МОЛОДОСТЬ – ЭТО ПРИГОВОР
Рубрика в газете: Химеры наших дней, № 2019 / 16, 26.04.2019, автор: Николай ВАСИЛЬЕВ
С точки зрения этики профессионального сообщества, это будет совершенно некорректная статья. Но я сходил на литмероприятие, записал его на диктофон, стал расшифровывать запись, писать текст – и только укрепился в первоначальном ощущении. Было тухло, и вещи люди говорили странные. Хотя, конечно, статус организатора, журнала «Знамя», и проявленное им внимание к молодому литературному поколению – надо отметить. Хороший журнал, и давно пора. Внимательно посмотреть на «молодых авторов».
17-го апреля в библиотеке имени Боголюбова прошла встреча руководства журнала «Знамя» с молодыми литераторами. Как уже опубликованными в последнем, «молодом» номере, так и ещё нет. Эпиграфом мероприятия звучала фраза Ибсена: «Юность – это возмездие». Таких встреч в практике журнала ещё не проводилось, но в каждом номере появлялось новое имя – ещё с 90-ых годов. Пелевин, Михаил Шишкин, Мария Степанова – вот главные имена «Знамени». Главред издания Сергей Чупринин выразил надежду, что новые писатели будут так же известны – но признался, что не представляет, кто именно это будет и какого поколения.
Писатель Денис Драгунский произнёс речь, в которой говорил о смелости, присущей тем, у кого ещё «молоко на губах не обсохло», и вспомнил, кого бы вы думали, Ивана Грозного. В 21 год взявшего со второй попытки Казань. Пример потрясающий, просто… невольно возникает вопрос, сколько людей молодой человек положил в первый раз, при неудачном приступе, и сколько во второй. И со своей стороны, и с чужой. Я не ярый пацифист, просто в контексте литературы, с присущим ей свободомыслием и вытекающим из него гуманизмом, такие примеры всегда вызывают недоумение.
Молодой прозаик Арина Обух: «Как хорошо, что толстые журналы есть и дарят молодым авторам читателя. Как много ярких авторов – Анна Новикова, Игорь Сологуб – читаешь и молодеешь. Автору нужен хотя бы маленький успех, чтобы появились крылья. Спасибо вам всем, это счастье». У Арины, с подачи «Знамени», недавно вышла книга в «Эксмо». Ещё понятно, какого читателя дарит монополист «Эксмо» – какого-нибудь да найдёт, – и чему Арина так радуется. Не понятно, что может сопоставимого «Знамя» предложить всем остальным, кто в нём публикуется или ждёт своей очереди.
Павел Силуков, молодой уральский прозаик: «Я как-то не читаю современных авторов. Впрочем, критик Татьяна Леонтьева порой подкидывает мне новые книги – пока не знаю, как пойдёт. Сравню литературу с шахматами, с позиционной игрой. Чемпион всегда опирается на разработки предыдущего чемпиона. Всё переплетено, и говорить о поколении в возрастном смысле сложно. Молодой писатель – вообще, я считаю, «мем». Бывают хорошие писатели и плохие, сильные и слабые, а молодость здесь ни при чём». С последней мыслью поспорить трудно. Шахматы, позиционная игра, чемпионские разработки – для необходимых писателю амбиций это всё, конечно, мотивирующие слова, да и преемственность, преемственность у мастеров соблюдена. А молодых авторов не читает, видимо, никто, потому что это, смотри выше, приговор.
Молодой автор Денис Банников: «Нахожусь внутри молодого поколения, потому судить не могу. Но отмечу несколько особенностей. У молодого писателя находится «в анамнезе» всё, что написано до него и пишется сейчас – и совершенно не ясно, что будет написано после. Кинематограф всё больше проникает в ткань текста. Современный драматический сериал – аналог большого романа с просветительской функцией. Отмечу внежанровость, мультижанровость текстов, рождающие совершенно новое читательское переживание. Их сжатый объём, который, как и кинематографичность их внутренней структуры, отвечает задаче не потерять читательское внимание. И, опять же благодаря кинематографичности, эти тексты являются частью не только русского, так скажем, фольклора, а включены в общемировой контекст». Из кинематографичности в этом рассуждении выжато всё, что можно выжать – в общем-то, она имеет некое место быть, – выражено некое ощущение того, что будущее пока не вырисовывается, и отмечен излишний, на самом деле, для творчества страх остаться без читательского внимания.
Вспоминали Липки – вообще говоря, на мероприятии присутствовал и произносил речь сам Филатов, – и тут внезапно порадовало выступление писателя Натальи Рубановой:
«Моя эстетическая установка и то, что транслируется на форумах молодых авторов, разнятся. Забавный пример: на одном из семинаров в пресловутых Липках, давным-давно, питерский прозаик Попов сказал так: «Все беды в русской литературе от Набокова». Я знаю подобную литкухню и знаю, что значит трансляция определённых эстетических категорий. Вспомним так называемый новый реализм: термин, выдуманный Валерией Пустовой и зачем-то поддержанный Романом Сенчиным. Направление, которое позиционировалось как некая «свежая кровь» в литературе. Разумеется, это была милая ложь, приросшая к сему литературному пласту, породившему множество авторов, которые писали так просто и порой так скучно… Но нет никакого нового реализма, проехали, упс. А чем сегодня хотят удивить в мартовском номере «Знамени», к чему столько новейших авторов? Окей, смотрим. Первый прозаический текст принадлежит перу/мыши Степана Гаврилова. Текст на голову выше остальных, и я, возможно, его прочту до конца по диагонали (построчно только великих: Набокова, да). Но… «на голову выше остальных» – это ничего, по сути, не значит. Просто речь о данном конкретном третьем номере «Знамени». В сухом остатке: никакого рукоплескания. Журнал, вероятно, делает благое дело: изменение литературного ландшафта за счёт свежей крови необходимо, но эта свежая кровь, в том-то всё и дело, не является свежей. Во всяком случае, в данном мартовском номере. Иные пишущие иной раз рифмуют так, как будто сразу родились 50-летними, причём в самом малоинтересном смысле сего возраста: да, это относится первым делом к тем, кто именует себя поэтами. Многие авторы явно переоценены одним из лучших отечественных литжурналов. И всё же: в нарочито молодом номере «Знамени»… где новая эстетика, где новые формы, где новые слова? Зачем тратилось время на чтение? Да, этим авторам – намеренно не употребляю слово «писатель», странное это слово, – нужно учиться. Учиться в том числе у тех, кто является их стилевым антагонистом. Набокова читать! И тот аванс, который эти пишущие получили от журнала, хорошо бы отработать… текстами нового масштаба. Да, кстати, в конце номера, – заметки г-жи Молчановой. Она, негодуя, пишет о литераторах, рождённых в 1980-х и считает, что им пришлось тяжелее всех, они де несчастны, появились на свет в промзонах, «где все колются и бухают» (лексика не моя)… Смешно и грустно читать латентное обвинение жителей мегаполисов в том, что они родились в Москве или Питере… Но обвинять кого-то, особенно свою среду обитания в том, что ты родился в условном Сургуте, не напечатан и не известен, едва ли корректно. В целом же… тексты «младого» номера к изданию в виде книг и прочтению я – ни как литагент, ни как искушённый читатель, ни как автор, – не рекомендовала».
Да, об этом надо было сказать раньше – выступления молодых авторов открыл поэт из Воронежа Василий Нацентов, с которым я недавно познакомился на поэтическом семинаре Совещания молодых писателей в Звенигороде. Василий прочитал несколько стихотворений – стихи и правда хорошие, – и рассказал о некоторой растерянности, присущей молодому поколению. «Мы пока как слепые котята… мы пока мало чего видим». Вообще, мотив растерянности, беспомощности, дезориентированности и вместе с тем рассерженности, социального недовольства звучал практически у всех молодых авторов, выступивших в рамках мероприятия. Время действительно тревожное и пока не осмысленное, лишённое внятного будущего – отчасти из-за того, в художественном контексте, что статус каких-то знаковых примет придаётся таким же неосмысленным, поверхностно понятым и во многом случайным признакам, – но всё-таки нет для «свежей крови» ничего хуже, чем заявлять о своей беспомощности и растерянности. На этом фоне выгодно смотрелось чёткое и уверенное выступление «воздуховского» лагеря в лице Бориса Коркунова. Борис совершенно резонно говорил о языковой и смысловой сложности, исходной и органичной для современной российской литературы, и о таких серьёзных вещах, как Болотная площадь и 2014-й год, изменивших нашу жизнь и историю. О поколенческой реальности упоминала также студентка Литинститута Алина Карпова – в частности, о Болотной, об интернете, о феминизме, о конкретной специфике её студенческого потока, на художественное мировоззрение которого сильно повлиял покойный Олег Павлов. Всё бы хорошо, если бы не вялая, абстрагированная от аудитории манера выступления и несколько хамоватых шуток по поводу феминизма, прозвучавших из зала – потому что Россия, конечно, страна настоящих мужиков, – да и сама неразвёрнутая и необоснованная, в первую очередь, в плане влияния на язык художественной литературы, подача этого самого феминизма, который при таком подходе превращается в такой же жупел, как «новый реализм» или кинематографичность.
Комментарий для «ЛР» от писателя Натальи РУБАНОВОЙ:
– Наталья, у меня возникает ощущение, что все хватаются за какие-то локальные, искусственно созданные вещи вроде «нового реализма» и придают им статус знакового явления. Ещё Андрей Битов говорил, ровно по этому поводу, что у нас с новыми явлениями очень торопятся. А время совершенно тёмное и пока не осмысленное.
– Так называемый новый реализм – это термин, придуманный людьми для удовлетворения своих литературных амбиций. Более десяти назад в «Знамени» было опубликовано моё эссе «Килограммы букв в развес и в розлив», где подробно кое-что объяснялось насчёт несуществующего направления. Также в «Вопросах литературы» выходила моя статья под названием «Побочная партия. Заметки о стиле современных рецензий». Я не считаю реализм в том варианте, в котором он сейчас подаётся, сколько-то новым и интересным, а показатель тому – третий номер «Знамени», в котором, вместо снулых текстов, могла бы быть опубликована проза действительно талантливых литераторов: например, Андрея Бычкова, Татьяны Дагович, Юлии Кокошко, Марии Рыбаковой, Елены Сазанович… и далее по списку. Есть, есть же состоявшиеся литераторы, а здесь… здесь приоритет отдаётся возрасту: тексты начинающих авторов транслируются, будто бы нечто важное. Но это просто банальная мода на молодость. Новый «писатель», новое пальто… на следующий год новое имя – и снова новое пальто… Потом в секонд-хенд.
– То есть сезонные предпочтения литтусовки выдаются за «дух времени»?
– При всём хорошем, что делает Фонд Филатова, идёт перекос в сторону реализма. Модернизм, постмодернизм, стилевые игры, языковая проза – всё это там не очень приветствуется. А надобно учить… своему стилю, литературному письму! Школьных сочинений и так хватает. Когда же питерский «мэтр» транслирует многозначительно, что «все беды в русской литературе – от Набокова», то… ноу коммент. Писатель, если он не стилист, то просто ремесленник. А кто интересен в итоге – художник или маляр? Вот, собственно, всё. Появись новый Гоголь, ему скажут: слишком кудряво, так не нужно. – Почему молодые авторы так стараются пристроиться к формату? – Не понимают многого. Ну и это литературно-политический запрос. На, сорри, этот вот несуществующий, но крайне унылый, «новый реализм»: старый как мир, на самом деле. Ан есть ведь журналистика. Репортаж, хроника… А проза, поэзия – это, если кто-то забыл, искусство: возрастных индульгенций быть не может.
– Мне интересно, почему какой-нибудь маститый прозаик говорит, например, на семинаре, что «все беды от Набокова», и ему никто не возражает, не начинает дискуссию?
– Когда-то я возражала, мы спорили. А большинство семинаристов, вероятно, боялись. Учиться у такого «мастера» было, конечно, нечему существу сколько-то думающему.
– И здесь, в третьем номере «Знамени», такое отношение чувствуется, хотя в разы мягче и дружелюбней. Какое-то покровительственное отношение к молодым авторам, какие-то авансы… Чуть ли не по голове гладят.
– Авансы, да. Такое чувство, что человек вышел, сыграл на рояле без ошибок (рояль в библиотеке был. – Прим. Н.В.) – четыре с плюсом тебе. А вот ты у нас отличник, тебе пять, садись. Несмотря на усреднённый язык, на отсутствие собственного стиля. Всегда можно найти изъян в любом стиле… Однако текст – это прежде всего ювелирная работа над словом. Но об этом младые не думают, и скучно читать их.
– Думают, видимо, о другом. Не потерять внимание читателя, не остаться без публикации… И это губит творчество и сложную языковую работу.
– «Сложная языковая работа» сейчас в этой стране почти не продаётся в виде книг, хотя журналы по идее транслируют как раз её. Стихи поп-актёра Гоши Куценко продать окажется легче, нежели гениальные творения Бродского. У меня, кстати, недавно был забавный разговор с издателем. Человек – как читатель – отозвался о прозе так: «Это литература… Не ожидал. И какая тонкая ирония! Это литература, да, ты классно пишешь… Но нам это сейчас не поднять, это литература…» – смешно, правда? Литература не нужна. Нужна макулатура. Непростое время для прозы, которую почему-то всё ещё называют экспериментальной. А это – проза, которая только и может называться прозой. Набоков – наше всё… (с лёгкой улыбкой. – Прим. Н.В.).
– Когда не сложилось издать новую книгу, вы же понимали, что ваш текст всё равно имеет ценность, он уже есть, его всё равно кто-то прочтёт и оценит?
– Я получила трогательные отзывы Иосифа Райхельгауза, Павла Лунгина, Андрея Бычкова, Романа Сенчина, Ульи Новы, и не только… Я не до смерти расстроюсь, если не выпущу больше книг: это ведь не значит, что я перестану производить свои тексты! А именно это – самое важное: живые новые тексты, а не публикация в масс-сегменте.
– А молодые ребята, у которых даже не возникает пока, например, коммерческий вопрос – они-то чего боятся?
– Это, вероятно, некая идеология. Я не знаю, куда они так торопятся успеть, но попахивает латентным соцреализмом. Рецепт… если можете не писать, не пишите: и прав был граф.
Комментарий для «ЛР» Сергея ЧУПРИНИНА, главного редактора «Знамени»:
– Какого эффекта, результата вы ждёте от этого мероприятия?
– (небольшая пауза)… Я хочу, в первую очередь, чтобы о литературе говорили. И друг с другом, и в публичном пространстве. Сейчас это интернет и социальные сети, а я бы хотел, чтобы говорили больше и о новых писателях, и о толстых журналах. Если эти разговоры будут продолжаться, я буду считать, что цель достигнута.
– По какому принципу, критериям вы отбирали молодых авторов? Почему вот эти ребята?
– У нас нет каких-то критериев для начинающих писателей. У нас равные критерии к Леониду Зорину, которому исполнилось 95, и к Арине Обух, которой 23. Главное, чтобы мы ощущали, что это литература.
– Это всё люди, которые были где-то рядом? Как они появлялись?
– По-разному. Кто-то присылает нам рукописи сам, кого-то мы встречаем на форуме Филатова в Липках, кого-то нам присылает Майя Кучерская ( преподаватель литмастерства в ВШЭ, сотрудничающая со «Знаменем». – Прим. Н.В.).
– То есть, вы просматриваете самотёк?
– Да, конечно. И раньше смотрели. Пелевин был выловлен из самотёка.
– Много сейчас приходит? Справляетесь с самотёком?
– Он не убавляется. Раньше у нас этим занимался опытный писатель Анатолий Курчаткин. В отделе прозы работало 4 человека, а теперь один. Максимум, что мы можем сделать, делаем.
– Есть у молодых писателей сейчас творческая свобода, смелость? Моё субъективное ощущение – не очень.
– Я считаю, что литературный уровень не обязательно требует дерзости и какой-то смелости.
– А художественное новаторство – требует смелости?
– Сегодня мы начали вечер стихами Василия Нацентова. В них нет никакого новаторства, а стихи хорошие. Этого достаточно.
К слову сказать, новаторство – это не обязательно «воздуховские» верлибры: самое интересное развитие сейчас происходит в силлабо-тонике. И это, конечно, непопулярная мысль.
И как же всё-таки утомила эта советская тягомотина под названием «молодой автор» или «молодой писатель». Советская – потому что пришла из советского прошлого, а тягомотина – потому что… потому что это стыдно и до сих пор звучит. Кого вы собираетесь «вырастить» из литераторов, к которым изначально относитесь, как к детям малым, а они вам в этом, боясь не вписаться в структуру литпроцесса или отрабатывая уже полученный аванс, потворствуют? Нового Пелевина вы хотите увидеть среди них, Шишкина, Степанову? Эти фигуры – не самые значимые в русской литературе, но и совсем не последние – обладали, видимо, творческой свободой и никогда, я думаю, не позиционировали себя как молодёжь, которой нужно как-то созреть в глазах старших и пристроиться к толстым журналам, читаемым, в основном, самим литсообществом. С таким подходом всё, конечно, будет, но будет так себе. А тут люди гнули свою линию и метили в книжный рынок. Самобытности и самостоятельности было больше, и задачи были покрупней. А изначальный Пелевин вырос не на кинематографе, не на сериальном мышлении – а на русской и зарубежной литературе конца 20 века. Модернизме и постмодернизме, которые до сих пор остаются самой плодотворной и перспективной линией развития литературы. Наряду, конечно, с предшествовавшими литературными эпохами. Поэтому не надо лепить «новый реализм» из кинематографа, сериального мышления, провинциального происхождения, растерянности, феминизма, Олега Павлова, желания во что бы то ни стало и в первую очередь «востребоваться», мультижанровости, преемственности от чемпионов недавнего прошлого – не надо вот этого всего. Если уж хвататься за поколенческие вещи, то за серьёзные, общественно-политические – Болотную площадь или год присоединения Крыма – вот это да, глобальные вещи, жёстко перевернувшие всё, в отличие от «нового реализма» и сериалов, потому тенденциозный и уже несвежий «Воздух» хорош хотя бы тем, что имеет чёткое представление о реальностях, которые озвучивает. А вообще, надо читать хорошие сложные книги, развивать язык, делать новые вещи, стремясь к собственной планке качества, и получать от этого удовольствие. А «читатель» и его внимание пусть подтянутся. Читателю вообще позволяется в последнее время слишком многое – не из-за заботы о нём, а потому, что это такой непрошибаемый аргумент. Когда ваяется очередной местечковый литературный тренд, и все, как писал Пелевин, начинают подтягиваться туда, откуда якобы дует ветер – а там сидят конкретные знакомые люди и дуют во что пришлось.
Так писательская молодость это смелость или зашоренность?
Термин “новый реализм”, вообще-то говоря, придумал и сильно развил критик Сережа Казначеев. Пустовая тогда ходила под стол.
1. Читаю эти умозрительные изыски по выращиванию молодых талантов. А на каком социальном “материале” “таланты” будут проявляться? Оглянитесь, сколько ДЕТЕЙ у полусостоявшихся поэтов, критикесс, артисток, организаторов литпроцессов и культпросветмероприятий?
2 Я предлагал и повторяю. Молодёжи надо работать не “языком”, а руками и головой в сфере материального производства, “повариться” в современной экономической сфере “выживаемости” своей и семьи.
3. Главная цель в жизни – Дети! Заводите семьи, рожайте по несколько (3-4) детей для России, добивайтесь Обеспечения их выживания, образования и работы по профессии. Крутитесь в сфере заработков, народного и школьного воспитания, Найдёте массу противоречий в обществе, объединяйтесь по интересам, предлагайте пути. И вот по этим Темам пишите рассказы, повести, романы, стихи. А задача госструктур (экономическими методами – плановыми или бизнес-схемами) решать Семейно-государственные Проблемы на огромной территории России.
4. Тогда никакие нетрадиционные связи, гуляние по клубам “налево”, борьба за “успешность”, ненормативная, сексуальная и фекальная лексики отпадут сами собой, поскольку Вам придётся Смотреть в Глаза и Душу родной дочери или сына.
5. Может я наивно рассуждаю? Молодость у каждого когда-то кончается.
А сопли, которые жевали все присутствующие, с собой приносили или на месте выдали? Судя по статье, с собой, домашние заготовки.
Умная эксперт, все термины придумывают для удовлетворения каких-либо амбиций. Или вы считаете, что есть отдельные термины, которые являются частью объективной действительности, так сказать, в природе водятся?
Эта вся брежневщина в виде Чупринина паразитирует и душит все новое. Самотек они НЕ читают. Всех новых с новым голосом стараются причесать, так что бы было потише, не так громко. А всем молодым три дороги: в стол, заискивать перед сетевым читателем, заискивать перед дедами. От подстилания собственный голос пропадает.
Отвечаю: зашоренность скучнейшими Набоковым и Бродским, что ведет точнейшим путем к забвению!
Поскольку в статье упоминается С.Чупринин, как главный редактор журнала “Знамя”, сообщаю, что читал поэзию авторов журнала. Но с точки зрения на критики в виде пародии на публикацию. Поскольку считаю, что таким методом доходчивее критика “шедевра”, опубликованного, например, в “Знамени”.
Привожу фрагменты “поэта”
И тут живут!.. Какое захолустье!
Сюда приехать умирать от грусти.
…………………………………………….
С собакой этой, воющей неделю,
С вонючей на всю улицу свиньёй,
Со всей своей дремучею семьёй!..
…………………………………………….
Захаживать к соседям, гладить пса…
Не просыхая, глядя в небеса.
Стихотворение «Грунтовые воды»
автор А. Б.-Ч. (см. журнал «Знамя», № 8, 2016)
Пародия называется “КУДА МЕНЯ ПОЭТА ЗАНЕСЛО?”
Ну как живут тут люди вообще?
Как не сбежал кто в Мюнхен иль Майями?
Ну, объяви себя защитником лещей
Или гнездовий соек с глухарями!
Собаке тут не скажешь: Замолчи!
Ну не поймёт она язык поэта!
Кидать с утра опасно кирпичи,
А лаяться пока что смысла нету.
Такая же картина со свиньёй.
Дыхнуть бы в морду ей наверно надо!
Но, хорошо, – замолкло вороньё.
Придётся прозябать до листопада.
Соседей тоже надо навещать,
Хоть сало надоело под картошку,
Не просыхая, надо просвещать:
С дремучими страдая понемножку.
Ха-ха-ха, ребята!
При чем был эпиграф мероприятия “Юность это возмездие” (Ибсен)?