За ширмой пенсионной реформы
Рубрика в газете: Где деньги, Зин?, № 2019 / 14, 12.04.2019, автор: Владимир РЫБИН (ЧЕЛЯБИНСК)
Вопрос о пенсионной реформе остаётся одним из самых болезненных для нашего общества. Не секрет, что она крайне негативно оценивается подавляющим большинством населения России, фактически отторгается. Об этом свидетельствуют все социальные опросы, включая данные и государственных институтов, и Левада-центра. Правда, в полемике иногда ссылаются на более низкие показатели негативного отношения к этой реформе со стороны молодёжи (20–30% против 80–90% у взрослых) на фоне преобладающего у неё безразличия (60–70%), но подобный результат вполне объясним тем обстоятельством, что молодые люди в сегодняшней России, озабоченные в основном текущими проблемами выживания и самореализации, не склонны задумываться о более отдалённом периоде своей жизни, тем более что этот период – поскольку нынешнее государство не способно обрисовать стратегических перспектив дальнейшего развития – представляется им весьма неопределённым.
В данном случае хотелось бы осмыслить сам факт этой реформы и реакции на неё не с позиции простейшего недовольства, не в рамках констатации того, что мы имеем «нарушение социального контракта со стороны государства», и даже не с точки зрения, согласно которой осуществлён «прямой акт агрессии правительства РФ по отношению к её населению», но в более широком теоретическом контексте, чтобы на этой основе дать обоснованный, конкретный и недвусмысленный ответ на два вопроса – «что с нами происходит?» и «кому это выгодно?». Что касается двух других парадигмальных для отечественной истории вопросов – «кто виноват?» и «что делать?», – то потребность в ответе на них возникает обычно тогда, когда от слов требуется переходить к делу. Этот момент ещё не настал, но возможно, он приближается.
Прежде всего следует отметить, что аргументы, на которых сторонники реформы основывают её необходимость, вызывают по меньшей мере сомнение. Так все раздающиеся с высоких трибун заявления о совершившемся уже повышении средней продолжительности жизни россиян и предстоящем дальнейшем её увеличении (откуда и делаются выводы об удлинении периода трудоспособности и целесообразности увеличения возраста выхода на пенсию) не соответствуют действительности. Напротив, вырисовывается прямо противоположная картина: численность населения России, прежде всего русского этноса, неуклонно сокращается, сформировавшийся в последние десятилетия XX века «русский крест» (пересечение на графике восходящей линии смертности и снижающейся линии рождаемости) остаётся показателем реально действующей тенденции, тогда как заболеваемость двумя формами патологии (сердечно-сосудистой и онкологической), которые в основном и вызывают смерть современного населения, постоянно растёт: достаточно взглянуть, с какой скоростью эта патология захватывает всё более молодой контингент, какими темпами идёт расширение действующих и строительство новых больничных городков.
Итак, демографическая ситуация скверная, и вот в этих-то условиях, вместо того, чтобы срочно перенаправить ресурсы на укрепление здоровья людей, на разгрузку их от тех материальных и социальных тягот, которые в массовом порядке порождают конфликты и стрессы (что становится пусковым источником заболеваемости, а затем и наблюдаемых ныне сверхвысокой смертности и сверхнизкой рождаемости), принимается решение о закреплении людей на рабочих местах с целью принудить их трудиться до полного износа, фактически до самой смерти. Что весьма напоминает практиковавшееся на старых уральских заводах приковывание работных людей к тачкам, вагонеткам и иным орудиям труда.
В общем, в образе пенсионной реформы перед нами наглядный пример не декларативного, а подлинного отношения нынешней власти к производительному населению России как к расходному материалу, который требуется выжать до предела, а потом, превратив в отходы, списать в утиль и выбросить (о чём между прочим свидетельствует новая волна разговоров о легализации эвтаназии). Власть последовательна в своих намерениях не только продолжить, но «углубить и расширить» – «оптимизировать» – этот процесс. Свидетельством чего и является законодательное закрепление решения об изменении пенсионного возраста в сторону его увеличения.
На этом фоне особенно лицемерно звучат уверения, что планка пенсионного возраста повышается вполне объективно, по причине снижения количества работающих, которые теперь якобы должны содержать выросшее число постаревших и нетрудоспособных представителей старших поколений. Подобная зависимость, когда количество работающих непосредственно соотносится с числом едоков, была свойственна традиционному социуму общинного типа, где производство носило земледельческий характер, а подавляющее большинство населения занималось тяжёлым физическим трудом. Применительно к тому типу общества действительно можно было ставить во главу угла пропорцию между работниками и иждивенцами, не принимая в расчёт техническую вооружённость труда, которая была ничтожной. Однако мы живём сейчас уже в других условиях, а именно в современном обществе индустриально-информационного типа, где в результате внедрения достижений науки в технический процесс производительность труда непрерывно возрастает, причём стремительно (в противном случае так много не говорилось бы о предстоящей цифровизации производства и общественной жизни в целом), что колоссально увеличивает совокупное богатство общества, а на этой основе создаёт предпосылки как раз для выведения человека из процесса производства, для сокращения его рабочего времени, для укорочения его трудового стажа, а не наоборот! На Западе вообще собираются вводить 4-х часовую рабочую неделю с ограничением продолжительности рабочего дня 4 часами. А что получается у нас: совокупная эффективность растёт, но та часть создаваемого общественного богатства, которая приходится на долю производительного населения, не только не увеличивается (полагаю, каждый непредвзято настроенный человек ощущает это на собственной шкуре), но и планируется к сокращению?! Так и подмывает выкрикнуть фразу из поэтического наследия Владимира Высоцкого: «Где деньги, Зин!»
Таким образом мы переходим ко второму вопросу – «кому это выгодно?» Напрашивается ответ: тем силам, которые нагрели руки на разграблении советского наследства в ходе «перестройки» и в «лихие 90-е» прошлого века, а теперь намереваются поиметь выгоду в новых условиях. Но не будем спешить и попробуем подойти к поискам ответа непредвзято и беспристрастно, хотя, если всерьёз задуматься о масштабах прежней, осуществлённой во времена Горбачёва-Ельцина манипуляции, и нынешней, намеченной к проведению комбинации, сделать это нелегко.
Да, плановая экономика советского типа на этапе так называемого «развитого социализма» оказалась менее эффективной по сравнению с рыночной экономикой позднего капитализма. О причинах и результатах, как и о политических симпатиях, можно спорить, однако невозможно отрицать, что введённый в постсоветское время рыночный принцип хозяйствования в сфере производства предметов потребления и продуктов питания оказался способным быстро ликвидировать проклятие социалистической экономики – дефицит и засилье торговой мафии: вряд ли кто-нибудь, побывав в отечественных супермаркетах, будет тосковать по советским гастрономам с их очередями. Невозможно отрицать и тот факт, что с середины 90-х годов мы живём в условиях капитализма (о чём ни отечественные масс-медиа, ни официальные лица предпочитают лишний раз не упоминать). А капитализм – это и есть рынок. Господство же рыночных правил организации жизни общества означает, что все его сферы – не только торговля, но и промышленность, управление социумом и культурой, вплоть до воздействия на поведение отдельного индивида – подчинены одной-единственной цели, а именно получению прибыли. Ориентация на прибыль – фундаментальный закон капитализма, и за 150 лет, прошедшие с момента написания «Капитала», эта логика не претерпела никаких изменений.
Да, капитализм выполнил колоссальную прогрессивную функцию, он разрушил традиционное общество и создал предпосылки для выделения из его состава отдельной, относительно самостоятельной, активной человеческой индивидуальности. Тем самым он раскрепостил в человеке некую часть его универсального потенциала, привёл человечество в движение, развернул социальную динамику, ликвидировал материальную нехватку. Но порок и беда порождаемой рынком и реализуемой людьми ориентации на прибыль состоит в том, что она наводит их только на ближние цели, отсекая у них всякую возможность всерьёз задуматься о более отдалённых последствиях. Рынок – это всегда тактика в плане целей, здесь и речи не может идти о стратегии: будешь задумываться – тебя мгновенно обгонят конкуренты. Поэтому в условиях господства рынка всё на свете – природа, производство, культура, образование, медицина, сам человек – превращаются не более чем в средство для производства прибыли, то есть в ресурс, который расходуется и потребляется до полного потребления и окончательного израсходования. Хотя, если вдуматься, что может быть более неразумным, нежели бездумное, в духе «свиньи под дубом» «выедание» природы для удовлетворения сиюминутных, нередко бессмысленных или противоестественных прихотей и потребностей? Хотя что может быть более противоестественным, нежели выстроенная на рыночных принципах медицина: обществу нужен здоровый человек, самому человеку нужно здоровье, но медицине, ориентированной на прибыль, наоборот требуется человек нездоровый, больной, подсаженный «на иглу» потребления медицинских услуг! И нет разницы, какая форма организации медицины при этом практикуется – частная или страховая, обе они рыночные, просто первая зарабатывает на болезни, а вторая экономит на здоровье. В этой связи невольно закрадывается подозрение: не оттого ли онкологические клиники растут, как грибы после дождя, что лечение в них (в большинстве случает осуществляемое, к сожалению, на весьма поздних стадиях заболевания) является весьма затратным, а стало быть и прибыльным в рамках рыночной экономики? И может быть, в плане эффективности, то есть с точки зрения пользы для общества и человека, более целесообразно было бы перенаправить часть ресурсов на исследование причин возникновения этого опасного заболевания, чтобы предупреждать само его возникновение, а не иметь дело с последствиями?
В общем, главный порок капитализма состоит в том, что интерес получения прибыли берёт верх над всеми иными интересами и потребностями, вследствие чего в конце-концов «выедается» сам человек, даже в том случае, если он выступает в качестве потребителя: он нужен здесь только для раскручивания производства и продаж, значит его тоже потребляют. Человек в условиях господства рынка – это в любом случае инструмент, «говорящее орудие», функция, придаток к системе наращивания капитала, гораздо чаще чужого, чем своего собственного.
Таков принцип рыночной экономики, это общеизвестно с давних времён, но в отечественных условиях все её апологеты – от Силуанова и Грефа, Набиуллиной и Чубайса, до иных прочих, поимевших выгоду от выстраивания рыночных порядков, – помимо, так сказать, «среднестатистической» деятельности по утверждению капитализма в отечественных условиях, предпринимают и колоссальные дополнительные усилия по «вколачиванию» его в организм России: они всё чаще используют некоторые достойные забвения местные традиции, которые достались нам и от царского, и от советского (что скрывать!) прошлого. Поясним на простом примере.
Почти пятилетнее пребывание на посту руководителя региона Бориса Дубровского – бывшего губернатора Челябинской области, в конце марта 2019 года отправленного в отставку, – не было отмечено какими-либо серьёзными достижениями, хотя и не повлекло явных разрушительных последствий (в чём, надо признать, он выгодно отличается от своего предшественника – подозреваемого в многомиллиардных хищениях и скрывающегося ныне в Лондоне бывшего челябинского губернатора Михаила Юревича). Однако некоторый занятный след Дубровский всё-таки оставил – с его благословения в центре Челябинска был воздвигнут бронзовый монумент Столыпину. Между тем Столыпин остаётся в общественном сознании как пример исторического неудачника, политического лузера, как символ авторитарной, тупой и слепой власти, породившей своей неуступчивостью и косностью целую цепь социальных катастроф в отечественной истории XX века. Сам акт установки памятника этому персонажу (не поскупились ведь на бронзу!) наглядно демонстрирует тот образ правления, каковой действующая российская власть практикует и намерена практиковать далее по отношению к народу.
Поэтому возмутительные заявления чиновников, весьма комфортно рассевшихся на ступенях нынешней управленческой лестницы, – от высказываний об облагораживающем воздействии голода на человеческое сознание (Лахова), обвинений россиян в прирождённой лени и нежелании трудиться (Ямпольская) до иных, не менее диких и оскорбительных высказываний – представляют собой не оговорки или следствие простого недостатка ума у подобных особей (хотя и это не стоит отрицать), но являются по своей сути лишь различными вариантами проговаривания закрепившегося в российских социальных «верхах» твёрдого намерения на практике реализовывать методы управления «низами», подобные столыпинским (в арсенал которых, кстати, входили «столыпинский вагон» и «столыпинский галстук»). Сегодня к ним добавилась пенсионная реформа.
Но это весьма недальновидно, поскольку, как показала история, подобные установки и вытекающая из них политика неотвратимо ведут к усугублению социальной поляризации, угрожают расколом общества и способны поколебать саму устойчивость государства.
Остаётся резюмировать: «Пенсионная реформа выгодна только одной силе – врагам России». Сделать какой-либо иной вывод не представляется возможным. Как говорится, «медицинский факт налицо».
Что дальше? Дальше – «будем посмотреть». Так выражаются мои хорошие знакомые с бывшего советского Востока, которые тоскуют по прошлым временам, но сохраняют надежду на лучшее будущее.
Хорошо, что “Литературная Россия” в очередной раз подняла эту тему.
Декларируя мифическую “цифровизацию” (реальная цифровизация подразумевает компьютеризацию и как следствие облегчение и уточнение расчетов), власть, повышая пенсионный возраст, не привела научного обоснования (расчетов), не ответила на вопросы:
– почему круглое число выхода на пенсию для мужчин 65 лет? (не 63 или 64). Всякое “круглое” подразумевает “взятое с потолка”.
– где доказательный расчет увеличения долголетия в России? Он должен вестись каждый год от 60 лет (насколько мужчины пережили этот возраст), а не от годов рождения (1958-1960 и т.д.)
– сколько новых рабочих мест надо создавать к каждому 1 января (так, с 1 января 2019 года сотни тысяч – миллионы 60-летних остались на работе, не освободив рабочие места для выпускников школ, техникумов и вузов). И кто конкретно будет создавать эти места.
– где программа повышения социальной защиты (улучшения лечения-профилактики здоровья) людей, которые будут работать с 60 до 65 лет? Где эти дополнительные поликлиники и стационары?
– не стыдно ли власти, что она одновременно не ввела прогрессивный налог? Ведь могла бы сказать своим хозяевам – олигархам: “Разрешите ввести этот налог, чтобы несколько снять напряжение в обществе”.
– где программы строительства новых городов-спутников, новых современных производств (но не сборки закордонных “Мерседесов”), повышения производительности труда, возрождения села и сельского хозяйства и т.п.?
Население РФ бесправно и не имеет средств легально и законно влиять на власть. Пенсионная “реформа” – это всего лишь следствие отсутствия в РФ общества.
Довольно характерно, что высказывания про “макаршки”, “быдло”, “государство вас не просило рожать” и т.д. делают представительницы, а не представители господствующего класса. Книг они, по-видимому, не читали, и про Марию-Антуанетту с её знаменитыми пирожными не слышали.
Деградация часто затрагивает мужчин, но когда она доходит до женщин, то это – свидетельство глубокого необратимого разложения либо всего общества, либо той социальной категории, к которой они принадлежат.
Не все женщины так мыслят, как те, кого Вы имеете в виду. К тому же, их не так много во власти и в жизни. Справедливости ради сказал бы, что основные государственные распоряжения подписывают на последнем этапе мужчины.