Сердце плачет, что чиновники натворили
Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 11, 26.03.2020, автор: Анна ЧАЙКО
У эвенской подвижницы Анны Иннокентьевны Чайко, которую многие на Севере знают как Анну Хардани, необычная судьба. В своё время она поступила на восточный факультет в Ленинградский университет, где стала любимой ученицей у полузапрещённого идеолога евразийской идеи Льва Гумилёва. Потом неразделённая любовь к одному из студентов привела её в Тарту. Там с ней начал заниматься Юрий Лотман. Однако когда любовь прошла, Анна вновь вернулась в Ленинград, где её восстановили на факультете народов Севера в пединституте имени Герцена. А потом четыре престарелых советских вождя ввели в Афганистан наши войска. Туда, «за речку», был направлен и новый Анин возлюбленный. Правда, в военкомате парню несколько раз намекнули: заплати, и будешь служить в Союзе. Но бедный студент средств на взятку не имел.
Позже родителям Аниного возлюбленного сказали, что их сын пропал без вести. Однако спустя годы выяснилось, что произошла трагическая ошибка. Возлюбленный назло всем выжил, его за проявленный героизм даже представляли к званию Героя Советского Союза, но и дров он успел наломать предостаточно. Вернувшись из Афгана, бывший студент разыскал вымогателя взяток и избил военкома до полусмерти. За этот мордобой ему влепили срок.
Вновь Аня со своей студенческой любовью встретилась уже в Магадане. Тогда-то она и услышала страшные рассказы про плен, узнала о пытках наших солдат, о том, как моджахеды кастрировали советских бойцов и как армейцев затягивали наркотики. Но это было уже потом.
Вскоре после института Анна пришла в Магаданское издательство. Там главной для неё проблемой оказалось отсутствие квалифицированных переводчиков. Многие северяне, видя, как двадцать с лишним лет культура кочевых племён вытеснялась в регионе из всех школьных программ, разуверились в перспективах родного языка. От безысходности Анна сама взялась за переводы русской классики, современной русской художественной литературы и местных авторов. В частности, в 1983 году она перевела повесть Марии Амамич «Не провожайте с тоской улетающих птиц». Кстати, в том же 1983 году Л.Е. Большакова пригласила её в свою экспедицию к эвенам Северо-Эвенского района, по итогам которой потом вышел сборник «Сказки эвенской земли».
Однако в 1991 году всё вновь рухнуло. Из-за экономических неурядиц издательство редакцию литератур народов Севера ликвидировало. Не успела Анна при советской власти получить в Магадане и жильё. Тем не менее в тридцать шесть лет она отважилась начать всё сначала и уехала на Охотское побережье, в посёлок Тахтоямск преподавать местным ребятишкам русский язык и литературу. В 1995 году наши пути даже чуть не пересеклись: пограничники в один из августовских дней согласились на вертолёте забросить меня на пару часов в Тахтоямск. Но не повезло. Был самый разгар путины, когда день кормил весь год. В условиях безденежья Анна, не надеясь на помощь властей, вместе со всем посёлком дежурила на нересте, запасалась рыбой на ближайшую зиму.
Позднее туманные перспективы нависли и над самим Тахтоямском. Не дожидаясь закрытия древнейшего посёлка, Анна в 1997 году перебралась в Эвенск, возглавив там районную студию телевидения. Но Эвенск вскоре тоже стал угасать. И в 2005 году она перебралась поближе к Магадану – в посёлок Ола.
Летом 2008 года я принимал Анну Иннокентьевну и её бывшую коллегу по издательству Надежду Суслову в редакции газеты «Литературная Россия». В минуту откровенности у Сусловой вырвалось признание: она хотела бы сделать фильм об уникальной истории рода своей подруги. Анна Иннокентьевна пообещала прислать свои дневники. Однако почте она эти материалы так и не доверила, решила передать их в апреле 2009 года с улетавшими в Москву делегатами очередного съезда народов Севера. Но делегаты, добравшись до столицы, несколько дней не просыхали и все рукописи потеряли. Как делать фильм, оказалось непонятно.
Я попросил Анну Иннокентьевну рассказать о том, как она работала редактором эвенской литературы и что сегодня происходит с эвенским языком.
– Когда вы в начале 80-х годов получили приглашение заняться в Магаданском издательстве выпуском литературы на эвенском языке, с чем вы столкнулись? Существовал ли редакционный портфель или всё пришлось начинать с нуля?
– Национальная редакция появилась в Магаданском издательстве ещё в 1958 году. Но тогда долгое время в издательстве работал только редактор чукотской литературы – вначале это была Лина Григорьевна Тынель, затем – Май Павлович Легков. В перспективный план издания ежегодно ставились также по одному изданию на эвенском и эскимосском языках.
В 1979 году в издательство вернулась Лина Григорьевна Тынель, которая семь лет была как бы президентом Чукотки. А уже через год она пригласила меня внештатным редактором эвенской литературы. Мне было поручено подготовить к переизданию книгу одного из зачинателей эвенской литературы Николая Тарабукина «Моё детство».
С чем я столкнулась, когда готовила к печати переиздание Тарабукина? Тогда нашей основной трудностью было отсутствие специфических знаков для обозначение звуков в языках народов Севера. Но уже в 1983 году областной управполиграфиздат, не без помощи и влияния члена президиума Верховного Совета Тынель, специально для Магаданского издательства выпустил недостающие литеры. Это облегчило нам работу, а самое главное – были рады этому наши земляки.
В начале 80-х годов имелось ещё много читателей, владеющих чукотским, эвенским, эскимосским, юкагирским языками. Поэтому нам было легко напечатанное апробировать среди населения. Мы даже ездили специально в сёла, в оленеводческие бригады для изучения вопросов, что издавать, где ошибки у нас, как лучше переводить и т.п.
К моему приходу в издательство там уже существовала чёткая сформировавшаяся литературная канва. Был воспитан читатель. Ведь в конце 30-х годов при Дальстрое выходила газета «Оротты правда», издавались брошюры на политическую, санитарную темы. Выходили и книги переводные для детей. Были подготовленные кадры издателей, в частности, Агафья Аруева и братья Иван и Кирик Хабаровы. Правда, с 1963 года до 1980 эвенского редактора не было.
Хочется сказать, что национальная редакция, выпускающая книги на языках коренных малочисленных народов Севера (чукотский, эвенский, эскимосский (на науканском и чаплинском диалектах), юкагирский) была единственной в Советском Союзе и в мире. Об этом даже на заседании в ЮНЕСКО говорили – это нам сам Юрий Рытхэу сказал, а Лине Тынель об этом сообщил министр иностранных дел Андрей Громыко. Мы всегда этим гордились! В год мы издавали по 13–14 книг на чукотском, эвенском, эскимосском и юкагирском языках.
– Поясните, пожалуйста, сформировался ли к тому времени единый литературный эвенский язык? Или эта проблема до сих пор весьма актуальна?
– С 1936 года литературным языком эвенов был установлен ольский диалект, так как он был понятен большинству носителей других диалектов и говоров. Были отдельные элементы слов, которые при печатании и разговорах уточнялись. Но так сложилось исторически, что с давних времён на Оле, в Тауйске, проходили два раза в год ярмарки, куда съезжались все эвены Дальнего Востока. Здесь решались все политические и хозяйственные вопросы.
– Одно время эвенский поэт Василий Лебедев выступал за коренные реформы в эвенской грамматике и – шире – во всём эвенском литературном языке. Но проект этого поэта так и не был реализован. Почему? Тут интересно ваше мнение: способствовал ли проект Лебедева консолидации эвенов или, наоборот, работал на разобщение?
– Да, в 1980 году в Ленинграде даже собирались лингвисты-тунгусоведы по этому вопросу. Вместе с Василием Лебедевым за реформирование эвенского языка выступала и известная исследовательница Клавдия Новикова. Но их проект не нашёл поддержки у значительной части эвенской интеллигенции. В своей основе проект Лебедева содержал якутскую орфографию. Он был направлен в основном на эвенов Якутии, проживающих на севере, и был понятен лишь эвенам, жившим среди якутов. Но ведь эвены живут ещё в четырёх субъектах: в Магаданской области, на Камчатке и Чукотке, в Хабаровском крае. И новая орфография была для них не понятна. И потому эвены других территорий высказались отрицательно. Кстати, Василий Лебедев потом сам признал несостоятельность некоторых своих предложений. Он сам как-то обронил, что «новый язык» мог бы разъединить эвенов.
На литературном ольском говоре издавались многие произведения Андрея Кривошапкина, Василия Кейметинова – Баргучана, впервые вышла книга Евдокии Боковой, стихи Николая Тарабукина и Платона Ламутского, а также сказки анадырского эвена Михаила Дьячкова «Весёлый Тунтукаки».
Не так давно вновь поднимался вопрос о том, чтобы реформировать эвенский язык с применением якутского алфавита. Но специалисты в местах проживания эвенов провели опросы. Эвены высказали мнение, что эта реформа оттолкнёт молодое поколение от изучения языка. Сейчас дети изучают свой родной язык как иностранный. Им привычна русская графика, они учатся по классической системе. При принятии новой грамматики и графики все забудут язык, язык эвенов превратится в мёртвый язык.
– Почему в начале 90-х годов книгоиздание на эвенском языке свернулось практически к нулю? Только ли из-за сложной экономической ситуации в стране, или литература на эвенском языке перестала быть востребованной?
– В основном на это повлияла сложная экономическая ситуация. Мы целый год не получали зарплаты. Обидно то, что в одночасье всё, что было наработано годами, оказалось уничтоженным. Москва дала указание закрыть Магаданское издательство. Мы, магиздатовцы, плакали. Не оттого, что не получили свою зарплату и потеряли работу. Было обидно, что наше руководство даже не позаботилось, чтоб сдать в архив рукописи, которые хранились с 1955 года… Рукописи валялись на мусорке. И сейчас сердце плачет, что тогда натворили! А ведь там были уникальные рукописи не только национальных писателей, но и русских подвижников, в частности, Валентина Португалова.
– Сказываются ли сегодня в общении эвенов между собой особенности разных диалектов?
– Нет. Есть различия, которые видят только говорящие и знающие язык. Сейчас в Магаданской области, да и в других регионах, молодые эвены не говорят по-эвенски, все общаются на русском языке.
– Позволю здесь маленькое личное отступление. Летом 1995 года, благодаря пограничникам, я на полдня попал в село Тахтоямск, где вы тогда работали директором школы. К сожалению, вас я тогда на месте не застал. Вы находились на летней рыбалке и впрок на зиму готовили запасы рыбы. Но я встретился тогда с одной из ваших коллег, которая родом была из другого села – Арка. И ваша коллега призналась, что она не совсем понимает особенности речи эвенов Тахтоямска. Поэтому она не знала, как планировать уроки эвенского языка в наступавшем учебном году. Как сегодня в национальных школах учитываются диалектные особенности эвенских групп?
– Да, помню. Это был учитель эвенского языка Анна Серафимовна Громова. Впоследствии она организовала этнокультурный летний лагерь при начальной школе в селе Гадля «Нёлтэн Хэдекэн», который работает по сей день. Дети всех национальностей в летний период изучают язык, обычаи, приметы приморских эвенов.
Конечно, учитывают. В школах, где ведутся факультативы эвенского языка (это в Северо-Эвенском, Ольском и Среднеканском районах Магаданской области), ведётся язык той местности, где изучается язык.
– Одно время развитие эвенской литературы во многом определяли такие писатели, как Платон Ламутский, Василий Лебедев и Андрей Кривошапкин. А кто сегодня продолжает их традиции?
– Это прежде всего Варвара Белолюбская и Семён Губичан. Они пишут стихи для детей и молодого поколения и поют свои песни на родном языке о том, что волнует молодёжь. Есть и другие авторы на местах. Просто я не всех знаю.
– Нет ли у вас ощущения, что эвенская литература остановилась в своём развитии?
– Да, конечно, ушло поколение писателей, знавшее совсем другое время. А молодые пока не выросли. Вот и образовался вакуум. Я даже не представляю, о чём будут писать они…
– И последний вопрос. Как вы оцениваете будущее эвенского языка? Есть ли у него перспективы?
– В отдельных местах эвенский язык исчезнет из общения. В частности, уже практически исчез арманский диалект эвенского языка. Но эвенский язык будет жить там, где эвены проживают компактно, где сами носители хотят знать родную речь. Там язык будет развиваться. В Якутии, в Хабаровском крае, на Камчатке эвенский язык будет жить.
А вообще всё зависит от людей. Какими мы воспитаем своих детей, таковыми они и станут.
Вопросы задавал Вячеслав ОГРЫЗКО
Подобная ситуация с тверскими карелами, которые до 1939 года в полтора раза превышали числом карел в Карелии. Тверские карелы в 1930-е годы создали карельскую письменность на латинице. Родной карельский язык преподавался тогда в 181 школе, двух техникумах и Калининском пединституте. Созданная в 1930-е годы карельская письменность на латинице применяется до настоящего времени, хотя карельский язык изучается в одной-единственной школе. Перестала издаваться газета на карельском языке, прекратились радиопередачи “Тверская Карелия” на областном радио. На карельском языке издаются редкие книги Александры Пунжиной, Людмилы Громовой, Зои Туричевой, Николая Балакирева. Да и число тверских карел за 80 последних лет сократилось со 150 тысяч до 7 тысяч человек.