицию А.Воронского».

В 1926 году Канатчиков был направлен в качестве корреспондента ТАСС в Чехословакию. Но чего он добился в качестве журналиста, неизвестно. По одной из версий, в Праге Канатчиков занимался сбором информации не столько для ТАСС, сколько в интересах советских спецслужб.

После возвращения из Праги Канатчиков, видимо, по рекомендации отдела печати ЦК РКП(б) стал представлять интересы РАППа в недавно созданной Федерации объединений советских писателей (ФОСП). Однако он быстро нашёл общий язык с Фадеевым. А вот Авербах почувствовал в нём конкурента.

Первый раз Канатчиков схлестнулся с командой Авербаха осенью 1928 года. Рапповскую верхушку не устроило, как Канатчиков выступил на торжествах, посвящённых 30-летию Московского художественного театра. 3 октября он был вызван на заседание комфракции секретариата РАППа. Канатчиков в двух словах напомнил собравшимся историю вопроса. «На секретариате ФОСП, – рассказал он, – обсуждалась кандидатура для выступления в МХАТе. Никого из делегации РАПП на секретариате не было. Остановились на кандидатуре Леонова. Выступать ему надо было две-три минуты, а что в этот короткий срок можно вообще сказать? В день выступления звонит ко мне тов. Ставский и говорит, что РАПП отводит кандидатуру Леонова и предлагает тов. Киршона, но Эфрос категорически возражал. Мы выдвинули беспартийного Новикова. В театре подвернулся Вяч. Полонский. Нет оснований предпочесть Новикова Вяч. Полонскому. Полонский – партийный, редактор 2-х журналов, – вот почему и выступил Полонский».

После этого Канатчиков пояснил своё отношение к пьесе «Бег» Булгакова, а также лично к Авербаху. Он сказал: «Я прослушал эту пьесу; ничего антисоветского в ней не вижу, произвела хорошее впечатление. Для 12-го номера «Красной нови» нет материала, и Вс. Иванов предложил отрывки из «Бега». Я считаю, что их можно напечатать, и голосовал за них… Наконец, я не вижу ничего оскорбительного в том, что Пильняк выразился про Авербаха, что он принадлежит к той категории критиков, которые руководствуются принципами «Тащить – не пущать!».

Однако рапповских вождей эти объяснения не устроили. Канатчиков подвергся обструкции. Исследовавший эту ситуацию Степан Шешуков уже в 70-е годы писал: «…позиция и поведение Канатчикова не отвечали требованиям РАПП. Канатчиков оказался «вольнодумцем», потерял бдительность, и «было принято единодушное решение: «Просить ЦК освободить тов. Канатчикова от представительства РАПП в ФОСП». Киршон (он с 1928 года вместо Фадеева входил в исполнительное бюро федерации) заявил на заседании комфракции РАПП: «Леонов – писатель с «достоевщинкой», и нам следовало знать, что может сказать Леонов в течение 2-х минут, тем более, что отчёт о его выступлении вряд ли не будет помещён… Тов. Канатчиков не согласовал с нами вопроса – в результате выступил Полонский с пошлой речью. Он говорил совершенно антикоммунистические вещи… Странно, рапповский работник голосует за помещение «Бега» – явно контрреволюционной вещи. Я не считаю для себя возможным при таких условиях продолжать дальше работу с тов. Канатчиковым в ФОСП». Ю.Либединский в своём выступлении определил федерацию как «узел классовой борьбы», и так как С.Канатчиков не понимает этого, с него «надо снять звание представителя нашей организации». Л.Авербах считает выступление Полонского на юбилее от имени всех писательских организаций огромной политической ошибкой т. Канатчикова: «…нет оснований думать, чтобы партия хотела выступления тов. Полонского и не оценивала таких выступлений политически». Он предлагает заменить Канатчикова в ФОСП. Хочется привести одно замечание из заключительного слова Канатчикова, имеющее для нас немаловажное значение. Он сказал: «С тов. Фадеевым мы хорошо работали. А при таких условиях я не буду работать». Да, этот эпизод с двухминутным выступлением на юбилее показателен во всех отношениях. Здесь полностью обнаружился нрав рапповцев, их диктаторство в федерации, их политическое недоверие даже к таким, по их же собственному определению, революционным попутчикам, как Леонид Леонов. Здесь проявилась их грубость и бестактность к советским писателям».

Однако совсем отодвинуть Канатчикова в сторону команде Авербаха тогда не удалось. Вскоре этот функционер по инициативе Платона Керженцева и с одобрения Сталина был назначен первым главным редактором органа ФОСП – «Литературной газеты». Первый номер этого издания Канатчиков выпустил 22 апреля 1929 года. Однако то, как он стал делать газету, понравилось далеко не всем. Особенно возмущался Борис Пильняк. Не случайно вскоре Канатчикова в «Литгазете» заменили на Сергея Динамова. Но и совсем без работы его не оставили. Как сообщалось в 1931 году в пятом томе «Лит. энциклопедии», Канатчиков на тот момент являлся «членом секретариата Всероссийского общества крестьянских писателей, членом редколлегии журнала «Красная новь», главным редактором ГИХЛ и председателем редсовета издательства «Федерация».

Но «Литэнциклопедия» дала не полную справку. После ухода из «Литгазеты» Канатчиков короткое время находился в руководстве журнала «Красная новь», в том самом, в котором в начале 1931 года критик и работник ЦК Иван Беспалов согласился напечатать повесть Андрея Платонова «Впрок». А эта повесть, как известно, вызвала гнев лично у Сталина.

Боясь новой опалы, Канатчиков 6 июня 1931 года обратился лично к Сталину. Он написал: «Вызывая на это заседание меня и т. Васильевского, как бывших редакторов журнала «Красная новь», меня почему-то не нашли, хотя я находился в момент вызова вместе с тов. Васильевским. Во избежание всяких кривотолков считаю своим долгом заявить: я считал и считаю этот рассказ возмутительно издевательским, контрреволюционным. При обсуждении его я категорически протестовал против его напечатания. Ныне по редакциям журналов путешествует такой же возмутительный рассказ об ударничестве того же автора. Боюсь, что найдётся «великодушный» редактор, который его напечатает».

Естественно, многие писатели были возмущены позицией Канатчикова и иметь какие-либо дела с ним не сильно жаждали.

Уже 27 ноября 1931 года Корней Чуковский после встречи с Пильняком записал в свой дневник: «В утешение нам Пильняк повторил, что мы живём в атмосфере теней, что «Федерация пролетарских писателей», на кой чорт она, только и держится закрытым распределителем, а таких писателей, как Фадеев и Авербах, нету; таких газет, как «Лит. Газета», нету. Чиновники, которые правят литературой, хотят, чтобы всё было мирно-гладко, поменьше неприятностей, и Канатчиков выразил идеал всех этих администраторов – Вы бы не писали, а мы бы редактировали. Но писатели пишут, только не печатают: вот у Платонова роман лежит, у Всеволода Иванова тоже (под названием «Кремль» – не о московском)».

В 1937 году Канатчиков был репрессирован и расстрелян.

 

Вячеслав ОГРЫЗКО