Союз писателей – анахронизм

Рубрика в газете: (НЕ)САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ПРОВИНЦИЯ, № 2020 / 18, 14.05.2020, автор: Владимир ПШЕНИЧНЫЙ

---

Владимир Анатольевич Пшеничный. Родился 2 ноября 1976 года. Поэт, член Союза писателей России. Окончил Томский политехнический университет. Публикации в журналах: «Новый мир», «Воздух», «Октябрь», «После 12», «Homo Legens», «День и ночь», «Vesalius», «Речпорт», «Каменный мост»… Лауреат литературной премии фонда имени В.П. Астафьева. Автор книг стихов: «Зёрнышко для голубя», «Камень БОГОВ», «36», «Бумажный ангел». Живёт в Томске.

---

 

– Стихи – то, что в рифму. Вы обходитесь без неё. Значит, у вас что? Правильно, не стихи! Что будем делать?
– А зачем с этим что-то делать? Это достаточно наивный подход людей, только прикоснувшихся к поэзии – считать стихами то, что в рифму. Привычная нам силлабическая форма поэзии возникла не так давно по цивилизационным меркам. Есть и другие, куда более древние формы. Мне они ближе, хотя и рифма, и ритм у меня часто присутствуют. Редко пишу белые стихи. Но поэзия совсем не в форме и даже не в содержании. А что будем делать, если и форма идеальна, и содержание, но искры поэзии нет? А только искра и оживляет этот прах. Будем стремиться к единству формы и содержания, как в музыке. Настоящая поэзия и есть музыка, музыка слова.
– Вы ведёте свою литстраничку «ВКонтакте» – «Зёрнышко для голубя». О чём думаете, когда видите, что свеженаписанное не собирает лайки?
– Пишу дальше. Люди писали стихи задолго до появления лайков. И продолжат писать, когда о лайках забудут. Каждое стихотворение имеет своего слушателя. У людей свой собственный эстетический опыт, свои судьбы. У каждого свой мир. Значит, наши миры не пересеклись на этот раз. Пересекутся в другой – ведь как-то же человек попал в этот паблик. Что-то зацепило, вероятно.
– Вы давно и успешно работаете с малой формой. А не пробовали замахнуться, к примеру, на венок сонетов, пьесу, повесть? Если стесняетесь – псевдоним вам в помощь!
– Нет, не стесняюсь. У меня нет внутренних ограничений на размер. Когда нужно – приходят стихи и сильно за сто строк, их уже трудно называть малой формой. Не чувствую потребности пока в других жанрах. Может, время не пришло. А может, и вовсе это не моё. Проза всё же совсем другой дар. Мне ближе жанр переписки с близкими людьми или какие-то околодневниковые записи…
– Необходимые составляющие поэта – любовь к языку, чувство прекрасного, наблюдательность, отзывчивость. А что ещё?
– Умение слушать – в первую очередь. Отсекать ненужное, фальшь.
– Какая волна накрывает сильнее: «Я написал стихотворение» или «Я хочу что-то написать»?
– Когда написал – накрывает сильнее, если видишь, что получилось что-то. Эйфория.
– Очевидно, не всем дано выдавать по стихотворению ежедневно. Как ведёте себя, понимая, что период «бесстыжего бесстишья» затягивается?
– Если нет, то и нет. Кризис – очень тяжёлый и мучительный период в жизни, но и привычный. Чувствуешь, что задыхаешься. Иногда это может длиться годами. Но нельзя ничего написать, если не пишется. Я не знаю, как можно по-другому. Синтетика получится, конструкции, построения, графомания.
– Приведите пример поэзии «прозы жизни»!
– А нет прозы жизни. Без поэзии нет жизни. Мы живём в Великой Песне или Картине, которую пишет Художник. А без любви нет поэзии. Поэтому Он это Любовь. Всё остальное – тени.
– Вас нечасто можно услышать в формате «творческая встреча с читателями». Вы интроверт или социопат?
– Да, можно сказать, что, я, наверное, интроверт и социопат. Поэт встречается в стихах. Хотя иногда всё же можно и вживую пообщаться.
– У вас совсем немного публикаций в «Журнальном зале» – почему? Перестали посылать стихи в авторитетные издания – или туда нынче редко берут?
– Я очень давно перестал посылать стихи вообще куда-либо. Раньше – да, публиковался. Мир сильно меняется на наших глазах. В нём появляются фантастические для нас черты мира духов: открытость, подвижность, текучесть, доступность. Становится всё больше свободы и возможностей для самовыражения в этом мире. Каждый легко может найти то, что подходит именно ему. «Авторитетные издания» – это даже звучит как анахронизм. Нечто одеревеневшее, косное, патерналистическое. Кто эти люди, которые берут на себя смелость называться авторитетами? Аудитория пабликов в соцсетях ничем не уступает читателям журналов, это такие же живые люди, любящие слово, да и охват аудитории не уступает, а часто многократно превосходит тиражи «авторитетных изданий». Меня больше чем полностью устраивает этот формат. И выступления в небольших зальчиках. В Томске сейчас просто поэтический бум. Очень много молодых людей интересуется поэзией. Это удивительно. Моя страничка «ВКонтакте» открыта для всех, и в то же время камерна. Если человек подписался, значит ему хорошо, он что-то нашёл для себя. Если ему нужно другое – отписался. Всё просто и честно.
– Довольно долго вы работали ответственным секретарем томского литжурнала «Начало века». Чем вас привлекал этот труд?
– Это была чисто техническая должность, связанная с вёрсткой, коррекцией. Но верстать литературный журнал гораздо интереснее, чем рекламный. Держишь руку на пульсе.
– В последнее время участились случаи приёма в СП, скажем так, авансом. Как вам кажется, все ли томские писатели оправдали ожидания?
– Союз писателей – такой же анахронизм, как и авторитетные издания, по моему мнению. Понятно, что сам по себе билет Союза писателей не делает человека поэтом, как и его отсутствие не препятствует человеку быть поэтом. Всё это условности, пережитки тоталитарной системы допуска к читателю и распределению благ, одобренного идеологической цензурой, привыкшей давить всё живое.
– В Томске наблюдается довольно редкая ситуация: ячейки СПР и СРП сосуществуют без видимой вражды. В чём причина, как считаете?
– Это очень бедные провинциальные организации. Им нечего делить. Принципиальные идеологические разногласия между либералами и патриотами не достигают наших болот. И те, и другие равно далеки от большой политики, но близки к местам массовых расстрелов времён большого террора. Достаточно доехать до Каштачной горы. С другой стороны, есть общие интересы, которые удобнее и выгоднее отстаивать вместе.
– Почему, за исключением, пожалуй, Владимира Костина, томские писатели не выигрывают всероссийские литпремии? Чего им не хватает – таланта, удачи, авторитета в писательском сообществе?
– Всё-таки есть у нас ещё несколько писателей, сподобившихся получить федеральные премии. Их имена известны тем, кто интересуется вопросом. Дело в том, что сам институт премий вызывает у меня сомнения. Мы очень далеки от центра, нас там не знают. Там свои признанные люди, мы им чужие. А талантов у нас точно хватает. И измерять таланты премиями, притом всероссийскими (читай московскими), – неправильно. Мы по-прежнему остаёмся глубокой культурно не самостоятельной провинцией с колониальным сознанием. Но с другой стороны, ничто не мешает нам быть культурно самостоятельными, самобытными – без инерции унитарного сознания, рабской привычки смотреть снизу вверх на столицу. И премии тут совсем ни при чём. Понятно, что Сибирь очень бедный край, который не может себе позволить премии для своих поэтов, потому что все деньги в Москве.
– Почему в соседних городах – Новосибирске, Красноярске, Барнауле, Иркутске – регулярно проводят крупные литфесты, организуют другие заметные литсобытия, а Томск подобной активностью похвастаться не может?
– У Томска активность совсем другого рода. Он бурлит андерграундной, очень живой и настоящей жизнью. А литфесты отпугивают таких людей своим официозом, невозможностью проведения подобных мероприятий без бюрократии от литературы и подачек от государства. Я, конечно, говорю о своей литературной среде. Есть и другая, но за себя пускай она сама говорит.
– Вслед юбилею Томской писательской организации издан 9-томник – для кого? Сплошь и рядом люди стремятся избавиться от домашних библиотек…
– Я не знаю, для кого. Мне тоже кажется, что время тяжеловесных изданий уходит. Быть может, я и ошибаюсь. Но очень трудно представить студента или школьника, который в библиотеке просит почитать томских писателей. Практически невозможно. Грустно это или весело, решайте сами, но сейчас это так.
– Литпространство Томска неумолимо съёживается – ушли из жизни Б.Климычев, В.Колыхалов, В.Макшеев, Н.Хоничев… Насколько болезненный для вас процесс смены поколений в писательской среде?
– Это естественный процесс. Каждому человеку отпущено ровно столько времени, сколько ему нужно. И на смену ушедшим приходят новые потрясающе талантливые люди, молодые, замечательные. И пространство неумолимо расширяется, как вселенная.
– Что читаете чаще – поэзию или прозу? Поделитесь читательской радостью? С какими книгами горячо рекомендуете срочно познакомиться?
– Последнее открытие – недавно переведённый на русский Джеймз Стивенз. Это нельзя назвать прозой, это волшебство. Джойс называл его своим духовным близнецом.
– Заглянем в 2050-й – какими литименами будут называть улицы?
– Боюсь, что китайскими.
– Огромное количество людей писали и пишут стихи, картины, музыку… Принято считать, что красота спасёт мир. Но войны на планете не утихают. Сколько же нужно этой красоты? Или миру и без неё неплохо?
– Не могу сказать, что разделяю мнение героев Достоевского. Красота и губит – если её превращают в кумира и начинают приносить ей жертвы. Восточно-христианская традиция воспринимает красоту как одно из доказательств бытия Божия. Отвлечённая категория прекрасного теряет свой смысл вне понятий «добро», «истина», «спасение». И всякая истинная красота от Бога. А вполне светский Григорий Померанц писал, что красота, явленная в мире, красота вещей, не имеющих своей искажённой злой воли, красота дерева, например, является следом присутствия воли Бога. Она учит и спасает нас, делает лучше, если мы готовы принять её, открываемся ей. Христос спасёт мир.

Беседу вёл Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива В.Пшеничного