О ПЕРЕМЕНАХ В РГАЛИ, О СИГНАЛАХ И КОЕ-ЧТО О СОВСЕМ ЛИЧНОМ

Рубрика в газете: Держать и не пущать, № 2020 / 39, 22.10.2020, автор: Владимир МОЛОТНИКОВ

24 августа мне не были выданы архивные дела с договорами между издательством «Искусство» и художниками-оформителями. Отказ мотивировался не истекшим 75-летним сроком ограничения доступа. Особого беспокойства это не вызывало. Дело в том, что в последнее время в РГАЛИ происходят кадровые изменения, и происшествие хотелось списать на перестраховочную, что ли, позицию вновь назначенного и, вероятно, ещё не вполне освоившегося главного хранителя. На следующий день в письме на имя директора Архива я попросил О. А. Шашкову о содействии.
8 сентября был получен ответ. Привожу его содержательную часть:
«В ответ на Ваше письмо от 25 августа 2020 г. с просьбой о выдаче единиц хранения 38 и 51 (ф. 652 – Государственное издательство «Искусство», оп. 12) информирую, что данные единицы хранения относятся к делам с неистекшим сроком ограничения доступа в 75 лет и содержат персональные данные и сведения, составляющие коммерческую тайну.
Основанием являются Федеральный закон «Об архивном деле в Российской Федерации» от 22.10.2004 №125-Ф3, ст. 25 (ред. от 25.05.2017) и Федеральный закон «О персональных данных» от 27.07.2006 №152-Ф3, с. 21 (ред. от 24.04.2020)».
Итак, имело место не досадное недоразумение. Многолетняя (и до, и после принятия указанных федеральных законов) практика Российского государственного архива литературы и искусства, по которой, при категорическом запрете на прямой доступ к лицевым счетам, исследователи свободно работали с договорами, отныне – в прошлом.
Была ли она законной? Если исходить только и исключительно из буквы закона – вне всякого сомнения, нет. Но если принять во внимание то, что жизнь сложнее любого закона, и ни один правой акт не может учесть все её проявления, следует признать её реалистичной. В должной мере охраняя права и законные интересы правопреемников, она в то же время не чинила неоправданных, избыточных препятствий исследователям (что косвенно подтверждается отсутствием массовых жалоб или претензий с обеих сторон).
Директор РГАЛИ, безусловно, права. И в договорах, и в лицевых счетах действительно содержатся «персональные данные» и «сведения, составляющие коммерческую тайну». Почтовый адрес и размер гонорара. Но мало-мальски квалифицированному специалисту (с этой точки зрения) они абсолютно неинтересны. Не потому, что не интересны вообще, а потому, что для него это – секрет Полишинеля. Почтовый адрес? Занимаясь Пастернаком, я не знаю, где он проживал? Не смешно. Ставки гонораров менялись сравнительно редко. Зная объём и дату выхода той или иной книги, нетрудно установить размер гонорара. Что договор, что лицевой счет мне решительно без надобности. За исключением особых случаев. Тогда, даже при запрете на доступ к договору или его отсутствии, сведения будут получены путём подачи запроса на архивную справку.

Случай из практики въедливого исследователя. История с «Избранным» Пастернака 1948 г. преподносится пастернаковедами как свидетельство гонений и травли кумира. По понятным причинам, никто из них даже не ставит вопрос, а как там насчёт гонорара обстояли дела? Договоры издательства «Советский писатель» не отложились в РГАЛИ. Зато имеются лицевые счета, но доступ к счетам 1947-48 гг. (договор заключен в 1947, а последняя выплата состоялась в 48-м) в 2014-м, когда я работал над XXII главой памфлета «Борис Пастернак, или Торжество халтуры» еще был закрыт.
Отправляюсь на прием к Т. М. Горяевой, тогдашнему директору Архива. Вот беседа с многоуважаемой Татьяной Михайловной, разумеется, по памяти:
– Владимир Романович, вы же понимаете, лицевой счёт мы не покажем. Гонорар….
– Так он мне известен. Точнее, станет известен…
– Откуда?!
– Согласно протоколу №22 заседания Секретариата Правления Союза советских писателей СССР от 16 мая 1947 г. (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 808), гонорар за поэтические сборники серии «Библиотека избранных произведений советской литературы» рассчитывается по особой ставке: 15 рублей за строчку. Надеюсь, мне не придется подсчитывать строчки?
– Ни в коем разе, – рассмеялась Т. М. и добавила, – ну, вы и жук…
– Путешествующий по пещере Али-Бабы.
– Ладно, ладно. Это всё, что вас интересует?
– Нет. Дата и номер договора, даты и проценты выплат. Все это не подпадает ни под персональные данные, ни под коммерческую тайну, не правда ли?
– Истинная правда.
По договору №675, заключенному 2 августа 1947 г. Б. Л. Пастернак до последней копеечки получил…
Впрочем, посчитайте сами: 3440 стр. х 15 р. = …
После вычета подоходного налога – близко к денежному эквиваленту Сталинской премии по литературе второй степени.
Гонимый и травимый…
Необходимое дополнение к сюжету. В эпистолярии эпохи имеются свидетельства, достоверность которых на сегодняшний день остаётся под вопросом, что в реальности платили больше… Кое-что зная об издательской кухне тех лет, осмелюсь на предположение: платили по 20 рублей за строчку. Так это или нет, выяснится в 2023 г., когда истечет 75-летний срок ограничения.
Запрет на прямой доступ к лицевым счетам необходим как мера против любителей «жареных» фактов. Какой-нибудь представитель второй древнейшей профессии, охочий до громких разоблачений, получит отказ, а его уровень, по сравнению с которым вопиющий невежда Дмитрий Быков, кстати, привилегированный клиент моей книги – сущий энциклопедист, не позволит ему додуматься до обращения к договорам, ибо, в отличие от птицы-говоруна, эта публика не отличается ни умом, ни сообразительностью.
Серьёзному исследователю доступ к договорам нужен по совершенно иным причинам. Не исключено обнаружение сопутствующих документов. Возможны важные пометы издательских служб.
В первой же своей книге, претендующей на жизнеописание своего родителя, увидевшей свет в 1989 г., Е. Б. Пастернак утверждает: «7 января 1957 года был подписан договор с Гослитиздатом на публикацию «Доктора Живаго»». И во всех последующих настаивает на этой дате. Ссылка на какой-либо источник отсутствует, а начиная с 2001 г., когда появился сборник документов ««А за мною шум погони…». Борис Пастернак и власть», возникли обоснованные сомнения в истинности датировки, так как из «Записки отделов ЦК КПСС культуры и по связям с иностранными компартиями о необходимости принятия мер для возвращения рукописи романа Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго»» следует, что по состоянию на 16 января 1957 г. договора ещё нет. Во всяком случае, руководству упомянутых отделов о нём ничего не известно.
Трудно понять многолетнее отсутствие интереса к проблеме со стороны официального пастернаковедения. Хотя нет. Как раз, очень просто. Приверженцы вероучения о бессмертном избраннике небес, гениальном свободолюбивом творце, мужественно противостоящем тоталитарной диктатуре, страшатся архивов, ибо интуитивно сознают, что их вымыслам не выдержать столкновения с документальными свидетельствами. И следует признать, с интуицией у них всё в порядке.
Так или иначе, в 2015 г. я без всякого труда получил доступ к договорам Гослитиздата. И за какие-то полчаса выяснилось, что договор №8879 на издание «Доктора Живаго» заключен 21 января. Дело не в том, что удалось разоблачить мелкую ложь сына-биографа (по всей видимости, ему страсть как хотелось, чтобы договор с предком символично пришёлся на Рождество Христово). В процессе перекрестной работы в трёх архивах удалось выйти на целый комплекс ранее неизвестных документов (и ввести их в научный оборот), наметить последовательность событий, установить кое-какие причинно-следственные связи, на несколько шагов приблизиться к истине, попутно нанеся серию болезненных ударов по корпусу догм комплиментарного пастернаковедения. Обо всем этом – XXV глава моей книги.
Теперь такое невозможно.
Особенно настораживает то, что запретительные меры вводятся без каких бы то ни было консультаций с исследователями, как ни крути, заинтересованной стороной. И это сигнал всем нам. По умолчанию нас считают едва ли не злоумышленниками, потенциальными возмутителями спокойствия, которым необходимо противодействовать. Не находить взаимоприемлемые решения. Например, узаконить то, что у профессионалов называется промежуточными копиями. А именно что, держать и не пущать.
Печально, если запретительные нововведения – инициатива директора РГАЛИ. Но гораздо опаснее, если г-жа Шашкова действует во исполнение указаний Росархива. Разъясняя архивистам новые «Правила организации хранения, комплектования, учета и использования документов Архивного фонда Российской Федерации…», сотрудники ВНИИИДАД (Всероссийского научно-исследовательского института документоведения и архивного дела) вынуждены признавать, что в отношении использования указанные Правила представляют собой шаг назад.
Какие еще группы документов, так или иначе, окажутся недоступными? Ведь, как говорится в таких случаях, лиха беда начало.
Для настоящего учёного обнаружение новых источников – радость и гордость, а для бесчисленных остепенённых предпринимателей от науки, делающих карьеру на повторении укладывающихся в идеологический и пропагандистский тренд благоглупостей, архивы – опаснейшая terra incognita. Вместе с тем, некоторые особо беспринципные и излишне предприимчивые норовят без зазрения совести поживиться чужими находками.
В «Открытом письме редакционному коллективу «Знамени»», обнародованном информационным агентством REGNUM 2 февраля сего года, я достаточно оперативно и, как представляется, доказательно уличил главного редактора журнала «Знамя», д. ф. н. проф. Литературного института С. И. Чупринина в том, что в статье «Стрела выпущена из лука, и она летит, а там, что Бог даст». Жизнь и необыкновенные приключения «Доктора Живаго» в Советской России» («Знамя». 2020. №1) им было допущено вопиющее нарушение норм научной этики. А именно, без ссылок на мою книгу «Борис Пастернак, или Торжество» халтуры» (М.: Икс Хистори. 2019) были приведены архивные документы, введенные мной в научный оборот. Никакой реакции ни самого плагиатора, ни редколлегии возглавляемого им журнала. Кстати, сплошь состоящей из тех, кого по какому-то длящемуся, чисто российскому недоразумению всё ещё принято называть прогрессивной, а то и либеральной интеллигенцией. А ведь в иных случаях эти дамы и господа склонны без промедления и разбирательства занять активную гражданскую позицию, разразиться обличительными тирадами, объявить нерукопожатнымetc.
В своей статье «Сталинская Премия Бориса Пастернак. Суета вокруг интимного лирика в интерьерах Холодной войны», увидевшей свет в пилотном номере журнала «OSTKRAFT. Литературная коллекция. Научное обозрение», я еще раз обратил внимание всех заинтересованных лиц на скандальное происшествие. В ответ – молчание.
Мало того, в июне стало известно, что книга Чупринина «Оттепель. События. Март 1953 – август 1968 года» (М.: НЛО. 2020), в которой он продолжил свои плагиаторские проделки, попала в длинный список номинантов на престижную премию «Просветитель». После чего я предоставил Оргкомитету премии неопровержимые доказательства недобросовестности г-на Чупринина и предостерёг от необдуманных решений в отношении книги, которая, строго говоря, представляет собой страдающую слоновой болезнью популярную брошюру общества «Знание» позднесоветского розлива. Как результат, 22 сентября жюри «Просветителя» объявило о включении книги Чупринина в шорт-лист. Остальные книги-номинанты, при всем уважении к авторам и издательствам, выглядят заведомыми аутсайдерами.
26 сентября ещё одно открытое письмо. На этот раз в адрес жюри Премии. На сегодняшний день – никакой реакции.
И вот, с огромной долей вероятности можно предположить, что в ноябре пройдут выборы, фактически, без выбора. Некое подобие выборов лауреата Нобелевской премии по литературе в 1958 г. И пойманный с поличным жулик, не первого разбора литературный номенклатурщик, научный уровень которого негоже обсуждать в приличном обществе, получит-таки премию. Что станет сигналом всем добросовестным исследователем: обирали и обирать будем. Как нам заблагорассудится. Любыми способами. В том числе, аморальными. В том числе, противоправными. Мы хозяева жизни.
Не берусь предсказывать, а тем более оценивать реакцию научного сообщества. Пока – хуже некуда. Молчат все. «Литературка», «толстяки», «Вопросы литературы»… Да и в Литинституте никакого брожения умов не наблюдается ни среди студентов, ни среди их наставников. И чем дольше будет длиться это красноречивое молчание, тем чаще будет вспоминаться «Старательский вальсок» Александра Галича: «Пусть другие кричат от отчаяния, от обиды, от боли, от голода,// Мы-то знаем – разумней молчание…».
Но для меня всё происходящее – личное оскорбление. Мне глубоко безразличны мотивы, по которым И. Прохорова, А. Архангельский, Е. Осокина, О. Хархордин (и далее по спискам) продвигают в научном смысле, без всякого преувеличения, совершенно ничтожного Чупринина. Хотя и понятны. «Ну, как не порадеть родному человечку!». Ведь их протеже уверяет, будто «Мы живем в предоттепельное время», и даже позволяет себе помечтать о перестройке. И мне дела нет до соображений Зимина-senior, а тем более Зимина-junior. Я преисполнен решимости сделать все от меня зависящее, чтобы огорчить «прогрессивный» междусобойчик.
Пока же в предчувствии грядущих баталий следует укрепить дух священными песнопениями. Пожалуй, как нельзя лучше подойдет 34 псалом:
«Ты видел, Господи, не умолчи; Господи! не удаляйся от меня. Подвигнись, пробудись для суда моего, для тяжбы моей, Боже мой и Господи мой! Суди меня по правде Твоей, Господи, Боже мой, и да не торжествуют они надо мною».

 

5 комментариев на «“О ПЕРЕМЕНАХ В РГАЛИ, О СИГНАЛАХ И КОЕ-ЧТО О СОВСЕМ ЛИЧНОМ”»

  1. Пастернак брюзжит и ноет,
    Иногда впадая в транс:
    Где, простите, остальное,
    Я уже проел аванс?

    Хватит наступать на грабли.
    Что, простите, за фигня? –
    Я же в ресторан “Арагви”
    Не ходил четыре дня.

    Вы и так мне мало дали,
    Я хочу, поймите там,
    Есть сациви с цинанандали,
    Я же вам не Мандельштам.

    Знает каждая собака,
    Но не ведает Гослит,
    Не заставить Пастернака
    Сочинять, пока не сыт.

    В общем, не ступлю и шагу
    За бесплатно, и на дню,
    Может, “Доктора Мертваго”
    Вам в отместку сочиню.

  2. Да все они там кушали хорошо.
    Только вот не все при этом изображали из себя униженных и оскорбленных.
    Совесть у некоторых была.

  3. Хорошо пожрать, а потом еще изображать чего-то – вредно для пищеварения. Пожрал, так переваривай.

  4. Статья о том, как люди в РГАЛИ
    Исследователя оболгали.
    Ах, нет, не РГАЛИ, а РГАЛИ?
    Тогда, напротив, – помогли.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.