Наш современник из Золотого века
Рубрика в газете: Литературное наследие – XXI век: Имена и Фигуры, № 2023 / 39, 06.10.2023, автор: Максим БУРДИН
«В этом мире я только прохожий», – писал в своё время Сергей Есенин; «В то время я гостила на земле», – идейно перекликалась с ним Анна Ахматова. Поэты так часто – люди не от мира сего, и чем талантливее автор, тем чаще, увы, он чувствует себя случайной былинкой, занесённой ветром судьбы в наш несовершенный мир, где «так трудно жить среди людей». Талантливый, самобытный поэт и философ Александр Золотов-Сейфуллин, трагически ушедший из жизни в возрасте 42 лет, был как раз из породы тех «инопланетных» творцов, для кого земная жизнь превращается в тяжёлое, порой непосильное испытание на пути к прозрению и постижению истины.
Большую часть отведённого ему срока Александр Золотов-Сейфуллин провёл в родном Ташкенте, где его неординарная личность, образ мысли и поэтический стиль формировались под влиянием традиционной культуры Средней Азии, гениальных, мудрых строк Омара Хайяма и Алишера Навои. Однако со временем, особенно в последние семь лет жизни, которые автор провёл в России в городе Липецке, наиболее плодотворно занимаясь литературным творчеством, его интерес к художественной литературе и философии расширился, охватив сначала всю русскую классику, а затем и основные мировые шедевры. Несмотря на диагностированную душевную болезнь, составлявшую главное страдание его жизни и мешавшую в полной мере состояться в области медицины, ограничившись средним образованием медработника, поэт отличался редкостным трудолюбием и стремлением к знанию, что заставляло его непрерывно совершенствоваться, занимаясь самообразованием. Любовно пополняя богатую семейную библиотеку, насчитывавшую не одну сотню томов, он не просто читал, а скрупулезно выписывал лучшие цитаты особо понравившихся авторов, обучаясь у них логическому мышлению, художественному мастерству и умению вглядываться в суть вещей, отсеивая поверхностное. Это обширное собрание афоризмов легло в основу сборника «Круг чтения».
Следуя по стопам лучших представителей отечественной изящной словесности, Александр Золотов-Сейфуллин сумел оставить после себя собственное оригинальное и художественно ценное поэтическое наследие, а также серию коротких философских эссе и миниатюр, получив должную оценку со стороны профессионального литературного сообщества уже только после своей безвременной кончины. Стихи автора, изданные Интернациональным Союзом писателей и издательством «Четыре» в поэтической книге «Избранная лирика», завоевали 15 дипломов международных и национальных литературных конкурсов, включая Диплом I степени в конкурсе им. А.В. Суворова за цикл патетических стихотворений, посвящённых храбрым воинам былых сражений и призывающих человечество к миру, а также почётную медаль к 350-летию Петра I и диплом Интернационального Союза писателей имени Альфреда Нобеля. А 500-страничная книга философских миниатюр «Сущности», по решению выпустившего её Издательского Дома Максима Бурдина, стала лауреатом учреждённой издательством литературной премии Мира.
Тяготевший к классическим жанрам и формам, Александр Золотов-Сейфуллин в своём поэтическом творчестве шёл по стопам творцов Золотого века, не только преимущественно используя пушкинский четырёх- и даже пятистопный ямб, но и оперируя тем же хрестоматийным лексическим и тематическим аппаратом, что и деятели русской культуры позапрошлого столетия. Таким образом, творческое наследие поэта как будто оказывается вне временного контекста и не столько фиксирует текущий момент создания, сколько отражает неизменные, незыблемые ценности, неся на себе отпечаток вечности.
Подобно Пушкину и Лермонтову, Александр Золотов-Сейфуллин посвящал вдохновенные, возвышенные строки прекрасной даме сердца, воспевая идеалистическое, романтическое чувство:
Мои уста, что существо немое,
Мои глаза, что пламень без покоя.
В устах моих – блаженный трепет снов,
В глазах моих – любовь без лишних слов.
Немало стихотворений автор посвящал своим любимым поэтам и писателям, подчеркивая тем самым свою преемственность, или столь же сентиментально, по-рыцарски сочинял послания своим школьным и студенческим друзьям, создавая образ нерушимого «царскосельского» товарищеского союза:
Ты помнишь сладостные лета,
Когда восторженной мечтой
Мы наслаждались, как поэты,
Иль озиралися с тоской
К предмету юности забавной
И мыслью доблестной и славной
Несли торжественный покой?
Ещё больший интерес представляют стихи, в которых автор, предаваясь саморефлексии, пишет о самом себе, анализирует свою судьбу и перепады смутных, неустойчивых душевных состояний, которым он был подвержен из-за болезни и непростых жизненных условий:
Порой я заключён в клубок душевных бурь
И дни мои заполнены дремотой мутной,
Но, к счастью, нахожусь в раздумьях долгих и минутных,
Чтобы воспеть и затвердить Небесную лазурь.
Я жажду и прошу Вселенную, чтоб навсегда ушли
Раздумья мрачные, часы опустошённых, смутных настроений,
И дни душевного страдания чтоб растворились и прошли,
Тем защитив рассудок мой и Дух от тяжких наваждений.
Вершиной поэтического наследия Александра Золотова-Сейфуллина стала его многогранная философская лирика, в которой автор погружается в исследование тайн мироздания, поиски духовного пути развития человека, тонкие метафизические материи, анализ несовершенной природы человека. Особый интерес в этом смысле представляют мини-поэмы Александра Золотова-Сейфуллина – например, «Ядерная сказка» или «Сила разума», где поэт размышляет о дуалистической природе человеческого сознания, которое способно быть прекрасным и чудовищным одновременно, служить всему доброму и светлому и в то же время ещё легче поддаваться злобе, «Вобрав в себя жестокость разом /И философию войны». Стремясь как можно точнее передать парадоксальную двойственность человеческой сущности, поэт искусно прибегает к приёму оксюморона:
Среди сует, мирских гуляний
Не раз друзей-врагов встречал;
На фразы полных ожиданий:
«Как жизнь?» – «Как смерть», – я отвечал.
В основном используя устоявшиеся классические жанры стихосложения, – лирические стихи, послания, сонеты и т.п., – Александр Золотов-Сейфуллин создаёт собственный жанр короткого свободного стиха философского содержания, который именует «Сущностью». Вот один из таких примеров:
Разрыв картины Мира,
Как девственности юной.
И кто ответит за поруганную честь?
Так безнаказанный и грубый произвол
Гуляет по свету и множит преступленья
И, нарушая ход времён, развитий,
Сгущает тьму безмерными путями,
Кружась незримо в коридорах власти…
Испорчен явно вид творенья,
Пятном размазанным проникнув и съедая ткань.
То же определение «Сущности» стало заглавием уже упоминавшегося выше большого сборника изречений, афоризмов, миниатюр и коротких писем, в которых автор, уже более в ипостаси мыслителя, чем художника, продолжает развивать всё те же извечные глобальные темы любви и вражды, жизни и смерти, счастья и страдания. Продолжая многовековой труд своих знаменитых предшественников, Александр Золотов-Сейфуллин разбирает и перерабатывает много раз повторенные до него общие философские тезисы, но делает это с присущей ему индивидуальной наблюдательностью, которая и определяет его авторскую аутентичность.
Вот, например, ещё один оригинальный и ёмкий оксюморон, достойный претендовать на роль крылатого выражения: «Памятник истины одновременно является надгробием заблуждению». Или другое – личное, наболевшее и оттого очень точное: «Дар – глубокая рана души». В самом деле, награждая человека ярким дарованием, Бог или природа очень часто лишают его чего-то другого, столь же ценного – например, здоровья или способности к самозащите, умения постоять за себя. Немало изречений автора посвящено также теме смерти, однако практически в каждом из них смерть как явление, по сути, нивелируется и отрицается: «Покинув тело, душа побеждает смерть»; «Смерть пресекает жизнь, а бессмертие продолжается от смерти»; «Смерть является в Природе самым мощным принудительным фактором развития»; «Смерть – перемена жизни» и т.д. Таким образом, смерть в понимании поэта-мыслителя превращается лишь в переходное состояние от жизни к бессмертию – во всяком случае, тогда, когда человек прожил отведённое ему на земле время достойно и делал людям добро:
«Как подвиг есть завершенное действие героя [порой ценою жизни своей], так правильно проведённая жизнь окликает всё Человечество, как пример востребованности, свободы и победы над смертью».
Александр Золотов-Сейфуллин, столь рано ушедший из жизни, всё же успел победить смерть, оставив собственное литературное наследие, которое наверняка не оставит равнодушными вдумчивых, склонных к философским изысканиям читателей, для которых изящная словесность – не только эстетически приятное звучание классической строки, но и источник возможных откровений в нескончаемом процессе познания мира и самого себя.
Максим БУРДИН,
издатель, писатель, публицист,
общественный деятель
С судьбой Александра Золотова-Сейфуллина перекликается моё стихотворение Есть страшная участь поэтов:
Есть страшная участь поэтов,
Что гибли в расцвете годов,
Кошмар клеветы и наветов
Душ страстных коснулся основ.
Их жизни тягучесть косила,
Мещанский губил идеал.
Всего уходящего силой
Бессильных и гордых сжигал.
Они, обгоняя столетья,
К грядущему счастью стремясь,
Великой надежды соцветья,
Теряли с живущими связь.
Кошмар непостигнутых судеб
Упреком прошедшему был,
Их путь, полный терний так труден,
Что пылкие души губил.
Чувствительны были как дети,
Ранимы, как нежный цветок,
Терялись пред светом поэты
И в этом их драмы исток.
А люди, обычные люди,
Не знали их горестных дум.
Поэт в понимании труден,
Прочитанный лишь наобум.
Поэт оттого обращает
Поэзии звонкий призыв,
Что жизнь его дух отягчает,
От вечного счастья отрыв.
Что счастия в жизни не видит
И каждый красы мотылек
Его огорчит и обидит,
Вот драмы поэта исток.
Он верит безудержно людям,
Он любит безумно людей.
Они ж в спешке суетных буден
Его сторонятся идей.
Где бунт против жизни застывшей
Привычных, но будничных дел.
В поэзии гордом величьи
Мир души спасти не сумел.
Есть страшная участь поэтов.
Они вечной жизни творцы,
Исток внеземного рассвета,
Гонцы внеземной красоты.
***
Соперников мне нету,
Я это знал давно.
Среди живых поэтов
Почти что все говно.
Хотя так вечно было,
И это не секрет,
И вечно всех бесило
Название – поэт.
Но кто поэтов любит..,
Я сам их не люблю,
Всегда, бывая в клубе,
Кого-нибудь пошлю…
К забвенью равнодушен,
За славой не гонюсь…
Мной прожужжали уши…
Пойду… возьму… напьюсь…
Мне прожужжали уши мной —
Такая у меня стезя,
И, спотыкаясь и скользя,
Стремлюсь я к истине иной,
Но встали тут друзья стеной —
Ну как не врезать по одной,
Потом ещё, ещё чуть-чуть…
Эх, славен у поэта путь!
Все знают: Все больны.
Не важно чем – туберкулёзом иль гастритом!
В диагноз вызвездив проблемы всей страны,
писатели в буфет спускались с криком:
Теперь-то, ты – поэт!
Тебя послал Сербовеликов.