Наталья АХПАШЕВА. У ХАКАССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ЕСТЬ БУДУЩЕЕ!

№ 2017 / 8, 03.03.2017

– Вы пишете стихи на русском языке. А почему не по-хакасски? Это не перспективно?

10 Ahpasheva– О какой перспективе в принципе может идти речь? Хлеб насущный я не стихами обеспечиваю. Поэтому пишу, как пишется, и особо не заморачиваюсь. К тому же выбора никакого не было изначально. Не виноватить же мне бабушку мою Наталью, в девичестве Байкалову, которая, мало того, что никакого, кроме русского, языка не знала, да ещё и неграмотная была! В семье разговаривали по-русски, а внешнее окружение, потому что с моим рождением родители в город переехали, тоже было русскоязычное. Это сейчас городские хакасы и полукровки, самое малое, на трёх языках лопочут – хакасский, русский, иностранный. А у меня в детстве, благодаря каникулам в деревне, какой-то базовый словарный запас формировался, но грамматику я взялась учить в довольно зрелом возрасте. Для переводов, при условии кропотливой работы, этого, может, и достаточно. Для поэзии – категорически нет. То есть, для меня вопрос не в перспективе, а в практических возможностях.

– Насколько актуальна для современных хакасских поэтов проблема перевода?

– Для самих авторов, если сравнивать с предшественниками, совсем, считаю, не актуальна. Дело в том, что телеология творчества поменяла своё направление. Для классиков советского периода переводы имели значение как единственный способ поведать о хакасах внешнему миру. Сегодня сверхзадача хакасского автора – поддержка и развитие родного языка, передача информации этнокультурного плана собственной молодёжи. Кроме того, билингвизм среди хакасов – это тотальное явление, и всё, что хакасский поэт хочет сказать на русском языке, он на русском и говорит. И ещё один момент – очень высокие требования к качеству перевода. Сами авторы за переводчиками, скажем так, не бегают. Но вот Хакасия, как поликультурное социальное образование, важность проблемы перевода сегодня осознаёт.

– Как-то проблема перевода решается сейчас в Хакасии или нет?

– Видите ли, у нас существует практика планового, за счёт республики, издания местной литературы. Это помимо грантов. Да. Очень скромными тиражами. Ограниченный список названий. И принимают не всё подряд. Не скажу, что недовольных нет. Но можно сдать рукопись, и, если она будет одобрена специальным коллегиальным органом (в него входят библиотекари, учителя, учёные, деятели культуры), книга выйдет в свет. Для хакасской книги это важно, потому что её аудитория по своей малочисленности заведомо не гарантирует самоокупаемость тиража. Разумеется, литература выпускается и на хакасском языке, и на русском. Только вот в первую очередь, с большим желанием издаются книги на двух языках. То есть, хакасский оригинал с русским переводом. И, вроде, уже появились обратные случаи. Кстати, я сама свою самую большую переводческую работу – алыптых-нымах Моисея Баинова «Хан-Тонис на тёмно-сивом коне» (семь тысяч стихотворных строк, кстати) – завершила, только когда появилась реальная возможность издания. Книга была издана в рамках республиканской программы на двух языках – оригинал и перевод под одной обложкой. Короче, не скажу, что ситуация с переводом в целом у нас идеальна, но есть, что улучшать.

– В своё время вы собирались защищать по хакасскому фольклору диссертацию? А потом – что – отказались?

– Уточню. Я собиралась защитить диссертацию и защитила. Но не по хакасскому фольклору. По русскоязычной переводческой традиции хакасского фольклора. Я рассматривала, как исторически выстраивалась традиция перевода хакасских богатырских сказаний (алыптых-нымахов), кто из поэтов в ней участвовал. Там с десяток славных имён – и москвичи, и земляки. Изюминка исследования заключалась в том, что я сравнивала переводы не с оригиналами, а с моделью жанра, как её описывали учёные. В диахронном аспекте сопоставлений у меня получилось, что качество перевода зависит от того, насколько полное знание об оригинале накоплено в принимающей культуре. Научным руководителем был Владимир Иванович Гусев. Защищалась в диссовете Литинститута. Лет десять тому назад.

– Почему вы переключились на юридическую лингвистику?

– Ох! Я не переключалась. Это как бы очередной эксперимент. Дело в том, что в конце нулевых я пару раз участвовала в судебных разбирательствах в качестве эксперта журналистских текстов. Было интересно. Поэтому, когда в вузе, где работаю, запустили магистерскую программу по юрлингвистике, мне захотелось получить этот диплом. Плюс, после введения двухуровневой системы профобразования – бакалавриват и магистратура, у тех, кто заканчивал специалитет, появилась возможность ещё одного бесплатного высшего образования. Для меня это будет третье. Я просто не могла пройти мимо такой великолепной возможности! И ещё одно. Мне, в прямом смысле, заусило проверить, способна ли я, с учётом моего ветеранского звания, в ограниченные сроки усвоить не такой уж малый объём нового знания – вступительный экзамен был по теории государства и права. Сдала.
Теперь учусь. И работаю. Ну и стихи…

– Есть ли будущее у хакасской литературы?

– Даже не сомневаюсь.

 

г. АБАКАН,

Республика Хакасия

 

Вопросы задавал Вячеслав ОГРЫЗКО

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.