Селин и Зощенко – две жертвы эпохи
№ 2022 / 1, 14.01.2022, автор: Максим АРТЕМЬЕВ
История XX века откалывала порой интересные штучки. По обе стороны «железного занавеса» протекали жизни столь похожие друг на друга, что возникает соблазн сказать, что если бы прожившие их поменялись местами, то мало бы что поменялось. Это лишний раз доказывает, что нет ничего нового под солнцем, и что люди все, в сущности, одинаковы – где бы и когда бы они не жили.
Луи-Фердинанд Детуш, известный под псевдонимом Селин, родился в 1894-м. В том же году родился и Михаил Михайлович Зощенко. Оба происходили из низов столичного среднего класса «Прекрасной эпохи» Европы – 1871-1914. Начало жизни не задалось у обоих. Селин в 18 лет поступил добровольцем на военную службу – назло родителям, которые вкладывались в его обучение, посылали для изучения языков в Германию и Великобританию. Зощенко, закончив кое-как гимназию, поступает в университет, но уже с первого курса его отчисляют за невнесение платы, и он едет на Кавказ подрабатывать контролером на железной дороге.
Первая мировая война преображает их жизнь. Селин, встретивший ее унтер-офицером в кавалерии, получает тяжелейшее ранение уже в первые месяцы, военный крест с серебряной звездой за смелость, и увольняется в отставку как инвалид. Зощенко добровольно вступает в армию, проходит ускоренный курс в военном училище, и становится офицером, дослужившись до штабс-капитана. Он получает несколько орденов за храбрость, но после отравления газами отчисляется в итоге в резерв.
Далее у обоих следуют самые фантастические похождения. Селин служит и во французском консульстве в Лондоне, и вербуется в Камерун управлять плантациями, работает секретарем в редакции, участвует в кампании по борьбе с туберкулезом в Бретани. Зощенко носит по свету не меньше – от коменданта петроградского почтамта до, по его словам, «милиционера, счетовода, сапожника, инструктора по птицеводству, телефониста пограничной охраны, агента уголовного розыска, секретаря суда» – от Архангельска и Мезени до Пскова и Смоленской губернии.
В начале 20-х жизнь у обоих «устаканивается», Селин получает медицинское образование, и начинает работать врачом, поначалу как гигиенист по контракту с Лигой наций, что заставляет его немало поездить по свету. Зощенко находит себя в написании коротких юмористических рассказов, быстро приобретает славу, и колесит по Союзу с выступлениями.
Селин обращается к писательству поздно, первый роман выходит в 1932 году, но просыпается он уже знаменитым. Именно тогда же Зощенко пишет свои крупные серьезные вещи – «Возвращенная молодость», «Голубая книга».
Но их как будто нечистый толкает под локоть, сбивая с пути истинного. Селин увлекается написанием памфлетов, сперва антисоветского – Mea culpa, после антисемитских. Зощенко вместо чистой прозы все больше склоняется к псевдонаучной документалистике, что достигает кульминации в сгубившей его «Перед восходом солнца». Не брезгует он и выполнением прямого социального заказа от государства и участвует в написании книжки про концлагерь.
Итог известен. Селин во время оккупации Франции активно сотрудничает с нацистами, ведет антисемитскую пропаганду. В 1944 бежит в Германию, после перебирается в Данию, где живет в нищете в изгнании до 1951 года, отсидев полтора года в датской тюрьме. Селин вычеркнут из литературного мира Франции, его подчеркнуто игнорируют, а французский суд выносит ему обвинительный приговор.
Для Зощенко первое предвестие катастрофы наступает в 1943-1944, после прерывания печатания и резкой критики «Перед восходом солнца», а окончательный удар следует в 1946, после известного постановления и ждановского доклада. Он исключен из Союза писателей и существует литературной поденщиной.
В 1951 Селина амнистируют как инвалида войны, и он возвращается во Францию, где работает врачом, и первые годы не привлекает к себе внимания. В 1953-м умирает Сталин, и Зощенко заново принимают в Союз писателей – знак политической реабилитации. Родившись в один год, Зощенко и Селин умирают с разницей в три, первый в 1958, второй в 1961.
Жизни Селина и Зощенко, если взять вне их литературных дел, это жизни детей городской разночинной публики, почти со школьной скамьи отправившихся на фронт мировой войны, не убитых, но вернувшихся в навсегда и непоправимо изменившийся мир, зараженный самыми грубыми и вздорными политическими страстями, жертвами которых и стали оба писателя.
Но это, так сказать, внешняя канва жизни. Было ли что-то схожее в их творчестве?
Думается, да. Во-первых, сказовый характер книг. Оба разговаривают с читателем. Они не столько пишут, сколько рассказывают, то и дело сбиваясь, комментируя рассказанное. Их тянет к простому языку простых людей, языку улицы, который они и открывают для русской и французской литератур, соответственно.
Грубая необработанная речь, сырая в своей первозданности, нарочитая неученость, показная бескультурность, разрыв с литературной традицией – вот родовая черта и рассказов Зощенко, и романов Селина.
Во-вторых, автобиографичность, обращение к личному опыту. У Селина это проявляется сильнее, но и у Зощенко ее немало, и не только в его «серьезных» книжках, многие юмористические рассказы написаны по личным впечатлениям.
В-третьих, то, что называли, кто цинизмом, кто высмеиванием мещанства, кто третированием маленького человека. «Человек» не звучит гордо ни у Селина, ни у Зощенко – в самых заветных местах его книг.
В-четвертых, интерес к биологической сущности человека. Селин стал врачом и долго практиковал. Зощенко упорно пытался излечиться от мук душевных через обращение к психологии, физиологии, и попутно создавал собственную паранауку.
Любопытно, что и ругали их схожими словами, «Голубая книга» Зощенко – «крайне бессодержательная болтовня развязного мещанина», «Зощенко выворачивает наизнанку свою подлую и низкую душонку», Селин «в 40-е гг. продолжал цинично глумиться над жизнью и собой… Хаотично-сумеречное сознание С. излучало до конца дней истеричную ненависть к человечеству». Парадоксально, что ненавистники обывателя, сами превращались в глазах своих недоброжелателей в кого-то вроде визжащих обывателей.
Нельзя не отметить и внешнюю схожесть Зощенко (на фото – слева) и Селина. Что-то общее в выражении лица, глаз – несомненно, для меня, по крайней мере. Кстати, похож и голос – живой и бойкий тенор.
Конечно, говоря о Зощенко, следует иметь в виду цензуру, становившуюся с каждым годом все сильнее. Мы не знаем – как писал бы он, не случись революции, стал бы он кем-то вроде «русского Селина»? Я лично склонен полагать, что он свои «серьезные» книги написал бы совсем не так, как мы их знаем. Но и не уверен, что он поднялся бы до высоты Селина. Ему не хватало злой энергии французского писателя, его ярости. Зощенко слишком спокоен, стесняется собственного «я», глядит на себя со стороны, напоминая, скорее, Кафку.
Наводил кое- какие справки в Интернете и дай- думаю- взгляну на “Лит.Россию”/прежнюю, разумеется/ и что же?!
Сразу “зацепился”/а так и должно быть/за Селина/Зощенко.
Обоих авторов читал; правда,Зощенко/и о нём/ больше.Любопытно и свежо/!/,очень свежо,- явная удача новогоднего номера, на мой взгляд.
Всех авторов и читателей прежней “Лит.России” с Новым/и старым Новым/ годом!
Селина не читал, а Зощенко один из моих любимых юмористов, нравятся и его рассказы про Миньку и Лёльку. Зощенко и Гашек мне больше нравятся, чем Ильф и Петров.