ЗЕРКАЛО

Рубрика в газете: Кардиограмма времени, № 2018 / 20, 01.06.2018, автор: Валентин КУРБАТОВ (Псков)

Ушёл только что молодой тележурналист, спрашивавший для новостей об истории Пушкинского Праздника поэзии. Я вроде что-то успел сказать, но выговорись-ка в две-три минуты о Празднике, которому полвека и с которым ты эти полвека разделил. И вот сижу и печалюсь: и то надо было сказать, и это.

 

А ведь правда – целая жизнь. Заглянул в старые фотографии – слушателей на Михайловской поляне до горизонта и все глаза на сцену. Кто нас считал тогда? Приняли на веру, что в первые праздники бывало больше двадцати тысяч одновременно.

 

Чего искали эти тысячи в шестидесятые годы (Праздник родился в 1967-м), в семидесятые? А поэзии и искали. Оттепель уже закатывалась, но её поэзия со стадионами, Политехническим, чтением у памятника Маяковскому ещё горела и держала наше сердце. И мы летели в Михайловское услышать её и увидеть. Телевизор-то ещё был не в каждом доме, а тут вот они, кого ты знал только по страницам поэтических антологий. Только толкали друг друга и шептали, узнавая, пока они ещё не поднялись на сцену: вон Смеляков, а это гляди, гляди: Друнина, Антокольский. А вон Белла Ахмадулина. И, конечно во все глаза на ведущего Ираклия Андроникова.

 

Флаги пятнадцати республик стояли по краям сцены почётным караулом. И выходили дети этих флагов – Карло Каладзе, Кайсын Кулиев, Микола Бажан, Эдуардас Межелайтис олицетворённой пушкинской метафорой «когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся». Да ведь и поэты социалистических стран были рады обнять Пушкина и своих товарищей. Как мы ждали поляка Эдварда Стахуру, обещавшего, что вот-вот соберётся и Вислава Шимборска, которую ещё ждала Нобелевская премия. Потом дни стали холодать и мы уже напрасно звали Вацлава Гавела из Праги.

 

Праздник был «кардиограммой» времени, и когда время стало предпочитать расчёт, а политика вскипела обольщающей перестройкой, розановское упование, что «если бы Пушкин пожил подольше, мы не поделились бы на славянофилов и западников», было торопливо забыто. Поэты переименовали себя из славянофилов и западников (в которых, по слову Герцена, сердце ещё было одно) в патриотов и либералов, и Большая Пушкинская поляна пошла делиться. И страна, сознавая опасность этого деления, попробовала снова ухватиться за Пушкина и через тридцать лет после начала праздников государственно узаконила в 1997 году Пушкинский день России, поставив вторым именем «День русского языка». За этим вторым именем слышалась отчётливая тревога. Язык сыпался на глазах, так что через несколько лет пришлось даже выделить «Год русского языка», позабыв, что при живой естественной жизни государства о языке не говорят, на нём просто говорят, как дышат.

 

Боюсь, что и тут слышалось то же: «Поживи Пушкин подольше…». Либерально-патриотическое деление сказывалось и на языке, и на самом понимании Родины и её живого духа. О Родине и истории стало можно (и даже модно) говорить с остранённой иронией, с эмигрантским снисхождением.

 

Мне выпала горькая честь вести сороковой Праздник поэзии в 2006-м году. Бедные слушатели растерянно следили за происходящим на сцене, где С.Гандлевский, О.Хлебников, Т.Кибиров посмеивались над Праздником, над Кремлёвским полком, который прошёл перед Пушкиным блестящим парадом и читали умные брезгливости о прошедшем и настоящем и где другая часть поэтической делегации (они формировались порознь) В.Костров, Г.Иванов, С.Золотцев пытались удержать пушкинскую высоту сострадания и любви.

 

«Союз российских писателей» сражался с «Союзом писателей России» и видно было, что сердце у них давно не одно. А мне надо было успокаивать растерянных слушателей, что они видят живое зеркало сегодняшней поэзии, которая есть только отражение разбежавшегося национального сознания…

 

И в последние годы, когда мы стали так много и эффектно праздновать, сделав карнавально безответственной саму жизнь, Праздник не мог удержаться хотя бы и противоречивой поэзией, уйдя за временем в игру, где сцена из поэтической арены всё чаще становилась собственной сценой, эстрадой, подмостками. Так что вот готовится 52-й Пушкинский праздник, но я уже сомневаюсь: ставить ли слово «поэзии», потому что интернет пока зазывает гостей Михайловского именами Гоши Куценко, Дмитрия Певцова, Александра Михайлова. И ни одного имени поэта…

 

 

Конечно, поэты будут и, может быть, хоть один из дней им будет отведена и главная сцена, но сама матушка-поэзия должна задуматься: почему она перестала быть русским сердцем, строительницей национального сознания, какой она была при солнечном имени Пушкин.

 

А услышит и ответит на вызовы времени и, Бог даст, снова тысячи паломников устремятся в Михайловское на праздник Поэзии! Поэзии! Поэзии!

2 комментария на «“ЗЕРКАЛО”»

  1. Может, сам Курбатов и виноват в том, что матушка-поэзия перестала быть русским сердцем?
    Ходит всё вокруг да около, улыбается, умасливает…
    А ведь русская поэзия всегда рубила наотмашь.
    Кто же эту саблю затупил?
    Кто ее утопил в масле?

  2. Увы, российская поэзия – в тупике. Нет ИМЁН, отсюда и такое положение.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.