В те тяжкие годы
Рубрика в газете: На конкурс «Защитим Правду о Победе!» , № 2020 / 16, 30.04.2020, автор: Григорий ПОНОМАРЧУК (пос. ЧЕРНОМОРСКИЙ, Кубань)
Уважаемая редакция, поздравляю вас с Днём Великой Победы!
Представляю на конкурс несколько миниатюр, написанных по рассказам свидетелей и участников событий тех тяжких лет. Это поколение моих родителей.
Всем вам желаю доброго здоровья и благополучия!
…Полночная тьма. Лето, июль, а дрожь пробирает… очень даже осенняя. С чего бы это? Траншея – в полный профиль… и норы отрыты, и пожевать припасено кое-что… Одно тревожит – ожидание. От него и дрожь… в коленках. Да нет, воевать-то уже не впервой. Приходилось. Но пока всё больше – драпать. А тут – драпать уже некуда. Получили приказ, старшина по команде передал. Сзади второй эшелон – кто их знает, какой у них там приказ, куда они стрелять будут, когда мы побежим… в их траншею…
Белый флаг
(по мотивам воспоминаний
ветерана Великой Отечественной, жителя станицы Северской, что на Кубани, Александра Кузьмича Гусенкова)
***
– Дай-ка прикурить… Да, ладно, пошутил я… у меня и табака-то – одна газета.
– Шути, шути…
– А что мне остаётся… с одним патроном.
– Тихо: кажись, что-то движется… И где там наши осветители? Как надо, нету их. Ток своих и горазды «освещать»…
– Тсс… Смотри, командир…
– Темень – глаз коли… слеза мешает. Ну-ка, глянь! Точно: идут суки, по-тихому решили… Ты тоже – не бряцай ружом-то… с одним патроном. Не дай Бог, выпадет…
– Тебе смешки. Соседям, вон, по мине на расчёт – не до смеха. Скинулись, гутарют, всё – фланговым…
– Ты-то откуль… знаток, ёлки… Кончай балабольки… Рота! Слушай мою команду… проверить оружие: патрон – в патроннике! У всех чтоб на предохранителе… Спаси Бог, кто пальнёт с перепугу! Своими руками…
– Так и помрём молча. А то б хоть аднаво с горизонту…
– Повторяю, передать: стрелять только по моей команде… Цели разобрать… Не возиться! Замри… Пусть идут… Хоть по одному… наверняка, да уложим. А там… штыки у всех… смотреть у меня!
– Эх, размяться бы по утру… закоченели, прям… Командир! Ты слепой? Уже и без окуляров видно… Щас у нас будут: «здрасьте»!..
– Разговоры! Доложить готовность к поражению целей… Ждать команды…
– Ага, «цели» щас сами палить начнут… пригибайся только.
– Молчат гады. Что задумали? Усыпляют… Може, у их тож… по одному патрону…
– Прекратить… Язык твой – враг… тихо!.. Приготовиться!
***
…Это сейчас вспоминать долго. И позабылось уже… А вспоминать надо – внуки слушают. Им очень хочется, чтоб дед героем смотрелся… А тогда – слава Богу, что живы…
***
– Сержант! Доложить потери! Какие, к чёрту, немцы – вроде всех положили… Свои доложи!
– Соседи тоже управились… ещё и нам помогли с фланга… подстригли им головы…
– Что? Раненых в санбат! А где они? Я тебя спрашиваю? Убитые? Пройти по всей траншее, разобраться… фрицев отдельно – документы изъять… Кого засыпало если… никого не оставить чтоб, смотри у меня! Выполнять! Приказ пришёл: сменять нас будут.
– Та, кого тут сменять, командир? Горсточку нашу? А фрицев-то полегло много больше… и на глаз видно. Не за дёшево хлопцы наши дались… А, всё равно, лучше бы живы…
– Не наводи тоску, сержант. Готовь списки, пойду – доложу… геройски ушли ребята… Остальным не расслабляться до прихода смены. Ну, и что? У фрицев конфисковать. Сколько есть, и то… Их же оружием… А что они хотели? Знали, куда шли… Рукопашной им захотелось…
– Командир, командир! Фриц! Живой! Пацан совсем. Контужен немного… прикладом. Старшина не добил… жалко, говорит, было…
– Со своей жалостью… никаких патронов не хватит… веди его сюда. Да пригнись! Совсем разболтались. У них-то патронов хватит… по одному вас на мушку… Сержант, ты ведь шпрехаешь малость, помоги-ка… поговорим с этим…
***
…Помнится, молодой был немчик, из пополнения – с иголочки, во всём новом. Гордый такой. Его командир спрашивает, то есть меня… ну, я перевожу. Тогда уже немного нахватался, да и в школе у меня хорошо было. Так, я и спрашиваю этого немца. Что, говорю, не стреляли-то? Не поверите! Говорит, мы думали, вы сдаётесь, ждали белый флаг…
Как я перевёл его, вся наша компания, что живая осталась, покатилась с хохоту… Нет, ты представляешь? Они думали, что мы тут белую простынку ищем… для флага этого. Ну, надо же! Смеху было по всему полку…
Бедные фрицы: мечтали, спустятся в траншею… помогут нам простынку приладить… А тут им бац! Штыки… Жаль их тоже было, но наших жальчее. Кто ж их сюда звал? Так я говорю?
А то: белый флаг, белый флаг! Donner Vetter…
ОККУПАЦИОННЫЕ БАЙКИ
(по мотивам рассказов
наших родителей)
Как немцы Вовку
от расстрела спасли
…Вовка надрывался изо всех сил, просил молока… Грудь молока не давала, откуда оно у голодной матери?
А тут, как на грех, немцы нагрянули, по станице переполох. И – по дворам, значит, где бы поселиться… Офицер голову вверх задрал, впереди солдаты – ворота пред ним отворяют. Вовка их увидел и пуще прежнего заорал. Немец своё: двор осматривает, прикидывает, где ему лучше будет – на сеновале или в доме на перинах…
Тут Вовкино крещендо достигло невероятной высоты и силы – даже родная мать от него такого не ожидала…
И офицер этот не ожидал, вдруг как заорёт: «Хальт! Хальт! Партизанен!..» И пистолет из кобуры выхватил, Вовке в слюнявчик тычет: «Raus! Raus!». Все переполошились. Вовкина мать вовсе – чуть не падает от страха.
Напряжение разрядили солдаты, успокоили шефа, а то бы этот псих весь пистолет в Вовку разрядил. На пальцах пояснили собравшимся: мол, у этого офицера под бомбёжкой семья погибла в Германии, жена и дочь.
Так Вовка-то ни сном, ни духом… Однако, после офицерского визга и он осадил, сбавил тон, а потом и вовсе засопел в тряпочку… с мочёной кукурузой.
Получается, спасибо немецким солдатам – спасли трёхмесячного Вовку от расстрела.
«Али баба» отдыхает…
Время фашистских оккупантов в станице подходило к концу. Это уже все понимали, не только немцы. Но они по заведённой привычке набирали себе дармовую рабочую силу, обслугу на новом месте, куда судьба военная занесёт.
Для ускорения процесса отбора молодых и здоровых женщин они поручили старосте (кто ж лучше него «станишных» знает?) пройти по большой станичной улице и отметить галочкой на воротах: вот здесь можно хорошую, работящую молодуху взять, вот здесь… Не так много их и осталось в станице. Припасы кончились, голод начинал подкашивать людское здоровье…
И нашлась же в станице казачка – не только смелая, но и на ногу лёгкая, и умом остра… Проследила она за тем старостой, взяла такой же школьный мелок и вслед ему на всех воротах тоже галочки проставила.
Не стали утром немцы разбираться – некогда им уже было. Канонада поджимала. Старосте, говорят, хорошо досталось, побили.
А подруг своих находчивая кубаночка таки спасла.
«Катушка» для немцев
Не могу ручаться за достоверность… Если история эта скорее байка, придуманная весёлыми кубанцами уже после отступления тяжких времён, всё равно не справедливо позволить ей затеряться в глубинах нашего военно-исторического прошлого.
Итак, «одна казачка рассказывала…»
В январе-феврале 1943 года зима на Кубани жутко лютовала. В предгорьях Северного Кавказа, неподалёку от станицы Отрадной, немцы нарыли по крутым склонам траншей разных, окопов, переходов…
А чуть повыше этой «немецкой обороны» было небольшое озерко. К зиме там воды поднакопилось прилично. И вот нашлась умная голова, организовала диверсию – небольшой бортик у этого водоёмчика подорвали… Тут, кстати, и морозец ударил. Представляешь, рассказывал мне взахлёб уже сын или внук той «находчивой головы»: вся система этих ходов в одночасье превратилась в ледовый аттракцион. Задницы-то фашистские сначала успели, как следует, промокнуть…
Вот это был бобслей! Кто на чём съезжал. Тут уж не до обороны. А внизу их наши с пулемётом встречали….
Я верю: казаки такое устроить могли, пусть и не столь грандиозно, как сказывают, но факт вполне возможный…
Эх, румыны, румыны…
Ещё одна… печальная реплика моей мамы – из наших с нею бесед за несколько месяцев до семидесятилетия «Великой Победы», которого она чуть не дождалась…
– Я уже говорила тебе, сынок, что немцы румын недолюбливали, считали их как бы низшей расой, что ли… А население, наоборот, доверяло им – старались взять на квартиру румын, лишь бы не немцев. И парни они были простые, иногда даже делились с хозяевами, чем было, помогали в хозяйстве… Мне даже нравился один, помню…
– Мама, так враги же…
– Ну да, сынок, враги, конечно, но когда есть рядом худшее, то кажется… в общем, я не об этом хотела…
Когда оккупанты отступали, то сначала ушли немцы. Население стало уже возвращаться, наших ожидали. А румынам, видать, приказали попозже… Так что мы румынский «хвост» ещё видели, а наши уже с другой стороны заходят. Ну, конечно, радость у всех. Дети тут… все расслабились, обнимаются, веселятся. И вдруг: взрывы во дворах… один за другим!
Представляешь? Дети подрываются! Они, румыны эти, разбросали по дворам игрушки красивые… Сволочи…
«…дал Господь… дал!..»
Дело было уже после оккупации. Мы ехали с мамой, точнее, она ехала со мной после освобождения Крымской в сторону Краснодара – в эвакуацию. Мне было чуть более полугода, и я, по маминому описанию, был похож на тряпичную куклу: ручки-ножки тоненькие, головка плохо держится. Одно пузо и выделяется… Мама вспоминала…
– Сижу в машине, чувствую вдруг: потяжелел ты, так потяжелел… нет сил тебя держать…
И опять повезло на доброго человека (мама считала, что в войну добрых людей встречалось больше, чем в мирное время). Остановились в станице под городом где-то. Старушка незнакомая из беженцев: «Давай я тебе перед иконами его заговорю. Я сразу узнаю: жилец, так жилец, а нет, так…»
В доме, где ночевали, как раз иконки… Она нас из комнатки всех выпроводила и с тобой молилась… долго так… Потом двери открывает, улыбается, тебя на руках держит: «Будет жить! Будет! Дал Господь, дал!».
Представляешь, ты полегчал сразу как-то и пошёл на поправку. Потом, правда, лечились ещё…
То ли молитва помогла бабушкина, то ли Господь с самого начала так решил: пусть он, мальчуган этот, живёт, мне не жалко…
“…Это сейчас вспоминать долго. И позабылось уже… А вспоминать надо – внуки слушают. Им очень хочется, чтоб дед героем смотрелся… А тогда – слава Богу, что живы…”
Дни и минуты войны – страх и желание выжить, а ещё больше победить. Идём дорогами войны и жизни вместе с автором.Каждая миниатюра – яркое повествование, которое удивляет и заставляет задуматься: -Для чего мы живём? – Чтобы помнить и быть благодарным нашим родителям и каждому человеку, который встретился на нашем жизненном пути. И так светло на душе от слов: “То ли молитва помогла бабушкина, то ли Господь с самого начала так решил: пусть он, мальчуган этот, живёт, мне не жалко…”
Уважаемая Татьяна! Большое вам спасибо за понимание авторских мотивов, за поддержку моей попытке творческого осмысления, пересказа маминых воспоминаний. Эти слова о Господе и мальчугане полностью принадлежат ей. Она успела увидеть их в изданном незадолго до ее ухода сборнике воспоминаний моих одноклассников “Что наша жизнь?”. Теперь живу, стараюсь оправдать и усердность молитвы той бабушки, и надежду на мою Господа на мою порядочность.