КРУГОСВЕТНЫЕ ОГНИ
Рубрика в газете: Интернациональный союз писателей представляет, № 2018 / 29, 03.08.2018, автор: Полина КОРИЦКАЯ
Саша Кругосветов «Путешествия капитана Александра». Серия «Сергей Лукьяненко представляет автора». Четырёхтомник. ИСП. 2016. Том 2: «Остров Дадо. Суеверная демократия»; «Архипелаг Блуждающих Огней»
Саша Кругосветов – живописец на капитанском мостике
В предисловии к книге «Остров Дадо. Суеверная Демократия» Лев Черной описывает уютную семейную сценку, освещённую лучом прожекторов, – засыпающий мальчик, размеренный голос рассказчика, «шипение и фон ритмов рок-музыки, пробивающихся с соседней дорожки». У меня возникло другое представление. На мой взгляд, Саша Кругосветов – художник на бесконечном морском пленэре, сидящий возле им же нарисованного капитана. Он держит в руках белый лист и шариковую ручку, а в голове – бушующие миры, полные красок, звуков и голосов. Результатом пленэра являются книги. Прекрасно изданные, дополненные качественными иллюстрациями и, несомненно, заслуживающие внимания юных читателей.
Сегодня я предлагаю обсудить две книги этого автора – «Остров Дадо. Суеверная Демократия» и «Архипелаг Блуждающих Огней». Итак, пристегните ремни. Впрочем, не нужно, иначе вы рискуете пропустить всё самое интересное. Отдать швартовые!
«Остров Дадо»:
Голос тропической птицы
Когда лето, несмотря на календарь, всё не приходит, вокруг – серость бетона и нелепость неона, очень хочется всё бросить и сбежать. Туда, где томительно жарко, а «леса расцвечены гирляндами роскошных орхидей». Но сами вы туда не добежите, а билет не купите, потому что тропическое государство не обозначено на картах. Однако провожатый уже ждет – самых отчаянных и любопытных.
«Остров Дадо поражает путешественников с первого взгляда: на фоне ярко-красной, будто бы Марсианской, земли выделяется буйная зелёная растительность саванн и джунглей».
Именно её, «неповторимую магию Майданскарских лесов», автору удаётся воспроизвести играючи, щедрыми мазками.
Там «поднимаются бутылочные деревья и множество палисандровых деревьев с древесиной лилового, розового и чёрного цветов», «плодородные луга сменяются частоколом причудливо выветренных скал», рыскают «экзотические игуаны, некоторые виды которых имеют третий глаз на темени», мыши-присосконоги и помидорные жабы.
«Дадо значит Дадо!»
Но надо же познакомиться и с капитаном корабля, первым ступившим на эту землю. Он благороден и мужественен, порой даже чрезмерно. Впрочем, дети любят героев, и то, что кажется неуместным лично мне, у читателей помладше может вызвать чистое изумление – а каким же ещё быть капитану, если не безупречным? И кому тогда вообще на этом свете быть таким? Он сильный и добрый, как папа. Ну и немножко как дедушка. Однако пять копеек критики персонажа я всё-таки внесу.
Капитан Александр даже интересен совершенством своего внутреннего мира и чёткой до искусственности речи. Может быть, живой человек и способен всегда так говорить, и наверняка это звучит великолепно, но у меня, к сожалению, таких знакомых нет. Конечно, налицо стилизация, но всё-таки не всегда логичная и уместная. Даже древнегреческие герои выражались менее официозно, а хор звучал более живо. «До чего же основателен, бестия!»
Вот боцман – совсем другое дело. Вполне живой персонаж: «Знаем мы эти гнилые демократии и во Франции, и в Англии. Что они могут сделать, эти хвалёные парламенты? Только болтать!» Он сразу вызывает симпатию и располагает к себе, особенно на фоне отредактированной речи капитана.
«Какой ты глупый, Боцман, – важно сказал голубь Митрофан». Кажется, это мне. Но что поделаешь, дети, свои недостатки есть у каждого, даже у таких бесстрашных капитанов.
Так же зацепило меня появление фоссы в предисловии. Кажется, она не является ключевым персонажем, знакомство с которым должно быть так скоро и так подробно. Мы ещё не успели разглядеть красоты острова, а нам уже про питание местных зверей рассказывают. А мы ещё не проголодались. Мы даже руки не помыли. Хотим чего-нибудь простого и сладкого. Например, прекрасная же фраза – «Дадо значит Дадо!» Чётко и лаконично. По-мужски.
Утопия: первые беседы
Каждый ребёнок однажды спросит: «Мам-пап, а что такое политика?» Мам-пап сдержат ухмылку, и не сразу найдутся что ответить. Сегодня этот вопрос будет посложнее традиционного «откуда берутся дети». И первые политические беседы можно провести за чтением книги «Остров Дадо. Суеверная Демократия».
Истинно салтыково-щедринский сарказм автора мне нравится. Чего только стоят аббревиатуры местных партий («СПАМ», «ТРУП», «единоманы»). Автор нашёл лучший способ свободного выражения наболевшего – переместить наши политические реалии в трогательные тропические лапки. И то, во что эти лапки погружают свои невинные коготки, перестает касаться и нас самих, и нашего правительства. А царапинки при этом остаются, но тут уж, как говорится, не пойман – не вор. Такое ощущение, что учебник истории России наконец-то переписали как надо.
Вот здесь-то повествование становится по-настоящему интересным и щекотливым, и к месту тщательно прописанные нашлёпки на пальцах гекконов «из миллионов тончайших нановолосков, в десятки тысяч раз тоньше человеческого волоса». Так и хочется потрогать этих самых гекконов и посмотреть на синеязыких ящериц.
Вот за это изящное переплетение так и хочется поаплодировать. Здесь уже проявляется мастерство. И ребята не обидятся, и взрослые получат удовольствие:
– Если у власти ЕМ, вас и так съедят!
– Съедят тех, кто нарушает общественный порядок. А мы не нарушаем порядок. Мы вообще за Порядок, за Сильную Руку! Ни лемуры, ни бабочки, ни другие нас не защитят. Пусть будет ЕМ.
Конечно, книга не лишена некоторой утопичности. «Немолодые насекомые и грызуны, которые ещё не забыли прежний режим, с восторгом вспоминали, как всё тогда было справедливо и как каждый трудящийся, и таракан, и божья коровка, и хомячок, мог управлять страной». За её страницами, думается мне, нашими тараканами и хомяками страну только «поправляли» (кормили, в смысле). Что ж, на то нам и даны детские книги – развивать фантазию и пробуждать жажду жизни.
А главное – кончается-то всё в этом славном государстве куда как хорошо. Хотя, точнее – перспективно. Ну чем не утопия?
Немного о любви
Отдельный реверанс хочется сделать в сторону замечательного художника, проиллюстрировавшего книгу. Все картинки – в духе старой школы, в лучших традициях детской книги. Глядя на них, вспоминаешь Чуковского, Пришвина и Маршака с советскими иллюстрациями. Только в одном месте я поднапряглась: всё-таки негоже, как мне кажется, изображать тело бабочки как почти детально женское в произведении для детей. Я не ханжа, но всё же…
Есть в «Острове Дадо» и любовные линии. Первая – трогательная и непродолжительная (вторую рассмотрим ниже). «Хамелеон смотрел и не мог наглядеться на её шелковистые крылышки, голубые глазки, прелестные усики и длинные реснички. Ему так хотелось понравиться бабочке. По телу его бежали жёлтые, зелёные и розовые полосы, а губы шептали самые нежные слова, какие он знал». Финал быстр и однозначен, как во всех трогательных любовных историях. Она его отвергла – он её сожрал. Финита ля комедия.
Но прожорливый персонаж кажется очень милым под призмой гениальной закольцовки: «Всю ночь после этого инцидента Грызун не мог уснуть. Он вспоминал незадачливого жука, раскаивался и плакал. Лишь под утро он успокоился и заснул, а проснулся снова прежним Грызуном и совсем забыл о жуке». И о бабочке он забыл, и о ещё сотне безвредных на первый взгляд насекомых – прекрасных созданий с крыльями бабочек и телами женщин. Но мы-то с вами в курсе, что все представители фауны друг друга жрут, и учителя биологии, да что там – наверняка даже сам директор школы! – не сочтут это аморальным. А старшеклассникам будет полезно знать такие вещи, что уж тут о старшеклассницах говорить. Им ещё жить на этом острове, пардон, на этом свете.
В процессе чтения было весьма любопытно узнать, чем же закончится эта политическая островная возня (мало ли, кто из депутатов на вооружение возьмёт). А потом я подумала, мол, слава богу, что в реальной жизни бабочки – только бабочки, ленивцы потягиваются на лианах и не лезут в парламент, а быки пашут и производят только навоз, а не новые законы. И нет у них никаких суеверий помимо того, что перед дождём светлячки перестают светиться, а ипомея сворачивает лепестки.
Потому что должен же хоть кто-то на нашей многострадальной Земле жить по-человечески.
Как устроен мир
Вообще, если бы в школе, как в программе Литинститута, ввели бы «текущую литературу», то я бы предложила эту книгу для изучения в старших классах. Может быть, она «…могла бы их вырастить и объяснить, как устроен мир и что в нём важно, а что не так уж и важно». Потому что особенно сейчас, когда так активно внедряется патриотическое воспитание и переписываются учебники истории, было бы полезно взглянуть на своё общество со стороны. С той стороны, где «растёт равенала – дерево путешественников, дерево необыкновенной красоты с веером банановых листьев, собирающих воду в своём основании».
Здесь есть питательная вода сказки, так необходимая и детям, и взрослым. Мудрая Дадо, которая знает, что «склонить голову – ещё не умереть», «живёт в Цинжи-де-Бемараха. Там непроходимый каменный лес и скалистые гряды, состоящие из тысяч острых известняковых пиков высотой до пятидесяти метров. Пики стоят так близко друг к другу, что даже лемур не может поставить между ними ногу». Далеко и недоступно, но всё-таки живёт, несмотря ни на что, и дойти да неё можно, вон ведь – капитан Александр дошёл. И жить она будет долго, наверняка всегда-всегда. Потому что в сказках всё – навсегда. И тут рождается вторая линия любви, той, что вьёт гнёзда и создаёт новых Дадо, а значит – смерти нет. Есть жизнь, и она будет всякой, и будет в ней место и политике, и суевериям, и – сказкам.
Все мы знаем, что нет взрослых. Есть большие невыспавшиеся дети. Наевшись новостей, они хотят уснуть под старую добрую сказку, записанную на раритетный кассетник. Продолжай, Саша. Я тоже послушаю.
Среди Блуждающих Огней
«Архипелаг Блуждающих Огней» завораживает магическими словами и сказочными фактами, смотришь на них, и мнится – «быть может, атланты живы до сих пор и находятся где-то рядом. Многие тайны ещё не открыты».
А тайны здесь появляются сразу и на каждом шагу: почему мальчик из богатой семьи, «одетый в безупречное платье, с расписным выгравированным медальоном на шее», был брошен на мосту? Существуют ли белые индейцы и, может быть, Земля и вправду полая?.. Эти секретики – маячки для маленьких шхун в большой реке. Блуждающие огни, влекущие и манящие за собой к постижению тайн мироздания.
«Архипелаг»-тяжеловес
Книга «Остров Дадо» весьма жизнерадостна и легка, чего не скажешь об «Архипелаге»-тяжеловесе: «Европейцы, впервые посетившие пустынные края архипелага Блуждающих Огней, были потрясены ощущением скорби и трагедии жизни, которыми веет от этих могучих, суровых пейзажей». На фоне тропических лесов, встают из мрака «гавань Голода, … гора Страданий, … мыс Обмана, … берег Скорби, … залив Одиночества». Тусклая растительность с «ветвями, напоминающими длинные волосы женщины, идущей против ветра». Нельзя не признать мастерство автора, жонглёрски ловко обращающегося с полярно различными пейзажами. Кругосветов – художник с неиссякаемым запасом туши и акварели, знай только кисти вовремя меняй.
Подобно путешествующему живописцу, Саша блуждает из книги в книгу, и везде-то ему хорошо, и везде ему – дом: «Когда усядешься на склоне холма, возникает ощущение покоя, словно ты находишься дома. Когда вечером сидишь у камина в окружении планет – гостеприимных хозяев дома, чувствуешь себя внутри дружелюбной вселенной, такой же огромной и неисчерпаемой, как туманные пространства за пределами дома». Правда, с повторами немного перебор, но, может быть, это рефрен такой своеобразный?
Интересная особенность его прозы – некоторая калейдоскопичность. Эдакие перевертыши, когда явная выдумка кажется большей правдой, чем повседневная жизнь, а суровая, бытовая история – призрачным сказанием. «Плащ из шкуры гуанако, дикой ламы, стадами кочующей в пампасах архипелага Блуждающих Огней, и набедренная повязка – вот и вся их одежда, едва прикрывавшая тело». Так и Сашино размеренное повествование в «Архипелаге» – голо и прямо, прикрыто плащом иносказаний и легенд, и повязкой из пейзажных зарисовок.
Цивилизация или смерть!
Особую ценность имеет описание внешности и манеры общения описываемых персонажей или местных зверей и птиц: «При этом они издавали какие-то кудахтающие звуки, вроде тех, что издают при кормлении цыплят. Их речь состояла из большого количества хриплых, гортанных и щёлкающих звуков, немного напоминающих те, которые издаёт человек, прочищающий горло». «Тявканье лисиц прерывалось разнообразными криками каранчо: карканьем («трах-рро!»), напоминающим стук друг о друга двух твёрдых кусков дерева, диким хохотом, пугающим проходящих мимо людей, и жуткими стонами».
Ещё более важной лично для меня является попытка без прикрас передать бытописание местных народов: «Яманы изготовляли каноэ на 5–7 человек из коры бука, сшитой китовым усом. Алкалуфы делали разборную лодку на 12 человек из досок и китового уса. Иногда ставили на лодки (далькасы) паруса из тюленей шкуры». «На поезде перевозилось до семисот срубленных деревьев: четыреста – для обогрева тюрьмы, триста – на электростанцию. Во время дождей и снегопадов повозки часто сходили с путей, и заключённым самим приходилось их толкать, устанавливая на рельсы». Именно такие факты (и даже оставим попытки докопаться, насколько они исторически верны, в данном случае речь совсем не об этом) – цифры, материалы, орудия – и являются главным «мясом» данного произведения.
Помимо «мяса» здесь много крови – пролитой в смертельных битвах за свободу, веру и любовь. «Каждый мёртвый индеец – свидетельство прогресса, ещё одна победа цивилизации над варварством. Цивилизация или смерть! За её величество, королеву Румынии, края Большой Ноги и земли Блуждающих огней! В атаку!»
«Ике-ике»
Для подростков, конечно, батальные сцены – хлеб насущный, но детишкам помладше нужны конфеты. Им будет любопытно подсмотреть за играми своих ровесников, живших как будто давно и неправда: «Дети на коленях и на корточках садились по кругу, который скорее напоминал удлинённый овал, образующий «палубу» Каулеуче. «Матросы» должны были по очереди проскакать на одной ноге по мягкой пружинящей соломе от одного края овала к другому, от «кормы» к «носу», держа руками сзади другую ногу и обёрнув голову назад. Если кто ошибался и падал, не достигнув «носа», – выбрасывали, раскачав, «за борт». Так и чешутся руки пойти в лес и поймать Камауэто с белыми пятнами на лбу, и поиграть с индейцами – настоящими! – в «ике-ике».
Отличный ход – включение комментариев, без которых не обойтись автору, пишущему для детей о каких-то далёких событиях и странах, в тело повествования. Таким образом достигается эффект прямого диалога читателя и писателя, как бы «снимающего с языка» вопрос. Который, как правило, иначе и не задаётся, потому что «капеллан», например, слово для ребёнка трудное, и ему гораздо проще самому для себя его объяснить (или пропустить мимо ушей), чем пытаться его воспроизвести, да ещё и понять, о чём речь. И уж конечно сам он в конец книги за сносками точно не полезет, вот ещё. А таким, казалось бы, незамысловатым способом читатель проникается симпатией к автору, который не будет выставлять тебя в дураках, вынуждая спрашивать. Хотя задавать вопросы, конечно, тоже надо уметь, и иметь на это смелость, но без взаимного доверия это делается почти невозможным.
Без деталей никуда
Ещё одна деталь, заслуживающая внимания, – эпиграфы к каждой главе. Они не всегда подобраны безупречно, но зачастую прекрасно обрамляют и иллюстрируют текст (и вновь реверанс в сторону художника, моё почтение). Кругосветов – мастер деталей, в его книгах выверено всё – от обложки до банальной корректуры. Однако и мастер может проглядеть некоторые оплошности. Мне странно только одно: как же этого совпадения (если даже не, прости Господи, копипаста), не заметили товарищи редакторы? Перед вами – два отрывка из обсуждаемых сегодня книг:
«Его обычно добродушная морда с широко поставленными глазами была искажена злобным оскалом, открывавшим мощные жёлтые зубы без эмали, способные мгновенно перекусывать стволы небольших деревьев».
«Ленивцев привезли из Америки. У них такие достоинства: великолепные когти, зацепившись которыми они всю жизнь висят на ветвях деревьев, а также изумительно крепкие, лишённые эмали, жёлтые зубы, которыми они легко перекусывают самую толстую ветку».
Полагаю, что эта деталь – всего лишь недоразумение, которое будет незамедлительно устранено.
Уроки смелости и доброты
И конечно – какая же традиционно детская книга без морали! Здесь Кругосветов местами, может, и перестарался. Просто в силу личных особенностей характера – желания сделать мир лучше и благороднее. «Постараемся запомнить уроки смелости и доброты, которые нам дали капитан Александр и великолепная Дадо». Но, заигравшись морализаторством, он тут же спохватывается: «Семья, дружба, любовь, молитва, отдых, стихийная взаимопомощь при выполнении работ – все они анархичны». Он не делит мир на чёрное и белое, только, как всякий сказочник, хочет, чтобы сказка иногда выходила за пределы книжного переплета и освещала мир.
«Архипелаг» также не избег темы политической утопии. Как художник слова, любящий изображаемый пейзаж, Саша тоскует по свободе человека от уз цивилизации: «Посмотри, как живут Селькамы и Яманы. Тебе кажется жалкой их жизнь? Нет, это не так. Они любят друг друга. У них дружные семьи. Они довольствуются тем, что дает скудная природа. Никому не подчиняются. У них нет вождей. Они свободны. Думаешь, они менее счастливы, чем мы?» Но, возможно, следующие слова не являются подспудной жаждой перемен или тем более призывом к действию, а только – затаённой тоской, персональной болевой точкой: «Люди должны взять судьбу в свои руки, индивидуально или коллективно, легально или нелегально, насильственно или без насилия».
Подводя итоги, могу сказать, что «Архипелаг Блуждающих Огней» Саши Кругосветова – образчик крепкой приключенческой прозы, которую не страшно дать в руки детям. Герои здесь отважны, зло наказуемо, реки холодны, а деревья высоки. Это те самые настоящие приключения, напутствующие юного моряка и возвращающие в детство старого пирата. Те, что прекрасно лягут под качественную экранизацию, но всё же останутся неповторимыми и самобытными, как туземцы с залива Оошооуа. А тем временем Саша поведёт свой корабль к неоткрытым островам – уверенной рукой настоящего капитана.
Прощай, милый Харбертон. Здравствуй, Новая Земля.
Полина Корицкая – поэт, прозаик, закончила Литературный институт им. Горького, лонг-листер Общенациональной литературной премии «Дебют–2010». Живёт и работает в Москве.
Добавить комментарий