Человек из подполья

№ 2022 / 24, 24.06.2022, автор: Лев АЛАБИН

Умер Игорь Дудинский, известный журналист и мало известный писатель. О смерти Дудинского известили все новостные СМИ, даже информационные агентства раструбили это известие. Писали так: «Умер скандальный журналист, папа скандальной Гай-Германики». И о перформансе пьяного Пахома на поминках. Что поделать с желтизной нашей прессы. Дудинский сам был ее учителем и законодателем.

На самом деле умер метафизический писатель. Все его эссе я бы публиковал под названием «Метафизика бытия». Слово метафизика для него было главным. К нему все сводилось.

Метафизическая традиция в русской литературе широкая. Все почитают Достоевского великим психологом и знатоком человеческих душ. А Бердяев считал его метафизическим писателем. Психологизм Достоевского, писал он, кончается, когда Раскольников поднимает топор и опускает на голову старушки-процентщицы. Психологизм кончается со взмахом топора и начинается метафизика. Убедительно, не правда ли?

Да, верно и то, что Дудинский один из создателей скандального, «бульварного» стиля. С его помощью никому ненужная газета «Мегаполис-экспресс» в 90-е годы стала выходить миллионными тиражами. Нет, это не была на самом деле «желтая пресса», оседлавшая «чернуху и порнуху», это была «провокационная» пресса.  Здесь впервые мы услышали о крысах-монстрах, живущих в метро и пожирающих трупы жертв ОПГ, о пляшущих куклах, оживающих по ночам. И более небезобидные вещи, как например о тайном браке нашего президента и знаменитой гимнастки, и о том, кто крестил их несуществующих детей. Потом эти выдумки тиражировались, попадали в телевизионные новости, завладевали сознанием обывателей. Яростно опровергались и становились мифом, более стойким, как известно, чем правда. Стиль «провокации» особо оттачивался им в статьях, выходивших в парижском журнале «Мулета». Приведу несколько примеров уже не новостных, а литературных провокаций, которые может использовать любое литературное издание. Например, еще в 60-е годы, в газете «Говорит и показывает Москва» Дудинский опубликовал «неизвестный рассказ» Мопассана, написанный им самим. В публикации значился И. Дудинский, как переводчик. Мистификация, давно известный прием. Или еще один прием, взять какого-нибудь малоизвестного поэта и на полном серьезе написать статью, что это квинтэссенция русской поэзии. Причем, умно написать, с использованием многих малопонятных терминов. Или написать разгромную рецензию о каком-то весомом поэте, только что получившем большую литературную премию. Скандал – стихия этой литературы.

Я почитаю Дудинского совсем другого, – религиозного писателя, и об этой стороне его мало кто знает. А я встречал его и в Спасо-Преображенской пустыньке у прозорливого старца Тавриона, и в Псковско-Печерском монастыре у настоятеля отца Алипия Говорова, собирателя русского авангарда и основателя школы новой русской иконописи, и в Оптиной пустыни на прославлении старцев Оптинских, к которым стремились все русские писатели и мыслители. Мы жили в кельях, исполняли послушания, отстаивали длинные службы, набирались «русского духа».

Он писал из подполья, не надеясь на публикации, не надеясь быть понятым, а потом в новом времени, освоив современные технологии, для своих интернет-блогов – тексты, эссе, более всего похожие на миниатюры Василия Розанова.  В них мысли, обрамленные в изящную речь, в них звучит музыка слов. То есть это на самом деле поэтическая речь. Не верлибры, хотя верлибром можно называть все что угодно, это именно «опавшие листья» как называл свой стиль, свою прозу Василий Розанов. Мистика, религия, философия, все в них сливалось и переплеталось и красиво, кругами, очерчивая в воздухе различные фигуры, падало к нашим ногам. Ему свойственна афористичность. Каждую строчку можно цитировать бесконечно, как совершенно отдельный емкий афоризм. «Будьте реалистами, осуществляйте невозможное», – призывал Дудинский. Официальная литература каким-то образом совершенно не заметила его. Ни один толстый журнал не может похвастаться, что опубликовал хоть одну его «крохотку» (как Солженицын называл свои короткие рассказы).  Он писал каждый день по тысяче знаков. Таков был его режим, писательский норматив. Написанное он тут же выкладывал в «Живой журнал», переносил в Фейсбук (компания Meta Platforms, которой принадлежит соцсеть, признана в России экстремистской организацией и запрещена – прим. ред.), а потом стал публиковать и на своем сайте.  Игорь Дудинский – «и-ду». В Фейсбуке, ныне закрытом, разворачивались вокруг его «постов» дискуссии, интересные сами по себе, но никем не собранные и теперь, увы, недоступные. Он часто писал о художниках, ходил на многочисленные вернисажи, был знаком со всеми художниками андеграунда и почитался, как глубокий арт-критик, чье слово неоспоримо.  В конце концов, он и сам стал художником, и весьма востребованным. В изобразительном искусстве он скорее нашел признание, чем в литературе. Его работы я бы назвал арт-фолк наивом.

Имя Дудинского крепко связано с Южинским кружком «сексуальных мистиков», во главе которого стоял писатель-метафизик Юрий Мамлеев. Из этого кружка вышли такие известные личности, как поэт Леонид Губанов (хотя он и не принадлежал к этому кругу, но был особо чтим здесь), философ Гейдар Джемаль, поэт и философ Евгений Головин и другие. 

У Дудинского есть тоненькие книжки прозы, их следы найти уже невозможно. Последняя его книга «Четыре сестры» — «текст для театра», вышла в позапрошлом году, быстро разошлась и ее тоже нет на прилавках. «Четыре сестры» были мгновенно поставлены в театре Татьяной Стрельбицкой, спектакль имел ажиотажный успех.

Дудинский создал множество текстовых циклов: «Каскад эмоций», «Поток сознания», «Сиюминутное», «В стране воспоминаний», «Светская жизнь», «Дневники», «Тыща знаков», «Глас вопиющего», «Крик души»… За несколько лет до смерти у него стали брать интервью, используя его, как неиссякаемый источник знания советской богемы, русского андеграунда.  Обеспокоился и ТВ-канал «Культура», записал монолог, вылившийся в четырехсерийный фильм «Последний тусовщик оттепели», который раскрывает совершенно неизвестные сферы жизни московских салонов. Фильм можно посмотреть в «ютубе». Кто-то скажет, что все это совершенно не важно, и не интересно, и не имеет никакого значения. Пусть так, но именно здесь, в андеграунде 60-х, 70-х варились и формировались художники, чьи картины теперь наводнили европейские галереи, музеи и на аукционах бьют рекорды продаж, раскупаются за верные десятки тысяч долларов. Это что-то значит? А последователями и учениками «южинцев», бия себя в грудь, считают практически все современные молодые писатели.

Последнее время он писал о войне, о метафизике войны, его тексты необыкновенно перекликаются с Бердяевскими работами по эсхатологии войны. Так никто не писал, даже самый штатный патриот никогда не говорил так звонко, уверенно и страшно.

Он умер неожиданно, хотя нет ничего более ожидаемого, чем смерть, все в жизни неожиданно и непредсказуемо, кроме смерти. Натер ногу, получилось заражение крови, и умер в три дня. А буквально накануне он писал мне в личку социальной сети «Вконтакте»:

«Лёва, нам негде печататься. Осталось два органа – газета «Завтра» и «Литературная Россия».

Да, он был многолетним автором газеты «Завтра», но печатать его предпочитали не в бумажном варианте, а виртуальном. Патриотам нет места в России – такую печальную весть нес он последнее время. Да, он хотел стать постоянным автором «Литературной России». И я еще при его жизни стал готовить, отбирать тексты. И вот что получилось. Страшно подумать, ведь это будет первая публикация Дудинского в «литературном» русском органе, хотя опять «не бумажном».

 

 

 

 

И. Дудинский и поэт Елена Заславская

 

 

Игорь Дудинский и Лев Алабин