Без сочувствия – никуда
Рубрика в газете: Эссе, № 2020 / 30, 20.08.2020, автор: Валентин ОСИПОВ
Провода высокого напряжения
Первую военную зиму – какая же тяжкая пора! – телеграфные столбы в малолюдных казахстанских степных просторах по прибрежьям Иртыша выли-гудели в нагрянувшие морозища так уныло-густо, что думалось: это они изнемогают от горя, которое несут на своих проводах сообщениями с фронта – всё ещё отступления и окружения.
И никто из школяров в нашем вдоволь вдовьем и сиротском селе не мог уразуметь: каким-таким законам физики подчинилось это скорбное явление.
Когда человек умудряется?
Он сидел на скамейке в укромном закоулке нашего лесочка у набережной Москвы-реки так тихо, да в согбенном состоянии, да ещё и глубоко упрятав лицо в разверстые ладони, что парковому сторожу показалось – в беде он, что ли?
– Что задумался-то? Уж не случилось ли чего?..
– Я – мэчтаю… Я нэ задумался… А ты что, мэнт? Паспорт нужен?..
– Я просто человек. А ты кто ж, такой мечтатель?
– Я мусульманэц… Из Дагэстана… Живу в Москве на заработках… Тэбе не мэшаю…
– Не мешаешь. Наоборот радуешь, что сидишь и мечтаешь. Вот бы мне так… А о чём мечтаешь?
– Нэльзя говорить об этом… Иды, дорогой, если не мэшаю…
Вечером в бараке-общежитии этот дагестанец стал рассказывать своему соседу Ивашкину, такому же приезжему заработчику (их раскладушки рядом теснились) – расчувствовался после последней на сегодня молитвы:
– Э-э, чтой-то вы, русские, так любите расспрашивать про горэ у нэзнакомых? Это ж дэло совсэм тайное… Жалэть любитэ… будто вы всэ сами такие счастливыэ…
Ивашкин растерялся от такого в первый раз за всю свою жизнь услышанного, аж подушку потискал для маскировки своего внезапного скудоумия, да сподобилось вспомнить отцово:
– Человек когда умом-разумом обогащается? Когда сочувствие кажет.
Чистая память
Проводница – пожилая – разговорилась с пассажиром:
– Нет, люди мне встречались только хорошие…
– Как так?! Неужто хамья в дороге не случалось?
– Да нет. Не припоминается…
– Нет, не поверю.
– А чего ж я буду в душе всяку грязь скапливать?
Жить захотелось
Вышел в лес, миновав больничные ворота. Такая тишина нависла над всем в заснеженном лесу – да так, что стало слышно нежный шёпот снежинок и шелест нескольких оставшихся на осинке пожухлых листочков.
Он оглянулся: всё-всё вокруг в белом пушистье. Махонькая ёлочка воздела на себя мохнатую, искрящуюся шубейку. Берёзки разукрасили себя беленькими косыночками. Ели воздели ну прямо-таки ушастые шапки.
И подумалось Ему: такая красотища-то, что надо – надо! – ещё пожить.
Подглядел тайну вечности
Чего-то вспомнилась та, вчерашняя, прогулка по нашему у Москвы-реки прибрежному заповедному лесу. Уж сколько там лет-зим хожено-перехожено, что всё давно припорошилось привычьем, а однако – вот дивное дело! – душа отказывается распрощаться с там прочувствованным… И нипочём ни телевизор, который к себе дурманище приманивает, ни сосед, как было ещё утром договорено, уж, видать, жене звонит – спрашивает, когда я вернусь с прогулки, соблазняет чаем с сушками и пряниками.
…Москва-река солнечные лучики приваживает – истинно солнечное сияние и с небес, и с лёгкой ряби. И лес себя сегодня вольготно распахнул. Птички: одни звонко вызвениваются – пришло время соблазнять, другие заботят окружающих своим тревожным стрёкотом, третьи просто для себя безмятежно щебечут, а кукушка озвучивает покой своим таинственно-однообразным счётом чьих-то лет… Листва утишливо пошумливает… Две белочки бесстрашно шмыгают… Кто-то невидимый явственно шуршит – мышки или жучки… Заблудший пёс догадался никого не пугать: не рычит, не лает…
Жива, жива здесь матушка-природа неподдельная, хотя и окружена суетным городским общежитьем.
…Хорошо-то как, что в этом месяце частые дожди сподобили поубавить-сократить число топтунов. И стала травка в ответную благодарность нарождаться на прошорканных в прошлые годы самодельных дорожках, хотя и были разукрашены обочинными табличками «По газонам не ходить!», да, как известно, они никем сроду не читаемы-почитаемы по беззастенчивому нахальству нахрапистых нравов.
…А как ещё хорошо, что шашлычников изгнали из этого природой порождённого храма умиротворения. То-то же уж и цветочки нынче балуют своим благоуханьем, а носы у гуляющих не скипидарятся уксусным жаровьем.
…Учительница ведёт табунчик школяров, и ей охотно внимают.
– Начинаем путешествие в поиске особых драгоценностей. Ищите и фотографируйте: Ивушку плакучую… Веснянку… Недотрогу… Хохлатку… Дремлюк… Лук гусиный…
…Рядом, на мою скамейку, уселась бабуля с радиоприёмничком. Она увлечённо слушает, а я уши себе корябаю гремучей смесью из её ящичка: попса-рэпса и дикторские изречения кока-квасо-коктейлеподобные: «В Думе инициирован проект закона о префектурах», «Саммит ориентирован он-лайн на…» или «Победа на мундиале».
…Вечные – тысячелетия за тысячелетиями! – гульканья ласкают слух из мимо проколесившей детской коляски.
Так это же юная мама, любуясь своим первым чадом, по зову-поручению всеобъемлющей природы внушает человечеству самую-самую мудрую заповедь: «Живём, чтобы продолжать жизнь и улучшать её». И в эти мгновения истинно вечным двигателем предстала мне эта простенькая детская коляска; однако же возвышу – колесница.
Вещее слово
« Без сочувствия жизнь в никуда»,-
Материнское вещее слово.
На пути бытия, где верста
Человеческих помыслов новых?
Сострадать и быть выше обид:
Всё прощать в первый раз и последний.
Благодарность вселенских орбит
Звездопадом вернулась наследным.
Он от матери в мудрости снов.
В уповании промыслов Божьих.
Дни мирские осенних обнов
Сочетают ожившее с прошлым.
На стих. Т.С. комм.№1.
Обо всём и ни о чём. Литературщина.
Плавание в каких-то мриях.
Татьяне. “Сострадать и быть выше обид: Все прощать в первый раз и последний…” – это высокая мудрость.
1. На № 3. Цитирую “толстовок” и а-ля “толстовцев”: «Сострадать и быть выше обид: Все прощать в первый раз и последний…» — это высокая мудрость”.
2. Это очень “высокая мудрость”, особенно по бытовой линии. . Особенно, если женщина “налетает” на аборт от доверчивости к залётным гостям.
Женщина, доверчивая к “залетным гостям”, нарушает христианскую заповедь “не прелюбодействуй”. Но и в этом случае она должна прощать. Аборт – убийство, смертный грех. К тому же вред здоровью. Будущему ребенку нужна здоровая мама.
Мало кто способен на высокую мудрость. Люди – земные грешники.