Май–июнь 1953 года
В контексте сценического успеха
Рубрика в газете: Как это было, № 2020 / 13, 09.04.2020, автор: Вячеслав ЕЛАТОВ (г. ПРОКОПЬЕВСК, Кемеровская обл.)
Зорину не было и тридцати, когда он написал пьесу «Гости», время работы над которой вынесено в название настоящих заметок. В моём читательском восприятии это было вершиной его творческих достижений, настоящий нерукотворный памятник. Одной этой пьесы хватило бы на то, чтобы выбить почву из-под шумных разглагольствований по поводу пресловутой «бесконфликтности» советской литературы её второго полупериода. Но…
В интервью с Галиной Смоленской зашёл разговор о счастливой судьбе самых известных зоринских пьес:
Зорин. «Варшавская мелодия» не сходит со сцены. Пятьдесят два года играется каждый день. Редкая судьба у пьесы. <…> Ведь она идёт не только в Москве. И в других городах, и в других странах. <…> Живучая пьеса.
Смоленская. А фильм «Покровские ворота»! Он просто стал Вашей визитной карточкой.
Зорин. Миша Козаков сначала поставил спектакль, а потом снял фильм. <…> И фильм у него получился очень хорошим. <…> У неё хорошая судьба. Три – четыре мои пьесы имели хорошую судьбу. «Римская комедия» идёт уже столько сезонов… А ведь стартовала ещё до «Варшавской мелодии». Пятьдесят три года на сцене.
Но пьесе «Гости» не повезло. Не повезло тогда, когда она была снята в день второго её представления. Не везёт до сих пор, когда антураж, то есть рассказы о сопутствующих обстоятельствах, заслоняют собой содержание пьесы, в основу которой положен конфликт социального противостояния, – внедрившиеся во властные структуры перерожденцы пытаются с помощью круговой поруки вершить произвол по отношению к тем, чьи судьбы напрямую зависят от принимаемых этими выродками решений. Особенную остроту конфликту придаёт подбор действующих лиц, когда в непримиримых оппонентах оказываются люди близкие. Но это отнюдь не стандартный конфликт «отцов и детей», то есть чётко противопоставленных поколений. По разные стороны в пьесе оказываются, например, родные брат и сестра Кирпичёвы. «У тебя очень дурной сын, – говорит Варвара своему отцу. – Дрянная пародия на человека. Ни чести, ни совести, ни милосердия». Таким образом, Зорин разворачивает конфликт в сторону идеологического противостояния: «Откуда завёлся сей высший свет в моей стране? – с отчаянным недоумением обращается она к журналисту Трубину, который во время Великой Отечественной войны воевал против фашистских оккупантов в одном партизанском отряде с её племянником Сергеем. – Откуда, откуда?» И, словно найдя ответ, произносит вслед удаляющемуся семейству брата Петра: «Господи, до чего ненавижу буржуев…»
… Пятьдесят три года не сходит со сцены «Римская комедия». Чем же и кого она привлекла в далёких 1960-ых и остаётся привлекательной сегодня? Приверженцы сегодняшнего «антропологического поворота» в литературоведении, например, как и специалисты по погребению и поминкам советской и «золотого века» русской классики вряд ли получат удовольствие, узнавая себя в этом зеркале: «И кто читает теперь Горация? – в унисон с нашими продвинутыми современниками вопрошает не менее продвинутая для своего времени римлянка. – Дети и учёные. И Гораций, и Вергилий – это почтенное прошлое Рима. Его можно уважать, но оно никого не волнует. <…> Неужели вас трогает традиционный стих с его вялыми ритмами?»
Так о каких таких гостях идёт речь в одной из лучших пьес Леонида Зорина? Родители Кирпичёвы ждут приезда сына Петра с семьёй, который дослужился в Москве до высокого чина. Но и папа с мамой тоже не лыком шиты. Кирпичёв-старший, правда, на восьмом десятке лет здоровьем похвастаться уже не может, но супруга его, немногим помладше, ещё принимает в качестве директора новую школу-интернат. А познакомились они ещё до революции в пересыльной тюрьме: он, простой рабочий-наборщик, и она, девушка из образованной, то есть среднего класса, семьи. Здесь же, в провинциальном городке, в доме с террасой и небольшим садом, ждёт приезда брата его сестра Варвара и его старший сын Сергей. Кроме близких, драматург задействовал в пьесе двух лиц со стороны: журналиста Трубина и адвоката Покровского… Вот и всё: какой-то десяток ролей, да с полдесятка внесценических образов, и ведь получилась добротная пьеса. Но сценическую жизнь – по контрасту с успехом пьес, которые у всех на слуху, – она так и не обрела.
Какие недрёманные силы сняли её с подмостков тогда и вот уже полвека удерживают на сцене ту же «Римскую комедию»? Какие подспудные силы заявили о себе тогда и торжествуют сегодня, внимая экивокам против «советской тирании»? «Рухнут и тирании. <…> Рим выжил из ума. Что ни день, – вещает поэт Дион, – что-нибудь запрещается: сегодня – говорить, завтра – думать, послезавтра – дышать».
При всей остроте идейного содержания действие пьесы знакомит нас с незамысловатой историей о том, как без вины виноватого инженера в качестве козла отпущения чьих-то грехов отдали под суд, а когда судья вынесла оправдательный приговор, стали преследовать её, а когда её взялся защищать со знанием дела адвокат Покровский, расправились и с ним: исключили из коллегии адвокатов и уволили, лишив средств к существованию. Он пытается найти защиту в Москве, и там его делом по долгу службы занимается Кирпичёв младший. Как он это делает, мы узнаём из его собственных уст. «Ах, родная моя, – объясняет он своей жене, а заодно и нам, читателям и зрителям. – Если бы всё было так просто… Суровая вещь – ответственный пост. У него свой кодекс, своя мораль. Пожелаешь быть мягеньким, добреньким, он тебе не позволит, нет… Государственный механизм – оркестр. Хочешь играть в нём – следи за палочкой. Попадай в ритм».
Экивоки, которых не было в «Гостях», но которые дали о себе знать в «Римской комедии», определяют и оглушительный успех «визитной карточки” драматурга, пьесы «Покровские ворота». И вот на какие ассоциации вывело меня сегодня перечитывание этой пьесы. Во-первых, Хоботов, чья супруга предстаёт этакой новоявленной Кабанихой, сменившей ханжество на беспардонный нахрапистый норов; а сам Хоботов узнаваемо совместил в себе и отчаянный протест Тихона Кабанова, и горькое разочарование чеховского дяди Вани: «Я мог быть учёным, книги писать, а стал каким-то столоначальником, блохоискателем, сундуком. Весь век копаюсь в чужих предисловиях. Если б не ты…» Ну, и без экивоков типа реплики Костика в заключительной, как завершающий аккорд, сцене пьесы не обошлось: «Осчастливить против желанья – нельзя».
Об истории с Покровским узнаёт журналист Трубин, отец Петра Кирпичёва, его сестра и сын. Конфликт достигает остроты гоголевской повести о Тарасе Бульбе, в отличие от которой в роли главного обвинителя выступает сын Кирпичёва-младшего. Сергей видит, как, распоясавшись, его отец не церемонится с дедом: ты, мол, уже на обочине, время теперь моё, а не твоё, занимайся-де своим садом-огородом и помалкивай… Он всё это – вместе с нами, зрителями, – видит и слышит, и потому именно ему автор доверяет кульминационную реплику:
«Я, Сергей Кирпичёв, тебе, Петру Кирпичёву, – объявляю войну. И где бы ни встретил – в любом кабинете, в любом кресле, как ты бы ни выглядел, ни назывался, какую б фамилию ни носил, я сразу узнаю тебя и буду воевать с тобой не на живот, а на смерть. Слышишь? На смерть буду с тобой воевать».
Не остаётся без нашего внимания и развязка. Пётр не сломлен разрывом с близкими, он плевать хотел на адвоката Покровского и выступившего в его защиту журналиста, которому тоже грозит расправой, и в ответ на их решимость не уступать ему – хохочет!.. Текст заканчивается многозначительной ремаркой Зорина: «ещё долго звучит его смех».
Вполне закономерно, что пьеса «Гости» была опубликована в журнале «Театр» (в 1954 году). Она предназначалась для постановки на сцене и была-таки поставлена. Вполне закономерно и то, что она вошла и в сборник произведений русской советской литературы, ибо драматургия – это не только театр, но и художественная литература. Как вполне закономерно и то, что статьи о творчестве Леонида Зорина мы находим в литературных энциклопедиях.
Счастье – столько прожить и остаться в здравом уме. Одно это внушает уважение.
Характерно время, когда написана пьеса. Чуть изменилось, тут же ручку в руки и ура. Как бы хорошо ни было то, что написано, выходит – это конъюнктура. По-своему, тоже весьма показательно.