Ольга КАЗАКЕВИЧ. ЕЩЁ НЕ ПОЗДНО ПРОЦЕСС ВЫМИРАНИЯ МАЛЫХ НАРОДОВ ЗАТОРМОЗИТЬ

№ 2016 / 45, 22.12.2016

Ольга Анатольевна Казакевич – специалист по языкам народов Сибири. Она возглавляет лабораторию автоматизированных лексико-графических систем в Научно-исследовательском вычислительном центре Московского университета. Поэтому закономерен первый вопрос: что это за лаборатория и чем она занимается.

 

– Нашей лаборатории, – рассказывает Ольга Анатольевна, – уже 52 года. У её истоков стояли два замечательных лингвиста: специалист по древнерусскому языку Борис Успенский и один из инициаторов создания машинного фонда русского языка Вячеслав Андрющенко. Эти люди были пионерами внедрения компьютеров в лингвистику. Правда, не все в академических кругах понимали, зачем нужна такая лаборатория. Поэтому нас долго гоняли по разным подразделениям, присоединяли то к институту восточных языков, то к экономическому факультету. Лично я в этой лаборатории начинала с создания машинного фонда селькупского языка.

– А почему выбор пал на селькупский язык?

– Отчасти случайно. Я в своё время училась на отделении структурно-прикладной лингвистики. Один из организаторов этого отделения Владимир Успенский считал, что все преподаватели должны иметь опыт экспедиционной работы. Поэтому Александра Кибрика он частенько посылал на Кавказ, а Ариадну Кузнецову в Сибирь. Вот однажды, в году, кажется, семидесятом, Ариадна Ивановна меня и ещё несколько своих студентов взяла в поездку к селькупам. А потом изучение диалектов селькупского языка стало делом моей жизни.

– А сегодня вы ездите в экспедиции?

– Ну как же. В этом году у меня было даже две экспедиции: одна в Томскую область к южным селькупам, а другая в Восточную Сибирь к катангским и качугским эвенкам.

– И что вы увидели?

– Всё печально. В Томской области я нашла около двух носителей нарымского диалекта селькупского языка (одному было уже за 60 лет, другому – за 80). Людей, свободно говорящих на других диалектах селькупского языка, уже нет. У эвенков ситуация чуть получше. Хотя носителей верхнеленского диалекта тоже можно пересчитать по пальцам одной руки.

– Значит ли это, что народы Севера подошли к критической черте и выхода нет?

– Ну какой-то распад ещё можно затормозить. У нас ведь ещё нигде – ни на Севере, ни в Сибири – не был задействован на полную мощь интенсивный метод, нацеленный на погружение людей в языки малочисленных народов Севера. Если этим всерьёз заняться, может, что-то и удастся изменить к лучшему.

– Что у вас из книг на рабочем столе, так сказать, кого читаете, по профессии и по зову души?

– Мой рабочий стол в лаборатории, знаете ли, занимают сугубо научные книги – но если вам действительно интересно, зачитаем всё по порядку. «Очерки по селькупскому языку» 1980 года, Кузнецова, Хелимский и Грушкина. «Эвенкийский язык. Фонетика и мифология», 1964 года, О.А. Константинова. «Социолингвистика и социология языка», составитель Николай Борисович Вахтин, 2 тома. Ещё – Ярмо Алатало «Селькупский словарь». Одни книги я использую чуть ли не ежедневно как справочные материалы. А Вахтин – это для меня классик по социолингвистике.

Из современной художественной литературы, к сожалению, нет времени никого почитать, но читаю «Новую газету», она тоже на рабочем столе. Ещё двухтомник Николая Заболоцкого 1972-го года издания – вот мой самый «современный» автор…

– Насколько, на ваш взгляд, необходима в нынешних условиях разработка закона о российской нации? Вообще, насколько «линейка» понятия «нация» подходит для национальной политики в реалиях «Постсоветии»?

– О «буквах законов» судить сейчас нет смысла, пока его нет, – лучше уже судить по делам, а это будет, если будет, сильно попозже. О духе закона – пока рассуждать проще, но хотелось бы конкретики и здесь, а её тоже пока мало. В империях, которые в большинстве исторических случаев и были всегда многонациональны, государство должно быть озабочено судьбой каждого отдельного народа, но и всех вместе. Именно искусство сочетать эти два подхода, эта диалектичность – и характеризует власть как талантливую или же, наоборот, как никчёмную, и такая власть долго не держится.

Говоря конкретно о современной России, хороших примеров сыскать трудно. Центром национальной политики является языковая политика, но именно здесь у нас наблюдаются пробелы. Всё делается в минус. Каждый народ должен, по идее, гордиться тем, что находится в составе Российской Федерации, а ему урезают часы преподавания родного языка в школах. А зачастую и сами школы «урезают», усаживают в автобусы – и везут за многие километры (кстати, часто с риском для жизни детей, потому что природа в РФ не везде так благосклонна к человеку, как в Центральном федеральном округе). Власть нынешняя, видимо, не научилась на ошибках предыдущей – и не поняла, что укрупнение не всегда хорошо. К примеру, когда стали объединять сёла в 1960–70-х, это на малых народах тогда ещё Советского Союза это плохо сказалось. А уж когда «укрупняют» теперь, а точнее – оптимизируют не только школы, но и больницы, то это вовсе никуда не годится. Это удар уже не по национальной идентичности, а сразу по здоровью «нации», далёкой от единства, – нужно везти лечить любого серьёзно заболевшего за сотни километров, а не везде есть транспорт. Тут наблюдается досадный откат в досоветское время, к земским врачам и чеховской проблематике. Вместо речного транспорта – одни наземные маршрутки-пазики, как, например, на Оби в Томской области. Например, летом мы были в экспедиции в Иркутской области у эвенков – так там единственная связь с миром это вертолёт раз в три недели. Другой вариант был прежде – по реке, но судоходство убито на корню, прежних «речных трамвайчиков» нет как класса. По Нижней Тунгуске двести километров – плыть на моторной лодке весьма неудобно и накладно, бензина уйдёт много…

А ведь это должна быть головная боль государства, а вовсе не местного населения. Однако тут всё либо пущено на самотёк, либо «укрупняется», что равносильно деградации. Те же эвенки пока держатся под ударами «укрупнения», но сил их осталось совсем немного.

 

Беседу вёл Дмитрий ЧЁРНЫЙ