Других писателей у нас для вас есть?
Рубрика в газете: Дискуссия, № 2020 / 31, 27.08.2020, автор: Дмитрий ИВАНОВ
Книги пишут, чтобы их читали.
Издают, чтобы они продавались.
Их покупают, потому что читать в обложках ещё до конца не отучились.
И совсем по-разному о книгах судят: всякие разные читатели, большие и малые знатоки, премиальные оценщики.
С читателя взятки гладки, – он голосует количеством. Количество достигается массированным безвкусием, популярным жанром, достаточной умелостью, раскрученным именем.
Или гениальностью.
«Новых гениев не наблюдается», – так озаглавлено недавнее интервью Виктора Ерофеева в «Литературной России» (№ 24, 2020), посвящённое состоянию современной прозы.
Писатель мог бы и не задирать планку так высоко.
Других писателей у меня для вас нет
Иосиф Сталин
Последние русские литературные гиганты родились задолго до беспримерной русской революции, – то ли великой, то ли ужасной и ненужной. Случилось это в 1899-м, кажется, ещё в 1905-м и уж точно – не позднее 1910 года. С тех пор сто лет русская проза, к несчастью, планомерно меркнет и мельчает.
Нет, конечно, были «настоящие большие», словами Виктора Ерофеева, «яркие писатели, которые выработали свой стиль, создали свой мир». Было их, как и положено, не слишком много, но и не мало.
«Таких теперь нет», – констатирует Ерофеев.
И с ним никто не спорит.
«А, – продолжает Виктор Владимирович в недавнем интервью «ЛР» (№24 за 2020 г.),– выискивать какую-то микроскопическую разницу между остальными современными писателями очень трудно. Все они пишут довольно прилично, на хорошем уровне…»
Ерофеев – мэтр. У него имя, множество книг, свой читатель и почитатель, он умеет тонко и оригинально судить, когда речь идёт о гениальных творениях. И главное, у него нет повода интересоваться «микроскопической разницей».
Тут, кстати, можно отметить некоторые подвижки, – то ли в восприятии наших литературных реалий, то ли в действительном состоянии нашей прозы. Лет этак пять назад Ерофеев писал (в журнале «Огонёк») жёстче:
«У нас сейчас выходит много неплохих, приличных книг. Открываешь, читаешь, говоришь «неплохо» и забываешь… У нас теперь писателей больше, чем читателей, но литературы не видно… Имена авторов не имеют ни малейшего значения. Они не взаимозаменяемы, но взаимонесущественны…»
То есть можно и нужно считать, что за прошедшее, довольно короткое время часть писательских имён существенно набилась на глаз и на слух, а литературу стало видно, она перестаёт являть собою легендарную Атлантиду, таинственно прячущуюся в толще времён, – так что большая или меньшая писательская разница стала иметь значение. И стоит пытаться её определить и дать «какое-то» выражение.
Понятно, читатель и без подсказки отличит Донцову от Акунина, или даже М.Веллера от А.Иванова. Но сказать и читателю, а главное – писателю, что его новая книга хуже или лучше его собственной прежней или новой книги другого автора, – это сугубый долг известной профессии.
Это, а не просто мазать по любому сочинению расхожим пестрядёвым елеем или новоявленным наукоподобным волапюком.
Все пишут, легко отговаривается Ерофеев, «на хорошем уровне». Позвольте в этом усомниться, особенно когда речь заходит о том, что пишут.
Вот уже почти два года редакция «Литературной России» любезнейшим образом позволяет мне доносить свои субъективные (или пристрастные) суждения о прочитанном. Около двух десятков недавних и новейших книг и их авторов стали объектами этих «размышлизмов». При выборе руководствовался и их премиальными позициями, и зазывными словами на обложках, и неизменным желанием наконец-то встретиться с новым, неведомым чудом родной словесности. И перепады впечатлений от этих встреч случались разительные. По мере сил я старался передать их на печатных полосах, в чём каждый может убедиться, заглянув в архив уважаемой газеты. Но сейчас, для наглядности, хочу взять смелость воспользоваться привычной школьной шкалой успеха.
Это, надеюсь, не покажется отчётом о проделанной работе. Больно хочется охранить хоть подобие некой иерархии.
Так получилось, что начинать тогда довелось с книг-лауреатов авторов прекрасного пола (заинтересованные могут без труда вспомнить конкретные призы), и первые мои оценки благостно совпали с официальными. По прошествии времени, имея перед собой всю дистанцию и её чаянных и нечаянных участников, с учётом безусловной условности избранной шкалы, за «Прыжок в длину» О.Славниковой выставлю (господи, прости!) 4, и скорее с плюсом, а М.Степановой за «Памяти памяти» – 5, и аж тоже с плюсом. (В третий раз в газете не стану разворачивать свой ей комплимент; кому он представляется завышенным, пусть берёт в руки красный карандаш и поправляет).
В дальнейшем моя щедрость (или расточительность) и тогда, и теперь вынужденно пойдёт на спад. За «Бюро проверки» А.Архангельского полагаю 3, а за «Портрет неизвестного» Д.Драгунсского – все 2. (Аргументы – в опубликованных текстах).
Чтобы эти оценки не показались из ряда вон, обращусь к последним своим книжным знакомствам. Новейшую повесть Е.Водолазкина «Близкие друзья» способен приравнять прямо к жирной единице, его же «Авиатор» тянет, по-моему, лишь на 2 с плюсом.
Ещё и ещё раз: моё мнение далеко не истина, но оно было высказано, как-то аргументировано и напечатано. Можно, безусловно, вспомнить про лающую собаку и идущий караван, но за славой Буренина я не гонюсь, а пробую уверить, что разница между нынешними книгами «хорошего уровня» бывает не «микроскопическая», а самая разительная. Или даже срамная. И этого срама – не видят и не ведают…
«Хороший уровень» вообще вещь тонкая и деликатная. Вернусь к собственному кондуиту. Год назад я прочёл кряду «Рюрика» А.Козловой, – написано на 3, «Патриота» А.Рубанова – крепкие 4, «Петровы в гриппе и вокруг него» А.Сальникова – тоже четвёрка (с маленьким, наверное, минусом). Потом читался «Июнь» Д.Быкова – 3 с твёрдым плюсом, а вот «Держаться за землю» С.Самсонова – с малым плюсом, зато твёрдые 4.
Понятно, вся эта цифирь легко размывается и обессмысливается, если её начать тут ещё и переводить на слова.
Прилично, неплохо… Но не плохо – это значит то же, что и не хорошо. Прилично – это среднее между ними, то есть посредственно. Но оно же и удовлетворительно, значит. Слишком богат русский язык своими оттенками и разночтениями, часто скрадывающими смысл и приговор…
Для полноты картины,– чтобы слово из спетой песни не выпадало: за «Бабий ветер» Д.Рубиной – 3, за «О теле души» Л.Улицкой – 3 с минусом. И ещё совсем недавно прочитанные: «Ода радости» В.Пустовой – с минусом 4, «Петля» Р.Сенчина – всё колеблюсь, то ли 4 с хорошим минусом, то ли 3 с плохим плюсом, – ощущаете трепетную, совсем не микроскопическую разницу?..
В одном из интернет-отзывов посочувствовали: «Сколько же понадобилось времени, чтобы одолеть мало кому нужные книги и написать о них». Читатель, не читая этих конкретных книг, положился на моё мнение. А статья была о романе М.Елизарова «Земля» и двух книжках А.Аствацатурова. От романа впечатление осталось на тройку, а от «Не кормите и не трогайте пеликанов» – один кол.
И, честное слово, недосуг мне было знать, что обе эти книги числятся в коротком списке «Национального бестселлера». И теперь, когда Елизаров его получил, мне остаётся поздравить писателя и, конечно, членов жюри, но и посочувствовать последним: если книга Аствацатурова оказалась в коротком перечне, значит в длинном были десятки сочинений ниже всякого плинтуса…
Или (но страшно так даже подумать) – в длинном списке у них одни гении, которым дорогу на литературный Олимп злокозненно преградили!
Здесь самое время сказать, что перейти на литературную арифметику меня подбило совсем свежее выступление в «Литературной России» Вадима Чекунова – «Злоба и зависть» (№ 29, 2020). Писатель задел, сказав: «Критический разбор – совершенно идеалистическое занятие по нынешним временам», а затем раззадорил, когда я познакомился с его «лонгридами», о которых ранее не имел (по лености, видимо) представления (в том числе и тогда ещё, когда писал о книгах Е.Водолазкина).
В газете Чекуновым было заявлено: «Наша оптика сбита к чёртовой матери! Литература качественного уровня просто не попадается нам на глаза». Вот и захотелось навести свою «оптику» на резкость (отсюда и колкая цифровая шкала), заново оценить «качественный уровень» – чужой и собственный.
Чекунов ищет и находит свою правду-матку: «Повальное дилетантство, торжествующее безмыслие, раздутая глупость и полное незнание жизни – вот что характеризует практически все премиальные тексты нашего времени. По поводу матчасти – хочешь, не хочешь, поверишь в захват Земли инопланетянами-рептилоидами, потому что так не знать элементарных жизненных вещей и писать совершенную ахинею о жизни людей могут только пришельцы из других миров. Одни пишут, другие награждают».
В лонгридах В.Чекунов подробно обосновывает свою точку зрения и выставляет детальные претензии к конкретным книгам и авторам. В этой связи в очередной раз встаёт вопрос о сосуществовании литературы печатной и литературы-2: читатели и пользователи этой второй, кажется, предпочитают варение «в собственном соку» и просто борзеют от безмерной возможности беспардонно размазывать оппонентов (судя, в том числе, по примеру, приведённому в газете Чекуновым, суждения, с позволения сказать, «литературоведа» О.Демидова). Такая подворотная дискредитация литературы, пусть и под №2, гадка и омерзительна.
Со своей стороны, как формула не размашиста, хочу присоединиться к чекуновскому мнению о «торжествующем безмыслии» в нашей прозе. Хватает и «раздутой глупости». Про «дилетантство», и даже «повальное», возражать тоже не приходится. Хотя, как ей и положено, критической истине, в каждом случае должно быть конкретной и назывной.
Отдельный разговор о «полном незнании жизни». Вопиющих масштабов подобные случаи мне на глаза не попадались, а расхождения с реальностью и правдой жизни случаются всегда, и запросто бывают оправданы писательской задачей. Также далеко не всегда прописная достоверность, тем паче документальная или детальная оплошности должны и могут служить мерилом произведения.
В одном из особенно длинных лонгридов (ещё одно недоброе качество Интернета: любое мнение можно беззаботно длить и растягивать) Чекунов нашёл фактические нелепости у Дмитрия Глуховского в его романе «Текст». Прискорбно, конечно, но дотошный читатель сможет это пережить, а такой, как я, и не обратит внимания, поскольку своей книгой Глуховский делает важное и крайне редкое: сильно и страстно задевает наше страшное и горькое … Такое же, какое десятью годами раньше так же страстно и сильно задел сам Вадим Чекунов своей «Кирзой».
Только надо не забывать, что Чекунов писал ту книгу чуть ли не «двадцать лет спустя» – о событиях и нравах советской поры,– тогда миновавшей и для обличений открытой. А Глуховский пишет о дне нынешнем – живом и наступательном, но больном и смердящем… Недаром, по-моему, этот роман всякая премия миновала.
Однако и среди премиальных водятся по-настоящему достойные книги (см. среди вышеназванных). Если Чекунов с этим категорически не согласен, пускай снова «лонгридит».
Но печатную форму считаю предпочтительной. И в этой связи желал бы сделать писателю предложение: помочь навести резкость на литературу качественного уровня, «которая просто не попадается нам не глаза».
Назвал бы Вадим Чекунов гласно две, три (пусть пять!) стоящих книг и их авторов, – как известно, похвалить сложнее и ответственнее, чем изругать, – все бы (и я в первую очередь) прочли имена и названия, намотали бы их на ус да на очки, – а дальше, как водится, всё познаётся в сравнении.
Хочется верить, Чекунов смотрит зорко и далеко видит.
А в результате- одна сплошная СУЕТА. А точнее- “СУЕНТЯ”. Ничего серьёзного. И откровенно забавляет словосочетание “приличная книга”.А такой “приличности” без всякого труда определяется самое настоящее лукавство. Хотя ничего неожиданного в этих словесных “красивостях”я не вижу. и объяснение этому простое: РЫНОК, господа! Книга сегодня, в первую очередь – ТОВАР! И при чём тут талантливость?
Правильно говорят старые крестьяне: два писателя в одном союзе не уживутся. И “к ряду” пишется слитно указывают те же старые крестьяне. По крайней мере, так у них в деревне.
1. Автор, Дм. Иванов цитирует В.Ерофеева и соглашается с ним: “Нет, конечно, были «настоящие большие», словами Виктора Ерофеева, «яркие писатели, которые выработали свой стиль, создали свой мир». Было их, как и положено, не слишком много, но и не мало.
«Таких теперь нет», – констатирует Ерофеев.
И с ним никто не спорит”.
1.2. Это фальшь. В комментариях к статье В. Е. приведены авторы и наименования альтернативных книг. Дело в том, что каждый критик читает то, что Его устраивает и что считает нужным прорекламировать с оценками от Кол до 4 с минусами и плюсами.
2.1. Критерием оценки (по Дм. Иванову и В.Ерофееву) является мифический “хороший уровень” и то есть повышенный читательский интерес – читабельность.
2.2. При таком подходе максимальный “хороший уровень” (интерес) получит роман – повесть под названием “Репортаж из публичного дома” или “Записки валютной проститутки” и т.п. с умеренно- неумеренным применением лексики по примеру “барда” С.Шнурова (или – кто там у нас из тех, кто умеет писать – владеет в совершенстве ненормативной?)
3. О времена! О нравы претендентов на литературные Гуру в критике и беллетристике.
А на хрена нам другие писатели? Этих девать некуда.
Да уж, с “этими” – явный перебор.
Наклепали “этих” по самое не балуйся.
Как сказал в своё время замечательный артист Пороховщиков (привожу его слова по памяти, то есть, не дословно), “если бы я знал, что появится столько дворян, то предпочёл бы родиться в семье обыкновенной кухарки”. То же самае у нас сегодян и с писателями. точнее, с теми. кто так себя называет. Читателей НЕТ- кругом одни писатели.
Вот мощный мужик – где и когда захочет, там и тогда родится. Или это связи?
Скоро и читателей не будет.
Останутся одни смотрители.
И надсмотрщики.
Надо прекратить учить детей письму, тогда и писателей не будет. А все, кто сегодня в них числится, сразу перейдут в разряд Классиков)))
Поддерживаю, Дмитрий Воронин.
Азбуку надо изъять из обращения.
Только портит она детей.
И вообще, пора бы подумать об учреждении Юрьева дня…