Литература под белым флагом
№ 2024 / 15, 19.04.2024, автор: Андрей РУДАЛЁВ (г. Северодвинск)
Нейтральный статус в спорте – это лишение атрибутов государственности, манкуртизация спортсменов, формирование психологии с выхолощенной национальной принадлежностью, что затем транслируется на всё общество. Постулирование разрыва и отмежевания от страны с демонстрацией социального лифта: хочешь войти в цивилизованное царство земное, отрекись от всего прежнего, от своей принадлежности к почве, выкинь белый флаг.
Третий год СВО, а культура в России до сих пор не изменила своему нейтральному статусу. Загадка? Или она существует по тем же принципам, которые в полной мере раскрылись в спорте?
Третий год СВО, а культурная мобилизация до сих пор не стоит на повестке. О ней периодически говорят, но все разговоры тут же заметаются под ковёр. Если что-то и происходит, то эмоциональное, бессистемное, на энтузиастах, часто самодеятельных. Или воспринимается ритуальной нишей, формальной разнарядкой, повинностью, дабы поставить галочку для отчёта, что свечку в храме. Или формой наказания, будто временная отправка в разнорабочие. Съездил на Донбасс, выступил, получил индульгенцию и дальше можно всё, как прежде.
Особенно разительный контраст возникает при сравнении нынешнего положения культурных дел, например, с предвоенными годами, когда создавалась великая литература, музыка, кинематограф, живопись, сыгравшие важную роль в общей Победе.
В чём же дело, отчего сейчас и близко подобного не происходит, вместо этого идут настойчивые прятки головы в песок? В чём причина, отчего российская культура и литература, в частности, до сих пор манифестирует свой нейтральный статус, трактуя происходящие глобальные события в качестве политики, в которую она якобы не намерена вмешиваться? Поэтому игнорирует или интерпретирует за нечто скандальное и из сферы дурновкусия.
Такова сила инерции, так сказывается постсоветское культурное строительство, ориентированное на переформатирование отечественной цивилизации под стандарты западного мира?
Надо сказать, что в перестроечные и постсоветские годы отечественная культура была дискредитирована. Тогда начали с советской, а дальше по трафаретной демагогии пошли раскапывать до самых истоков в поисках признаков тоталитаризма. Много говорилось о необходимости отмены традиции, о её переписывании. Потому как она была объявлена средоточием опасной архаики, которая ведёт к отклонению от цивилизованных норм, законов и правил. Подобные воззрения были свидетельством благонадёжности.
У нас долгое время действовали стереотипы культурного манифеста октября 1993 года «Раздавить гадину», указавшего на место не только туземному большинству – носителю «зловещего» менталитета, но и отечественной истории, традициям, системе ценностей. Так якобы выстраивался барьер на пути отечественного топора, являющегося антиподом иконе.
Вот и нынешнее противостояние с Западом трактуется как очередное деструктивное проявление внутренних тёмных сил. СВО, ставшее приметой в том числе возвращения отечественной истории, формой бунта против однополярного расистского диктата, в силу инерции попало под разряд подцензурной темы, которая категорически не приветствуется выстроенной системой импортированных культурных идеологем.
Нынешний нейтральный статус – это ещё и следствие проведённой деидеологизации. Безыдейное общество наиболее податливо для внешнего манипулятивного воздействия, более внушаемо. Именно поэтому оно должно находиться в постоянной растерянности и с комплексами неполноценности. Оно не имеет права формулировать суверенные идеи, образ будущего. Его удел – пребывать в постоянном третировании большинства, ревизии своего прошлого. Обязано критиковать до впадения в нигилизм настоящее. Именно эта линия и декларировала абсолютную самостийность до крайнего отчуждения культуры от всего тутошнего, в том числе от государства.
Так производилась не только культурная перестройка, но и демилитаризация. Обрушение иммунной культурной системы, способности её к защите и отстаиванию своих ценностей. При том, что наши нынешние оппоненты никогда не чурались идеологичности в самых крайних его формах, а теперь и откровенно перо приравняли к штыку, говорят о пространстве борьбы. Мы же в плену инерции, в плену ветхих долг, которые опутали нас по рукам и ногам.
За время СВО можно было убедиться, что нейтральный статус – зачастую вовсе не нейтралитет, а вполне чёткая форма демонстрации позиции неприятия, прикрытая позой не вмешательства. Форма размежевания. То, что нейтрально и фигообразно сейчас, завтра готовится вершить суд и выносить приговор.
Вот и возникает элементарный вопрос: разве может литература в традиционном отечественном понимании быть нейтральна в нынешней ситуации, когда развёртывается отечественный эпос, решается судьба тысячелетней цивилизации, когда сражаются наши воины? Или это уже что-то другое. Другая литература, оскоплённая и отчуждённая. А то и дуло, направленное в спину.
«Классические войны были связаны с технологиями поражения человеческого тела, новейшие постклассические – с технологиями поражения человеческой души, теряющей нравственную и культурную опоры, словно Антей, оторванный от родной Земли», – писал в своё время отечественный мыслитель Александр Панарин. Нейтральное – как раз и есть показатель подобного рода энтропии. Тот самый белый флаг капитуляции, ни то, ни сё, пустота. Покорность.
На войне можно написать, имхо, или великолепные стихи (Гудзенко, Коган), или яркую публицистику (Эренбург, Симонов). Военная же проза требует, прежде всего, глубокого осмысления собранного писателем материала (документы, письма, личные впечатления, рассказы фронтовиков и пр.). Лучшие книги о войне всё-таки пишутся уже после войны (хрестоматийный пример – эпопея “Война и мир”, созданная лишь через полвека после Бородино).