Не стало Феликса Кузнецова
№ 2016 / 36, 20.10.2016
Вечером 15 октября на 86-м году жизни скончался Феликс Феодосьевич Кузнецов – литературовед, критик, специалист в области истории отечественной литературы, член-корреспондент Российской академии наук, лауреат Государственной премии РСФСР (1978; за книгу о советской прозе «Перекличка эпох»).
В начале 60-х годов Кузнецов много сделал для утверждения «исповедальной» прозы. Он яростно отстаивал творчество Василия Аксёнова, Анатолия Гладилина, Анатолия Кузнецова и других тогдашних кумиров молодёжной литературы. Позже Кузнецов обратился к книгам наших «деревенщиков» и страстно писал о Василии Белове и Валентине Распутине. Уже в «нулевые» годы он занялся изучением жизни и творчества Михаила Шолохова.
Феликс Кузнецов играл значительную роль в отечественном литературном процессе как организатор и администратор. В 1977–1987 годах он был первым секретарём Московской организации Союза писателей СССР, затем долгое время руководил Институтом мировой литературы РАН, позже занимал большие посты в Международном сообществе писательских союзов и Международном литфонде.
На момент подписания номера стало известно, что похоронят литературоведа на Митинском кладбище.
Редакция «ЛР» выражает свои соболезнования родным и близким Феликса Феодосьевича.
Своими воспоминаниями о Феликсе Кузнецове поделился его коллега по ИМЛИ РАН литературовед Александр КУРИЛОВ:
– В период директорства Феликса Феодосьевича я оказался при нём на небольшое время заместителем по научной работе. Когда он только пришёл в институт и начал предпринимать какие-то шаги, я ему периодически давал какие-то советы, чего делать нельзя, а что можно. И вот после одного из таких разговоров он решил меня сделать своим заместителем. У меня была идея реорганизации работы. Я предложил гонорарную систему, и мы два года по ней жили. Я расписал стоимость всех видов работ – по сборникам, по историям, по комментариям, редактированию и т.д. И планы стали составлять, исходя из соответствия зарплаты этим работам. Кто перевыполнял – получал надбавку. И вот два года такая система работала нормально. И тогда оказалось, что порой рядовой старший сотрудник может получить зарплату больше, чем заведующий отделом. Поднялось восстание, и Феликс пошёл на поводу у некоторых людей, отменив эту систему. После этого я ушёл из дирекции.
А вообще, он пришёл в институт с идеей написать 10-томную историю одновременно русской советской и русской заграничной литературы 20-го века. Это был интересный замысел. Тем более, по сравнению с его предшественником Бердниковым, который говорил с циковской привычкой: пишите так, чтобы нас не ругали. У Феликса Феодосьевича же был новый, гораздо более прогрессивный подход. Это уже была новая волна. И работа над такой единой историей русской советской и зарубежной литературы началась.
Но вся беда в том, что не было концепции работы – как писать? Ленинская концепция трёх этапов уже не подходила. Значит, нужно было начинать с 18-го, 19-го века, чтобы понять, как всё вырастало и как потом разошлось. Но к этому тогда никто был не готов. В этом смысле идея была изначально мертворождённой, потому что не было чётко выработанной исходной позиции. Хотя сам замысел хорош.
Надо отметить, что Феликс Феодосьевич был чутким по отношению к новому. Когда я сказал ему, что нужно писать историю 18 – 19-го веков по-новому, он меня поддержал. Многие тогда возражали, но он сказал: «Пускай это будет авторской, куриловской историей. Давайте дадим ему возможность – пусть он сам напишет…». И все тогда успокоились. К сожалению, ситуация сложилась такая, что я её написать не мог. Хотя многие вещи из этой концепции нашли отражение в моей книге, которая в этом году вышла в вашем издательстве «Литературная Россия».
Можно сказать, что Феликс Кузнецов был единственным директором после Бердникова, при котором Институт имел какую-то научно-исследовательскую перспективу. Потому что после него уже этой перспективы, к сожалению, по сути, не было. Просто не знали, чем заниматься, не было дальних планов. Другое дело, что у него была идея фикс – выпустить десяток новых собраний сочинений. Конечно, это было неподъёмно, и эти собрания все в итоге забуксовали и затормозились. Это была, по-моему, ошибка.
Добавить комментарий