СИМВОЛ И СМЫСЛ
Рубрика в газете: Рассказ, № 2022 / 46, 01.12.2022, автор: Сергей КУЧИН (пос. Рамонь, Воронежская область)
В начале августа мы опубликовали рассказ воронежского писателя Сергея Кучина «Деревенские темы» (№ 30, от 05.08.2022), в котором люди из сельской глубинки разговаривают о том, что их волнует. Рассказ вызвал тёплые отклики у наших читателей. Недавно автор прислал продолжение своего рассказа, где описано окончание этих деревенских бесед.
Дома после ужина Полина Тимофеевна вернулась к разговору о судьбе:
– Ты тоже как Пётр Алексеевич в промысел не веришь?
– Не верю. Да и вера тут ни при чём…
– А как ещё объяснить, когда беда за бедой сваливается на одного человека? Вот тебе быль: в нашей деревне, откуда я сюда замуж вышла, было подворье Жилкиных, многодетных. Так вот у них под войну молния убила в избе двоих маленьких детей. Так беда пришла к ним. Потом один ребёнок в кваснице – кадка такая для кваса, – утонул. А дальше пошло: в те годы морковку с поля через село возили. На подъёме машина медленно ехала, ребята цеплялись и сбрасывали морковку; другие подбирали. Нюрка Жилкина тоже подбирала. Машина сползла по грязной дороге и придавила её – та потянулась за морковкой и не успела выскочить из-под кузова. Ванька ихний пошёл в армию, по пути за что-то его с поезда сбросили. Володька первым электриком работал, – этого я помню, обслуживал все точки в деревне, безотказный весёлый человек, так его убило на столбе – забыли, что ли, сеть отключить. И последняя Саша ловила на базу ягнёнка и как-то так упала, что погибла. Что это, как не проклятие? И всё то прошло при живой матери. И не на войне погибли, не болезнь скосила, а вот как это объяснить?
– Объяснить сложно, но если подумать…
В итогах дня Андрей записал студенческую историю Петра Алексеевича. О жёнах не стал помечать – всё о них однообразно, вязко, бесконечно. О болезненных фактах отъёма земли под разными предлогами записывать тоже не стал, – ничего нового, об этом СМИ упоминают часто, особенно о подлости сильных. Как и о таинственных владельцах заводов, пароходов и сберегательных касс и о их, обеспеченных разными «птицефабриками», сыночках. Против фамилии Шопенгауэр поставил себе вопросительный знак. И разговоры вокруг мистики отметил…
Густым туманом начался следующий день. Прояснилось небо только к десяти часам. Андрей собрался до обеда совершить поход по дубраве, а на вечерней зорьке порыбачить. До леса, занимавшего обширную площадь прибрежных балок, было рукой подать. Там стояла ничем не нарушаемая тишина. На дне овражков из под старой листвы пахло сыростью грибной. Дубы оставались зелёными, только на лещине появлялись бледные листья и кое-где на концах её веточек виднелись будто бы розетки орехов. Андрей тряхнул несколько кустов, но ничего с верха не упало, – обследовали их уже тщательно предыдущие собиратели. Зато воздуха, чистейшего воздуха хватит в лесу на всех…
Вернулся на квартиру Андрей, когда солнце прошло зенит, и, оказалось, вовремя вернулся. По всему небу начали собираться грязные снизу облачка, а через полчаса замелькали молнии. Под гром с неба прошёл ливень. Рыбалку пришлось отложить.
Утро следующего дня начиналось зябкое. А Пётр Алексеевич выглядел бодро. Из его резинового ведра торчали две донные удочки и одна поплавочная.
– На ямках старого русла попробуем сегодня половить, если там клёв будет. Предвидеть, как она поведёт себя при такой погоде, трудно. Я тут для неё разных зёрен напарил. – Он присмотрелся к небу. Восточный горизонт закрывали деревенские строения. Подумал, спросил, – можно сказать про нас, что мы вышли ни свет, ни заря?
Андрей огляделся молча, не понимая, что старику нужно.
– Ну вот ни свет ни заря, это какое время суток?
Андрей опять промолчал.
– Бессонница у меня уже давно. Обдумываю тогда мысли разные, ненужные зачастую. Гляжу через окно в чёрную ночь и зачем-то пришло сегодня на ум выражение «ни свет, ни заря» какое время суток оно определяет? Если ночь, то зачем такая «художественность»? Есть определения короче и точнее. А в этом выражении утренний свет неба и заря не одно и то же ли? Или свет светом, а заря – зарёй? Мне кажется неточное, лишнее выражение, но им пользуются и что-то, наверное, понимают. Встречал я это выражение и у классиков, и в разговорах, а задумался только вот сегодня, из-за бессонницы. Зачем употреблять не указывающее точное время выражение? Ну, если нет света, то и зари не может быть; заря начинается, когда небо на востоке уже светлеет. Так что значит эта фраза – тёмная ночь или уже солнце встало, а свет горизонта и заря прошли уже? Для меня путаница какая-то. Народ, как утверждают учёные, отшлифовывает смысл крылатых выражений, а здесь намеренная если не путаница, то неточность, – зачем такая шифровка? Где меткая краткость и выразительность? Ладно это выражение, оно в жизни ни на что не влияет, ни к каким конфликтам не приведёт, но сколько шаманской ничего конкретного не содержащей тарабарщины забивается в головы доверчивых граждан головопятами от власти! Их болтовня, будем откровенны, в России за последние почти двести лет очень сильно мешала нам. Беда, коль управление осуществляется по принципу «ни свет, ни заря» Так это выражение – неудачная мудрость народа или что-то здесь должно восприниматься сверх понятных слов? Может, это момент между светом белым и розовой зарёй? Или здесь слова «свет и заря» есть опора, база фразеологизма? Как думаешь?
«Наверное, по старости занесло Петра Алексеевича в лингвистические загадки», подумал Андрей и, не понимая, как отвечать, предложил обратиться к словарю – попытался вспомнить, – Цфасмана, кажется.
– Это этимологический словарь русского языка Фасмера. Значение слов нам и без Фасмера ясно. А нужно уяснить значение выражения. Ни свет ни заря – это значит безлунная ночь, что ли? Объяснение «очень рано» меня не устраивает. У нас для этого есть более точный оборот речи: «чем свет», то есть раньше, чем начало светать. В наших краях произносили через ё «чём свет к поезду пошли».
– Ничего не могу придумать про лингвистику, – не скрывая равнодушия к теме разговора ответил Андрей.
Старик остановился отдохнуть: одышка у него усилилась. Отдышавшись. продолжил.
– Я, может быть, слегка уже рехнутый, но с лингвистикой не спятил, как ты вероятно подозреваешь. Задумался я об отличии, как пишут словари, значения фразы от значений по отдельности составляющих её слов. А застрял я на этом от внезапно пришедшего на память утверждения о лживости изречённой мысли. Тут лживость нужно понимать, как неточность словесного воспроизведения мысли, искажение мысли словом. Просто мы на том этапе развития, когда слов не хватает и из-за такого отставания получается приблизительность в выражении. Такое буквальное выражение грубо и голо, но за ним может быть более глубокое впечатление. Получается, мы можем подразумевать то, о чём не говорится. Ни свет, ни заря, то есть ничему не подражает, присутствует в природе, но ничем не определяется? Как тут совместить сущность с существованием? – Замолчал, вздохнул. – Ну, пока ни до чего я не додумался, а почему-то вспомнил про фразеологизм о свете и заре.
Андрей никак не мог войти в поток сознания старика и попробовал направить разговор в понятное бытовое русло, пересказал трагическую историю семьи Жилкиных.
– Полина уж несколько раз рассказывала про ту драму. Они хотят, чтобы я признал нависшее проклятие над той семьёй, будто кто-то наколдовал им цепь несчастий, будто злой дух охотился за ними, чтобы убить. Я такую чушь не признаю. Я позитивист в самом простом, понятном варианте. И всякие предсказания, кроме чётких научных выводов, не поддерживаю. Я принимаю факт и его объяснение другими фактами, а не всякой профессиональной и доморощенной философией. Какому-то реальному явлению приписывают желаемое или просто подходящее объяснение и никаких доказательств больше не слышат. Ведь, получается, что желают, то и доказывают. (В том только женщин нельзя упрекать, политики постоянно грешат таким методом в своих горячих выступлениях, заметим в скобках.) Сколько энергии человеческой тратится на всякую чепуху! Мне про все эти таинства слушать противно. Так жизнь проходит в серости. А с этими кумушками я и не пытался рассуждать; говоришь, а слова мимо них проскакивают, не касаясь. Упёртые в таинство меня упрекали в отсутствии понятия о влиянии на нашу жизнь потусторонних сил. Однако сами объяснить, что значат потусторонние, не могли.
– Но ведь очень много загадочных явлений, которым люди ищут объяснение…
–Да, психологи подобные явления уже объяснили, наверное. Я мог бы предположить, что у семьи Жилкиных какой-то изъян в генах, притуплен инстинкт самосохранения, что ли? Кроме убитых грозой; тут уж реальная внешняя среда.
– Не упрощённое ли такое объяснение? В действительности очень много загадочных явлений. Разговоров об этом полно. По работе сталкиваемся со всякими теориями, сеть напичкана ими…
– Ох, ну некоторые люди рассказывают о встрече с призраками в реальной окружающей среде. Кто-то, вполне возможно, видит призраки, ничего в том удивительного нет, только нужно определить, что под ними понимается. Кому-то померещилось, а кто-то уверенно фантазирует об увиденном впереди коммунизме для самоутверждения.
– А какой смысл витает над или за – как точнее выразиться, не знаю, – за социальной демагогией политиков? – Продолжил старик, некоторое время молча осторожно спускавшийся по извилистой тропинке. – Их простые сладкие речи какую сущность прикрывают? Насколько отличается реальное воплощение их говорильни от значения используемых трибунных конкретных слов? Вот вам тема поинтересней, чем разговоры записывать…
– А что толку от такого исследования? – Спросил Андрей, – Даже если вскроется явное враньё политика, он не постесняется, с него обман как с гуся вода соскочит. Их прищучивают только, когда они чересчур заворовываются, а за обманные обещания не помню, когда хоть одного пристыдили. Их программы, как и религиозные конструкции, в большей своей степени воображение, хорошо ещё, если в совершенной художественной форме.
– Ну, партийные программы всё-таки уступают религиозным конструкциям. Те влияют глубже. Я, по наивности своей, пытался выяснять у исправно посещающих церковь женщин как они понимают некоторые сцены из Евангелий. Большинство их сами Евангелий не читают, слышали только отрывки этих книг на проповедях. Вразумительной беседы у меня с ними не получалось. Они обходятся в своей вере несколькими молитвами. Но церковную службу стоят с удовольствием и от непонятных слов испытывают душевное удовлетворение. Спрашивал их, почему Свет истинный оказался бессильным убедить мир в своём божественном значении. Такого не написано, говорят. И тут я Толстого вспоминаю, больше тридцати лет он посвятил понятному, как ему казалось, для народа, толкованию Евангелий. Что Слово – уразумение истины, что Свет истинный есть опытное познание, изучение жизни. И за полгода до своей смерти вынужден был признаться Лев Николаевич, что разлюбил он Евангелие. А народу Толстовское толкование не нужно, оно не привлекательно, так называемые верующие испытывают прелесть непонятных слов и фраз в церковном общении и в Псалтыре, а не в переводе Евангелий на понятный язык. Народ находит смысл в непонятном. Церковная служба посетителями её воспринимается, как бы точнее выразить, – надсловесно… А в растолкованном Толстым тексте для них этого смысла нет.
– Я много раз пытался узнать, как верующие разъясняют притчи в Новом Завете, – уж притчи-то им известны, на них в церкви ссылаются часто. Спрашивал, как понимают беседу Диавола с Христом? Можно ли упрекать зёрна, попавшие из руки сеятеля на дорогу, камень и в сорняки, а не в землю? Сеятель был слепым что ли? Отвечали никак или трафаретно, а образованные удивлялись моему примитивному восприятию текста – это ведь художественные приёмы, их нельзя понимать буквально. Притчи, притчи… Вот, оказывается в чём дело! Я уж не касаюсь явного бессилия Христа, заявившего после своего воскресения, что дана ему всякая власть на небе и на земле, но не применяющего эту власть для наведения порядка. Наказание от него поступает не избирательное – наказание виновных, а всех огулом. Выходит, Он относится к человечеству как к биомассе, а не индивидуально, как верующим кажется при их молитвах к нему…
Уже рассвело. Синяя полоса облаков на востоке исчезла. Андрей развернул лодку в протоку, спросил, куда направляться. Заплыли на старицу, там закрепились у зарослей осоки.
– Вы часто вспоминаете Толстого. Он, вероятно, присутствует на вашем литературном иконостасе? – спросил Андрей, стараясь вывести разговор на свой интерес.
– Тут никакого сомнения не допускается, место свято, оно занято Львом Николаевичем! – Отчеканил Пётр Алексеевич.
– Я замечал, как только касаются Толстого, почти сразу начинаются сравнения его с Достоевским, – и у Мережковского, и у Розанова, и до сих пор… Один творческий филолог заметил, что молодёжь, если читает, то предпочитает Достоевского. Тот сразу берёт быка за рога: раз, и убийство, – серьёзная тема. А Толстой всё классически расписывает.
– Так место Толстого в истории не зависит от того, в чём предпочитает возиться молодёжь, – резко высказался старик. – Типы Достоевского Свидригайлов, Лебядкин, Карамазов не различимы, в них, особенно в Шигалеве, болезненная сущность самого Достоевского. Как какой-то его герой со злости не лечился – пусть печень его ещё сильней болит!
– Не могу понять, чем привлекают читателей художества Достоевского! Отвратительно сладким запахом что ли? Идиотизм содержания со стилевым выламыванием. С бухты-барахты он выливает на нас ведро помоев, а ценители рады слышать полифонию и не хотят видеть голого короля. Плохо написанные его романы навязываются нам упорными достоеведами как прорыв на новые уровни творчества. А он всюду жуёт, жуёт и жуёт одну свою истину: «нормальный человек должен быть глуп». Его истерический «провидческий» крик «всё позволено!»… Как клоун в шапито: выламывается, намекает на важное какое-то содержание, а оно никак не является. Лазаешь по его текстам, как по вонючему заиленному пруду, ищешь обещанное, что-то драгоценное, вроде жемчужного зерна, а кроме тины ничего нет. Розанов, по-моему, удачно нашёл сравнение Достоевского с пьяной нервной бабой, вцепившемся в «сволочь» на Руси и сделавшемся пророком её.
– А по-моему, Розанова тут занесло! – Заметил Андрей.
– Нет, не занесло, можно бы и жёстче высказаться. А я от обиды так выступаю – энергию его жалко, в сторону она ушла, не на пользу стране… У Достоевского ведь в статьях умнейшие мысли содержатся, а в целом – тексты «сволочные». Пророк! Что он напророчил? Идиотическую «антилляхенцию»? Интересно, он нигде не напророчил расстрелы крестьян, неверно понявших дурно написанный Манифест об отмене крепостного права? Описанием бунта шпигулинских рабочих он, оказывается, предвосхитил Кровавое воскресенье и Ленский расстрел? Далеко смотрел! Так у Нила Сорского, Аввакума можно набрать пророчеств на всю историю двадцатого века… А в Библии на каждый чих нашего времени можно подверстать по несколько предсказаний. Ещё один прозорливец, радетель народный, правильную дорогу к раю на земле до сих пор показывает протянутой рукой тем, кто старый мир рвался разрушить. Построили рай? А у Достоевского ещё рецепт рая, – призыв к «всечеловечности»! Ну, засучивайте штаны и бегом за всечеловечностью! Там ждут тех, кто всё ещё обманываться рад…
Пётр Алексеевич замолчал и переключил всё внимание на поплавки. Через несколько минут дополнил, – были совершенствования способов борьбы и насилия, другого не могу вспомнить…
Несколько раз перебросили удочки. Продвинулись на другое место. Обычная рыбацкая тактика.
– Ну, ладно, продолжим попытки определить моё место в системе Космоса и микрокосмоса: я живу в реальном мире или в его искажении моим представлением о нём? Так думая, можно и до теории Платона дойти. Только не пойму, – скатиться в неё или возвыситься до неё? Ах, как хорошо и спокойно было, как чётко всё при марксистах: еда определяет сознание, а много еды его портит.
Пётр Алексеевич резко подсёк и, поводив несколько секунд, достал в лодку ленивого, толстогубого бронзового линя длиной сантиметров тридцать.
– Смотри-ка, он ещё не впал в дрёму, наедается на зиму. Вот Матвевна довольна будет. Постоим здесь. Видишь, на червя лучше берёт.
Поплавки замерли. Погодя старик продолжил свои рассуждения:
– Последние, да уже многие годы, меня стали мучить реакции на свои воспоминания. Угнетают они меня. Раньше как было: вспомнил что-то и, если оно не нужно – забыл, а теперь какое-то давнее происшествие обрастает побочными удручающими картинками. Что бы ни вспомнил, всплывает совершенно ненужный упрёк себе и долго, как заноза, сидит, колет. Большая часть воспоминаний вызывает сожаление о потерях в прошлых отношениях, бестолковщиной собственных действий, раздражает моим неправильным поведением с родителями, так называемыми товарищами, преподавателями, с работниками на станции и потом в геологической партии… Ну не так ведь надо было поступить! мучаю себя, терзаюсь… – Пётр Алексеевич вдохнул, очень глубоко вздохнул и закончил мысль, – я заметил твою скептическую реакцию на моё занятие голубями. А вот они и рыбалка в воспоминаниях не вызывают угнетающего самоанализа.
Читая рассказ автора С. Кучина СИМВОЛ И СМЫСЛ, так же задумываешься о значении слов “ни свет, ни заря”, дедушки, бабушки, родители произносили эти слова, от них передалось нам и я по сейчас их произношу, и сейчас думаю о значении этих слов, в моем понятии, что ночь не закончилась, а заря не наступила, но я ещё подумаю, когда произнесу их вновь.
Всё, что автор написал, мне очень близко, так же, когда бываешь на рыбалке или по грибы, всегда одолевают мысли о прошлом, об истории тех лет, когда нас ещё не было, то, что заставляет думать и на вопрос “почему так” много разногласий в мыслях, как и у Петра Алексеевича. Автору С. Кучину спасибо, после прочтения рассказа есть над подумать.
Проживая в сельской местности, в работе и хлопотах, не когда было рассуждать о символах и смыслах. Творчеством знакомого преподавателя интересовалась. О том, что вышел новый рассказ или статья, мне подруга детства сообщала. Вот и сейчас, прочитала про символы и смыслы. Стоит над чем задуматься, тем более на пенсии достаточно времени для размышлений о прожитой жизни.
Рассказ впечатлил. Описание природы, вроде небольшое, а такое проникновенное. А затронутые темы веры, правды и лжи. “Ни свет, ни заря”- никогда не заморачивалась, просто считала, что очень рано. Спасибо автору за интересный рассказ, подумаем о смыслах.
Цитирую:
“Что бы ни вспомнил, всплывает совершенно ненужный упрёк себе и долго, как заноза, сидит, колет. Большая часть воспоминаний вызывает сожаление о потерях в прошлых отношениях, бестолковщиной собственных действий, раздражает моим неправильным поведением с родителями, так называемыми товарищами, преподавателями, с работниками на станции и потом в геологической партии… Ну не так ведь надо было поступить! мучаю себя, терзаюсь…”, – говорит Пётр Алексеевич в самом конце очерка.
Понятно, почему ему не нравится Достоевский (“Идиотизм содержания со стилевым выламыванием”): Фёдор Михайлович-то в основном таких самоистязателей, как этот герой С. Кучина, и изображал – со всей их блажью. Понятно: нет ничего хорошего в том, чтобы лишний раз натыкаться на своё отражение, опять и опять видеть свою слабость.