Свобода для художника: как это понимать
Об одном неопубликованном эссе и новых правилах премии «Оскар»
Рубрика в газете: Охота на ведьм, № 2020 / 35, 24.09.2020, автор: Иван ГОБЗЕВ
Читатели моего [Ивана Гобзева. – Ред.] блога уже слышали об авторе, который представляется странным псевдонимом Иван Бессисечный и тексты которого я вынужден отвергать. У меня есть основания полагать, что под этим именем скрывается довольно известный литератор, но я не вправе озвучивать эти догадки, доколь они не проверены.
Тем не менее, с согласия автора, я решился прокомментировать некоторые избранные места из его последнего (и опять же отвергнутого) эссе: «Почему литература – это г-но?»
На пространстве в двадцать пять страниц убористого текста Иван Бессисечный излагает своё видение современного литературного процесса, совершенно не стесняясь в выражениях (если удалить обсценную лексику, то объём сократится страниц до пятнадцати). Каковы же его основные идеи?
Что интересно, некоторые его положения заслуживают если и не безоговорочного согласия, то, по крайней мере, вдумчивого отношения.
Начинает он с того, что задаётся вопросом: насколько обусловлена литература культурными условностями? И сам же отвечает: почти полностью. «Замечали ли вы, что в литературных произведениях слишком о многом не принято говорить? О самых естественных вещах? Даже в самой реалистичной прозе, в самом кропотливом бытописании! О том, как человек ежедневно справляет нужду, как занимается самоудовлетворением, сексом, чем занята его голова в действительности и каковы его реальные желания? Об этом, как правило, ни слова!»
Дальше он признаёт, что есть авторы, у которых немало всего этого – вроде Буковски, Лимонова, Сорокина и т.д. Но у них, подмечает он, это как раз нарочито, либо в форме протеста, либо эпатажа – типа вот, посмотрите, а мы об этом говорим – и потому является неким исключением. «Хотя что исключать то!? – восклицает опять Бессисечный. – Это всё совершенно естественные вещи, которые и составляют жизнь человека на девяносто девять процентов, и играют… (здесь ненормативно. – И.Г.)… в ней чуть ли не ключевую роль!»
На этом основании он и делает вывод, что «литература (не современная, а вообще – И.Г.) г-но».
«Избегая говорить о г-не, делая красивое лицо и благороднее жесты, она сама превращается в это самое», – говорит он.
Вот, в общем, в этом и есть вся идея эссе Ивана Бессисечного, и немного странно, что для её выражения ему понадобилось так много слов. С другой стороны, основную идею монументального труда Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление» можно выразить ещё короче: мир – это воля и представление.
Впрочем, здесь я не намерен критиковать его эссе.
Итак, я нахожу, что мысли человека, укрывшегося за псевдоним Иван Бессисечный, пускай выраженной грубо и не слишком аргументированно, есть зерно истины. Конечно, если хорошо удобрить почву, полить и дать ему прорасти – и тогда станет виден её потенциал.
Эта вот его идея – что литература избегает говорить о естественных и обычных вещах в силу многочисленных табу, обусловленных социокультурными факторами – безусловно верна. Действительно, описание каких-то действий, которые мы совершаем ежедневно (кто-то конечно нет, но всё же) нередко вызывает негодование и упрёки в пошлости, неприличии и даже цинизме…
Возможно, это и так, и пошло, и грубо, но только самая реалистичная литература без описания этих естественных и обычных вещей превращается в фантастику.
«Неужели Левин никогда не ходил по большой нужде? – пишет Бессисечный. – Да ну!? А по малой? А ведь сколько на самом деле с этим связано переживаний, духовных и физических… Все эти вот нюансы – когда промахиваешься мимо, когда намочил штаны, когда тебе надо, а негде, когда… Да мало ли! И обо всём этом ни слова – хотя всё это играет, играет, да ещё как играет роль в нашей жизни!»
Не знаю насчёт его примера, но в самом деле, целый комплекс сиюминутных телесных моментов, которым подвергается человек, и которые во многом определяют его повседневное существование, в литературе (да и в кино) в самом деле как будто отсутствует. Поэтому она приобретает ореол какой-то идеализации, причём даже вроде бы самая мрачная литература. В итоге искусство почти всегда говорит не о нас, не о жизни, а о чём-то ином, конструирует совершенно иную реальность, в которой как будто другие законы природы. Но с выводом Бессисечного, что поэтому вся «литература – это г-но» я совершенно не согласен.
Я бы и не стал о нём вообще писать, если бы не недавние новости про новые правила американской киноакадемии для претендентов на номинацию «Лучший фильм». Я нашёл, что два эти явления – его эссе и решение академиков – скоррелированы.
Напомню новые принципы американской организации:
«Стандарт A: (фильм должен соответствовать одному из критериев):
главную или ведущую роль второго плана должен играть как минимум один представитель мало представленной расовой или этнической группы (азиат, латиноамериканец, афроамериканец, коренной американец, житель Ближнего Востока или Северной Африки и др.);
не менее 30% исполнителей второстепенных и меньших ролей должны принадлежать минимум к двум из следующих групп: женщины, представители расовой или этнической группы, ЛГБТК+ (лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры, квиры и так далее – примечание моё), люди с ограниченными возможностями;
основная тема фильма должна быть связана с одной из этих мало представленных групп.
Стандарт B: (фильм должен соответствовать одному из критериев):
минимум двое людей, которые руководят созданием картины, должны быть женщинами, представителями расовой или этнической группы, ЛГБТК+ или людьми с ограниченными возможностями;
как минимум шесть технических сотрудников должны представлять расовые или этнические группы;
минимум 30% съёмочной группы должны быть женщинами, представителями расовой или этнической группы, ЛГБТК+, людьми с ограниченными возможностями.
Стандарт C: (необходимо соответствовать обоим требованиям):
съёмочная группа должна организовать оплачиваемую стажировку для представителей этнических групп, женщин, представителей ЛГБТК+;
представителям этих же групп внутри коллектива руководство должно предоставить возможность повышения квалификации.
Стандарт D:
несколько человек из руководителей маркетинговых, рекламных или дистрибьюторских групп должны быть женщинами, представителями расовой или этнической группы, ЛГБТК+, людьми с ограниченными возможностями».
Уже многие известные люди (правда не в Голливуде) высказались по этому поводу в том духе, что новые правила – по сути фашизм, и ещё плюс к этому означают окончательную рафинацию и пастеризацию значительного сегмента голливудского кино.
Процесс этот начался уже давно, много лет назад, и мы могли наблюдать, как всё чаще и чаще премии получают откровенно второсортные фильмы, в которых нет ничего, кроме монументального размаха – в расчёте на известное пристрастие массового зрителя к большому, яркому, громкому и пафосному. Это работает, и этого оказывается достаточно. Но теперь, по всей видимости, уже и не будет ничего другого, кроме этого самого.
Означает ли это закат Голливуда? Нет, конечно. Но, возможно, означает закат «Оскара».
Впрочем, я хотел не об этом.
Бессисечный в своём эссе (хотя и в откровенно идиотской форме) говорит в общем правильные вещи – о том, что различные социальные предрассудки перекочёвывают в искусство, и тем самым делают его не настоящим, не подлинным, фальшивым.
В этом плане призыв снимать побольше геев, лесбиянок, бисексуалов, трансгендеров, женщин, представителей национальных меньшинств, страдающих ожирением, и инвалидов звучит оправданно – ведь все эти люди всегда были и есть среди нас, и их очень много, и часто именно они оказываются движущей силой истории и культуры.
В то же время для кино в целом характерно украшательство, идеализация, которая делает изображаемое глубоко неправдивым.
Приведу пример. Есть относительно давний фильм «Пьянь» Барбета Шрёдера по сценарию Чарльза Буковски. Микки Рурк там играет самого писателя, глубоко спившегося человека. А Фэй Данауэй играет его девушку…
Собственно, мало того, что алкоголизм главного героя показан совершенно рафинировано (реальная картина пропадающего в запое человека и трансформации его личности в реальности совершенно иная – тут лучше посмотреть «Покидая Лас-Вегас» Майка Фиггиса), но самое главное – это Фэй Данауэй!
Это великолепная, характерная, и главное – соответствующая распространённым эталонам красоты актриса.
Однако возлюбленная прототипа героя в реальности, судя по описанию, была совсем иной. По всей видимости она была весьма полной женщиной, возможно, страдающей от лишнего веса, с не стандартными параметрами во вкусе Буковски, о которых мы можем судить по его же текстам и по некоторым сохранившемся фотографиям его женщин…
Почему же Фэй Данауэй, а не пышка с неправильными чертами лица, короткими кривыми ногами, и, возможно, без половины зубов? Да потому что большая часть зрителя не захочет на неё смотреть! Зритель хочет стройную красавицу с ярким характером!
И так во всём. Таково почти всё классическое визуальное искусство – построенное на идеализированной лжи.
В этом плане Бессисечный, пожалуй, прав, что есть, то есть.
И новые принципы киноакадемии в этой связи могут показаться на первый взгляд попыткой реализации искусства. Но только на первый взгляд.
Потому что на самом деле эти правила есть запрет свободы творчества, свободы самовыражения художника.
Отдельный разговор об ущербе историческому правдоподобию – допустим, если фильм снимается про средневековую Европу, может показаться весьма странным вписывать в сценарий негров. Как раз с ЛГБТ, людей с ограниченными возможностями и т.д. – никаких вопросов нет, они были. Но здесь самое странное вот что – мне кажется, важно не то, чтобы главного героя играл непременно чёрный гей, а то, чтобы его играл подходящий на роль по параметрам высококлассный актёр. И даже если главный герой гей, совершенно необязательно и актёр должен быть геем – ибо на то он и актёр, чтобы быть кем угодно.
Очевидно, это удар по качеству, по профессионализму, по мастерству.
Разумеется можно возразить, и вполне справедливо, что в кино важна именно игра, а не пол актёра, цвет его кожи и сексуальная ориентация, и в этом плане требование исторической достоверности не слишком обосновано. Так, в принципе, Петра Первого могла бы вполне сыграть какая-нибудь женщина, например гениальная Кэти Бейтс, а Екатерину Вторую Бенедикт Камбербэтч.
Да, не спорю с этим, хотя я и приверженец достоверности и правдоподобия. Правда, не всегда. Например, борьба поклонников сериала «Ведьмак» за то чтобы там были белые персонажи, ибо так было в Средневековой Европе, кажется смешной – потому что ну о каком правдоподобии в данном случае может идти речь? Что, кикиморы, драконы, джинны в то время в самом деле существовали?
Но, допустим, чернокожий Махершала Али в роли, скажем, маршала Георгия Жукова меня бы смутил. Он прекрасный актёр, безусловно, и я думаю он бы справился, но всё же свеж ещё в памяти образ заместителя верховного главнокомандующего и то обстоятельство, что негров в красной армии не то что среди командного состава, а и среди рядовых днём с огнём было искать… А вот если бы его играл Вигго Мортенсен (который, к слову, переигрывает Али по всем параметрам – хотя не знаю, может, это во мне говорит латентный расизм), то всё было бы вполне на месте. Правда, главную премию, конечно, получил бы всё равно Али.
Но не это главное. Пускай, пускай всех играют представители сексуальных и этнических меньшинств, люди с ограниченными возможностями и женщины! Главное – чтобы они были профессионалы, чтобы они были специалистами, мастерами своего дела. Потому что в искусстве главное – искусство, а не конъюнктура, не бюрократия и идеология. А новые правила направлены как раз против искусства. Против мастерства, потому что они предлагают иной критерий, чем мастерство, и неизбежен отсев профессионалов и талантов только по той причине, что они белые цисгендерные мужчины. Впрочем, последнее обстоятельство уже давно самыми передовыми членами общества вменяется в вину, вроде как знак принадлежности к низшей касте, как преступление… Что и есть самый настоящий фашизм. Я совершенно серьёзно готов предположить, что наступит время, когда белые гетеросексуалы должны будут платить повышенный налог, какие-то штрафы, чтобы просто искупить своё существование.
Забавно, что это совершается под эгидой борьбы за права человека. То есть дошедшее уже до крайности ущемление прав, их искажение, возведённая в абсурд дискриминация идут под видом этой самой борьбы.
Печально, но это закономерно. История повторяются вновь и вновь, примеров можно привести сотни: когда один крайний фанатизм оборачивался другим крайним фанатизмом, но в каждом случае он украшался благородными воззваниями о справедливости и пафосными ярлыками, прикрывая по сути ни что иное, как агрессию, ненависть и жажду жертв. Наверное, такова природа человека, что ему нужно находится в этом состоянии страсти, сладострастной охоты на ведьм. Во всяком случае, очень похоже на это, думаю, все мы в какие-то моменты своей жизни ловим себя на подобных вещах.
Тут тоже можно было бы возразить. Привести в пример художников Возрождения, которых заказчики загоняли в чрезвычайно узкие рамки и которые вынуждены были муссировать до крайности заезженные библейские сюжеты. И что же? Они, тем не менее, создавали шедевры! Находили возможность чтобы показать себя, своё мастерство, выразить свои идеи… И некоторые наверняка скажут: уж не благодаря ли этим самым ограничениям? Я думаю, нет. Не благодаря, а вопреки. И многие из самых главных шедевров создавались как раз со вполне себе свободой.
Потому что свобода для художника – это как воздух для всего живого, и её нельзя ничем ограничивать. Потому что иначе, как говорит нам Иван Бессисечный, получится «рафинированное, пастеризованное, фильтрованное и обезжиренное г-но без ГМО и пищевых добавок».
По-моему, он не бессисечный. Наоборот: весьма сисястый. Потому что ишь как лихо рубит! Наотмашь! Он, наверно, гений…
Перед нами коммерческая цензура от Голливуда, которая была и раньше, но в менее жесткой форме. Мы все привыкли к опасности государственной цензуры, однако упустили из виду частников.
Нужно также учитывать коммерческий миф о красоте, когда рекламируют только худых. Это еще один вид ограничения мнений.
“Меня гораздо более поражает и оскорбляет то, что всякий одержимый чесоткою празднолюбец, не обинуясь, приурочивает свою личную чесотку к лику недугов общественных и государственных.” С.-Щедрин
Он и грозен, и сисят,
Он нам “Оскар” не отдаст.
Старик Корней в подростковом возрасте (с)