МЕРЦАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО МАЯКА

Рубрика в газете: Маски верные и ложные, № 2018 / 39, 26.10.2018, автор: Андрей РУДАЛЁВ (Северодвинск)

Сразу отмечу, что сборник блестящий. Возможно, именно с него и следует начинать знакомство с авторов, хотя у каждого свой путь. Если уж говорить о личном опыте, то книга произвела переворот в восприятии творчества Леонида Юзефовича. Так раздражала его «Зимняя дорога», в которой мерещилась то всеядность, то чуть ли не трусость высказаться прямо, сделать чёткие акценты, в итоге – не рыба и не мясо, как говорят. Оказалось, что это было очень наивным и профанным восприятием. Историософская концепция Юзефовича, его взгляд и восприятие истории, да и жизни человеческой в полной мере отразилось в «Маяке». История, как и человек – это зачастую соединение несоединимого, невозможного. Два мира, которые у взрослых разведены на «сон и явь, игра и жизнь, будущее и прошлое», только в детском восприятии пребывают в одной плоскости, поэтому станем, как дети…

 

 

Маяк – традиционный символ спасения. Даёт направление, указывает путь к свету. Но, что делать, когда появляется ложный маяк, который приглашает не в тихую гавань, а на скалы? И цель ложного не спасти, а ограбить…

 

Или это навет и ложное обвинение барона, которого затем сослали в Сибирь? Как выяснить истину, тем более, что от событий отделяет большой исторический промежуток? Как встать на ту или иную сторону, как её выбрать? Исходя из личных симпатий и настроения? Тем более, что стопроцентных доказательств ни у одной версии нет? Или самому сомневаться всю жизнь, как автор, который так и не выработал отношения к своему герою барону Унгерну? Ну, а сюжет с маяком связан с его предком.

 

Наверное, такова и история, в которой постоянно перемежается истинное с мнимым, спасительный маяк с ложным и губительным светом. Как понять её, находясь в темноте и взирая с дистанции только лишь на световую точку, предлагающую тебе путь, искушающую тебя? На камне тут никто не напишет, что будет при движении прямо, налево, вправо. Да и камни смертоносные, их гряда может находиться под толщей воды и быть невидимой.

 

«Маяк на Хийумаа» – книга о том, как складывается история. Как она проявляется, будто фотобумага, на которой постепенно проступает рисунок, главное не засветить раньше времени. Причём проявляется не по принципу «остановись, мгновение, ты прекрасно», а постфактум, когда тот или иной сюжет на грани забвения или его восприятие имеет мало общего с истинным положением дел. Выходят из небытия чьи-то судьбы, причём их отблески возникают в совершенно разных и неожиданных местах, но постепенно эти мерцания исторического маяка можно сложить в мозаику и прочитать на ней рисунок судьбы. Или перед нами опять же ложный маяк?

 

Собственно, этот «маяк» Леонида Юзефовича, испускающий в разные стороны световые нити судьбы, вполне можно вести в качестве особого термина исторической науки.

 

В герменевтике этой нити много всего: от газетных заметок и случайных звонков, встреч, неожиданных писем до психоанализа и перипетий глобальной политики. История проступает из завесы «мистического тумана», и чтобы разобраться в ней, надо иметь дело как с туманом, так и с правдоподобием. Получается шов нити, когда стежок то пропадает, то проявляется вновь, но не факт, что он предстанет взору в прежнем обличии и не трансформируется во что-то иное, в новую версию-отблеск себя. Чтобы постигнуть её, надо выдернуть нить, но тогда она будет оживлена и вновь станет готовой к действию, готовой запустить новый шов.

 

При этом нить истории не пассивна, она воздействует и на настоящее, в котором, её оживляют, будто мертвеца. Выдернутая нитка из савана, как залог реальности происходящего, переходит на запястье, но через какое-то время начинает форматировать реальность. Так, оживляется прошлое, которое начинает развёртывать себя и вшиваться в настоящее.

 

«Полвека назад ко мне явился мертвец, выходец из иного мира. Написанная им строчка осталась со мной, как нитка, выдернутая из его савана. Она обвилась вокруг моего запястья и привязала меня к тому времени, из которого он вышел. Теперь я хочу её снять, но не тут-то было…» – это фраза из финала рассказа «Солнце спускается за лесом». У 18-летнего автора-героя на пороге квартиры появился нищий, который оказался бывшим революционным латышским стрелком, после чего шов его жизни стал чрезвычайно неровным: годы лагерей, потом психушка, теперь вот отправился в последний путь на родину. На память автору он оставил лишь строчку, написанную на подзабытом латышском: «Солнце спускается за лесом». Со временем строка эта читалась по-разному, то появлялась в книге автора, то была прочитана на различных языках, то воспринималась ложной и выступала в качестве аргумента для придания правдоподобия легенде нищего. Но в итоге спустя полвека автор пришёл к мысли, что строчка эта была правдива, как и первоначальная история нищего. Просто туман времени окутал его мозг, его память, но правда всё равно прорывалась светом маяка. Таков закон сохранения исторической энергии. В этой строчке история человека, она оказалась выдернутой, как нить из савана, потом автор привязал её и к своей жизни, а значит, в ней стала заключаться и его история.

 

Кстати, мистика. Например, Сергей Шаргунов в сборнике «Свои» исследует мистические воздействия на реальность, да и сам Леонид Юзефович то и дело прощупывает мистическую нить в своём романе «Журавли и карлики». У Шаргунова близкий подход к реконструкции линии судьбы своего рода. Для её материализации он использует образ ложки, которая, как нитяной шов, то пропадает, то чудесным образом возникает вновь, соединяя истории в единый сюжет, который перестаёт восприниматься за неупорядоченный набор случайностей и мнимостей.

 

«Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик» – в след за Тютчевым то же самое мог бы сказать Леонид Юзефович об истории. Её «зимняя дорога» требует даже не гигантских исследовательских усилий, а жизни, в которую вшивается вырванная из савана прошлого нить. Ну, а дальше про душу и свободу. История начинает проживать новые жизни даже не в параллельной, не в отдалённой годами реальности, а в нашей. Поэтому она не терпит однозначностей, так как пребывает в развитии, представляет собой отражение человека и сама становится будто им со всеми полярными качествами. Поэтому и так сложно определить тому же автору отношение к своему герою барону Унгерну. Что в этой точке маяка: жизнь или смерть? А может завтра из небытия возникнет нить чей-то неизведанной судьбы и несколько иначе подсветит всю историю…

 

Линии человеческих судеб создают сложно переплетённую вязь, орнамент, в котором можно увидеть тайнопись и попытаться её расшифровать, как строчку латышского стрелка. Через эту расшифровку «можно узнать о жизни и смерти что-то очень важное, такое, чего иначе никогда не узнаешь, но одновременно я понимал, что смысла здесь не больше, чем в оставляемом волнами на прибрежном песке узоре из пены». Это своеобразный исторический релятивизм, основанный на опытном знании о бесконечном развёртывании истории, клубок которой никогда не прерывается, а орнамент всегда видоизменяется в зависимости от многих факторов.