Евророман про Евромайдан
Рубрика в газете: Творческая лаборатория, № 2018 / 23, 22.06.2018, автор: Сергей Морозов (Новокузнецк)
Последние годы много говорили о том, что современная российская проза слишком углубилась в историю. Роман Марии Кондратовой «Сигнальные пути» (М.: Издательство «Э», 2018) – случай более тяжёлый. Здесь даже не история. Хроника. И не событий, а сплетен. От Болотной до Донецко-Луганской автономии. Автор, не стесняясь, признаётся в этом в самом начале книги. «Сигнальные пути» претендуют на то, чтобы быть романом-исследованием. Кондратова уверяет нас, что она не демиург, а скромный летописец. Сидит, записывает, отслеживает, собирает эмпирический материал.
Усидеть в кресле бесстрастного наблюдателя ей, однако, не удаётся. Причина проста. Художественная проза – не наблюдение, а эксперимент в заданных, искусственно созданных, условиях. То есть методологическая установка Кондратовой неверна изначально. Не может организатор эксперимента остаться чистым наблюдателем. Противоречие между заявленным на словах нейтралитетом и грубым вмешательством в ход романа пронизывает всю книгу. Автор обманывает и себя, и читателей. Разглагольствует о главенстве фактов, а исходит из готовых догм и схем. Не проверяет исходную гипотезу, а иллюстрирует её, что плохо не только с точки зрения науки.
Роман о вреде дурных сигнальных путей, сам являет собой пример непоследовательности. Перекос носит системный характер. Настроив читателя на игру по определённым правилам, автор не желает им следовать сам.
Да, поначалу кажется, что Кондратова полностью отказывается от оригинального сюжета (авторский редукционизм в данном случае отягчающее обстоятельство). «Сигнальные пути» напоминают новеллизацию медийной повестки 2011–2014 года. Если вы впали в кому, пропустили несколько лет, а копаться в интернете в поисках информации нет желания, то книга Кондратовой может стать просто незаменимой. Перед читателем краткое содержание ленты «Фейсбука» и «Твиттера» тех лет: Поклонная, Болотная, посиделки у памятника Абаю Кунанбаеву, писательские прогулки, Pussy Riot, Майдан, Антимайдан, «Крымнаш» и даже такие мелочи, как рубка собственной жены оппозиционно настроенным фотографом. Кажется, что три главных героини (одна из Москвы, другая из Харькова, а третья из городка Край) плывут исключительно по воле политических волн, гонимые ветрами истории к концу романных времён, то есть к августу 2014 года.
В пассивности героинь есть некая полуправда. Время ярких героев, сопротивляющихся среде согласно заветам Горького, прошло. Но ведь сопротивление необязательно должно быть активным. Человека с баррикад сменил премудрый бунтарь, сознательно строящий свою частную жизнь вдали от политических баталий. Правд не обязательно может быть две. Есть и третья – мещанская.
Кондратова это понимает. Мещанской правды книга и начинается. Увешанные белыми ленточками москвичи шествуют «в спокойствии чинном» по улицам столицы, а героиня выскребает голубиное дерьмо и думает о разрыве с мужем.
Но тут даёт о себе знать авторское своеволие (нельзя писать про мещан, «Богородица не велит»), у персонажей романа внезапно начинается вечный зуд пионеров-героев, вынужденных прозябать в незнаменитую эпоху: «В воздухе висело исступленное желание перемен. Квартиры были куплены, долги выплачивались, дети росли. Нам были нужны новые цели».
С точки зрения реальности перед нами явление нетипичное. Потому что в действительности у большинства долги наоборот росли, покупка квартиры оставалась такой же нереальной, как полёт на Марс, а в целях (они же мечты), как и в 1986 году, стояла задача купить пальто: скоро осень, а надеть нечего.
Уже одного этого достаточно для того, чтобы сказать, что Кондратова, как и многие современные российские авторы, описывает жизнь довольно узкой прослойки, явление в социальном плане совершенно ничтожное, но раздуваемое её же представителями (пролетарии книжек нынче не пишут) до размеров слона. Люди определённой страты говорят о своих проблемах и выдают их за общечеловеческие.
В какой-то степени, происходящее в романе можно было бы интерпретировать как трагический процесс поглощения частного политическим. Любовная лодка разбивается о войну, а не о быт. Но в художественном плане это крушение показано как-то неубедительно. Неудачные романы героинь идут скорее параллельно политическим событиям, и я бы не осмелился сказать вслед за Оруэллом, что их увлечённость митингово-милитаристской активностью является отражением процесса сублимации. Хотя автор стремится нас изо всех сил к этому выводу подвести: «Я хочу убивать, потому что не успела родить».
Звучит эффектно, но не убедительно.
Хотя понятно, что это метафора, своего рода ключ ко всему произведению. Бесплодие рождает ненависть. Пустота должна быть заполнена. Если развитие невозможно, остаётся работа по уничтожению. «Огонь очищает», «на войне всё просто и ясно» и так далее. Но подобный вывод должен вырастать из всей книги, а не вбрасываться безотносительно к предыдущему содержанию.
Была ли цель родить, были ли усилия? Вроде бы несколько десятков страниц назад хотели великой России и такой же Украины, а до этого просто мужика.
То что пустота жизни сперва ведёт к войне, этому универсальному лекарству от хаоса и бессмыслицы, а затем, от противного, порождает мысли о ребёнке и дереве – не вызывает сомнений. Но ведь это надо ещё должным образом показать. Увязать одно с другим, проследить, как нарастает внутренняя экзистенциальная тяга к войне. Потому что распропагандированная женщина с незадавшейся личной жизнью – ещё не вполне готовая заготовка для нового человека с ружьём.
Объяснение как это случилось, как мы дошли до жизни такой у Кондратовой и не предполагается. Разговор о свободе выбора (а значит, ответственности) и прочих других духовностях в плоскости жёсткого детерминизма вряд ли возможен. Рассказы о Ленине борются в сознании героини с мнением света – вот и всё. Причем здесь личность? Послушали радио, посмотрели телек, почитали чего-то в сети. И всё – готовы стрелять, убивать, крушить. Невинные жертвы пропаганды.
Реальный социально-политический аспект остаётся за пределами книги. Политика, это вроде бы знают все, у нас начинается не с Поклонной и Болотной, не с процесса Pussy Riot, а с ЖКХ, вопросов оплаты труда и безработицы. Ценник в магазине – вот квинтэссенция политики.
Читать же в романе Кондратовой вот такое по меньшей мере странно: «Меня не пугало отсутствие денег в банкоматах и паника в магазинах. Не слишком пугали даже жертвы последних дней. Но вот эта тихая незаметная трещина, протянувшаяся через народ… «Они» и «мы». Трещина, через которую люди смотрели друг на друга с нарастающим отрицанием».
Надо же, «не пугали жертвы». То есть то, что по соседству убивают, а завтра придут за тобой – ерунда. Суждение не от мира сего. Почему? Да потому что нормальному человеку не всё равно, сдохнет ли он сегодня или завтра, и уж точно совершенно наплевать в свете этого, кто и как на него смотрит. Я не верю в то, что простая женщина, вызвавшая сантехника поставить заплатку на трубу, настолько далека от реальности. Что-то тут не сходится. Если банкоматы не работают, на что ж она живет? Духом святым питается?
Героиня делает одно, а говорит другое. Вроде бы и в жизни всё так. Но в «Сигнальных путях» дело не только в этом. Просто автору в плане изложения удобнее ставить принципы выше брюха. Кондратова слишком сильно дёргает за верёвочки, забывая о том, что у неё роман, и что правильные и многозначительные слова можно сказать, не прибегая к художественной прозе.
Многие за пределами литературы, кстати, не раз выразили озабоченность дегуманизацией общества теми же самыми словами. Для чего читать то же самое в романе? «Повторенье – мать ученья»? Можно ли назвать романом прямое проговаривание прописных истин? Писатель должен выявлять – а не указывать, рассказывать – а не пересказывать, убеждать – а не давить на жалость и чувство социальной ответственности.
Новизна нужна не только в научном, но и в художественном исследовании. Просто зафиксировать результаты наблюдения недостаточно. Нужно создать новые модели и теории. Что это за открытие – «протянулась трещина»? «Они» и «мы» были и будут всегда – толстый и тонкий, живой и мёртвый. Стоит ли городить высокую трагедию там, где речь идёт об очередной ссоре Иван Ивановича с Иваном Никифоровичем? Не лучше ли отправиться на поиски более значимых социальных конфликтов?
Рассуждения о судьбах России и Украины, пробивающийся сквозь строки романа пафос, выглядят избитыми. Столько за последние годы исписали заборов в соцсетях, так проехались по мозгам телевизором, что уже самое первое слово про эти «трещины» вызывает вселенскую тоску и скуку. Звёздные корабли не устают бороздить просторы Большого театра.
Единственное, за что следует похвалить Кондратову, так это за попытку написать книгу, как в лучших домах Лондона и Парижа. Модные нынче «у них» биологические аналогии, заигрывание с интеллектуальной прозой, примесь нон-фикшна и эссеистики, общий флёр гуманизма, взволнованность и исповедальность.
Получилось похоже.
А нужно, чтобы просто «получилось». Чтоб перед читателем был не макет современной прозы, а она самая, по последнему слову науки и техники. Переняв форму и приёмы, Кондратова так и не смогла окончательно порвать с российской традицией «большого стиля».
Но главная проблема книги даже не в этом, не в пошлости и избитости авторских мыслей и чувствований, не в паразитировании на новостийной ленте, а в том, что популярное нынче повествование от нескольких лиц, имеющее принципиальное значение для романа, в «Сигнальных путях» элементарно не работает.
Рассказ, вроде бы, ведут три (или четыре?), каюсь, до конца не разобрал, женщины. А на деле получается одна. Героини из ларца одинаковы с лица настолько, что если б не предусмотрительные обозначения в начале главок (Москва, Харьков, Край, Париж), не разобрал бы, о которой из них идёт речь. А может, не надо разбираться, и перед нами вариации одного и того же персонажа? Не поймёшь. Как бы то ни было, очевиден абсолютный параллелизм деятельности: если в Москве делают ремонт, то в Украине заняты тем же самым. И тут, и там собирают мусор, намереваются рожать и т.д. «Мы с тобой одной крови, ты и я». Где-то мы уже такое слышали.
Всё это не очень похоже на обещанные автором в начале романа независимые лабораторные исследования. Скорее на их имитацию, подгонку решения под результат. Вместо разнообразия, внимания к деталям и широкой панорамы (вот зачем могло понадобиться столько главных действующих лиц) Кондратова демонстрирует пристрастие к генерализирующему методу, гуманитарной сфере строго противопоказанному. Триста страниц текста только для того, чтобы вывести в итоге небогатый набор мыслей – «политика и политики везде одинаковы, последствия едины», «братва, не стреляйте друг друга», «счастливы народы, не имеющие истории». Стоило ли для этого писать роман? Может, колонки хватило бы за глаза? Роман – это ведь не только набор модных приёмов и злободневная тематика. Его задача не подтверждать уже известное, а открывать новое, неведомое. В этом смысле ремесло писателя сродни деятельности учёного, профессора. Кондратова же в «Сигнальных путях» пока выше уровня лаборанта, занятого тестовыми испытаниями, не поднялась.
Как во сне, было ли это в реальности? Похоронили убитых, а памяти пустота. Не нужно еще писать об этой войне, не пришло время!
Не согласен я с Высоцким –
Настоящих буйных много
На УкрАине под богом,
Это без вопросов.
Буйных много, нету слов,
Потому что без мозгов.
Нет мозгов на Украине.
Там не только нет ума,
На УкрАине в помине
Ничего вообще нема.
Даже самогона с салом
Днём с огнём там не найдёшь,
Даже буйных стало мало,
На майдан не соберёшь.
У хохлов всё не того,
Всё идёт к концу всего
В мире беспредела
В частности и в целом.
Может, Киев брать пора?..
Можно бы, да на хера.
Он и так России мать,
На хрена его нам брать.
Сергей Морозов, претендующий на лавры критика, погряз в витийствовании и графоманстве, подгоняя чувства реальных людей (пусть даже зачастую парадоксальные чувства и реакции) под своё видение мира. Недаром он из Новокузнецка, а не, допустим, из Донецка или Волновахи. “Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа”