ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТЬ – ДОБЛЕСТЬ ИЛИ ДИАГНОЗ?

№ 2006 / 39, 23.02.2015

Однажды известного русского историка Льва Гумилёва (который, к слову, был сыном Н.Гумилёва и А.Ахматовой) спросили: «Вы интеллигент?» Замахав руками, он тут же возразил: «Да боже упаси!»Согласитесь, вряд ли здесь было желание набить себе цену или проявить ложную скромность. В самом деле, одни считают интеллигенцию «совестью нации», другие основной силой, породившей смуту в 1917-м, а третьи даже обвиняют интеллигенцию во всех бедах, обрушившихся на Россию в 90-х годах. Кто прав? И что же такое интеллигентность – доблесть или диагноз? Я решил попробовать разобраться. А за помощью обратился к Евгению Александровичу СИКОРСКОМУ, доктору исторических наук, профессору Смоленского государственного университета.

– Евгений Александрович, для начала, давайте, определимся с терминологией. Что мы будем понимать под словом «интеллигенция»?
– Прежде всего, следует сказать, что термин «интеллигенция» был введён в русский язык писателем П.Д. Боборыкиным в 60-х годах 19-го века. Сразу же возникает вопрос: зачем нужно было выдумывать какой-то особенный термин, не существовавший до этого ни в одном языке, если далеко не плохи были и прежние: «учёный», «интеллектуал», «человек творческого труда» и т.д.? Не случайно в начале 80-х годов девятнадцатнадого века Н.К. Михайловский заметил о термине «интеллигенция»: «Не бог знает, конечно, какая находка это слово, но любопытно, что… нигде в Европе подобное слово не употребляется в смысле употребления особой общественной силы… По-моему, в самой наличности этого нескладного на русское ухо слова есть нечто отчасти утешительное, отчасти прискорбное и, во всяком случае, обусловленное особенностями русской истории». Увы, интеллигент в России – это даже не профессионал умственного труда, хотя определённый уровень знаний и культуры, безусловно, необходим. Как заметил один из современных авторов, главными качествами интеллигента всегда «выступали два: озабоченность проблемами общества в целом, судьбами своего Отечества и способность нравственно сопереживать трудящимся, «униженным и оскорблённым».
– Но ведь упомянутые качества как будто не так уж плохи. Или, может, забота о судьбе Отечества и народа понималась интеллигенцией превратно?
– Вот именно. Процитируем одного из представителей российской интеллигенции: «Гнёт самодержавия вызывал протест, – и у всех людей с пробуждающейся совестью, с пробуждающимся сознанием этот протест делался главным содержанием жизни, всё поглощал, всё окрашивал собою… Творческая способность человека создавать образы сочетанием красок или слов, живопись и поэзия, ценились у нас, лишь поскольку они служили средством возбуждать людей к борьбе с самодержавием…». В общественное сознание через социалистическую (в немалой степени – и либеральную) печать внедрялось представление, что добиться лучшей жизни можно только «в порядке насильственном, революционном»… Российский патриотизм осмеивался. Наблюдалось чудовищное по своей сути явление – значительная часть русского образованного общества страстно желала поражения России в войне с Японией.
Живший в Петербурге во время русско-японской войны немецкий журналист Г.Ганц писал: «Общей тайной молитвой не только либералов, но и многих умеренных консерваторов в то время было: «Боже, помоги нам быть разбитыми».
Дошло до того, что российские интеллигенты («цвет нации», «её гордость»!) посылали японскому императору телеграммы с пожеланиями скорейшей победы… Подобную позицию занимали даже некоторые высокопоставленные государственные деятели! Так, в июне 1904 года опальный политик С.Ю. Витте цинично заявил: «Я боюсь быстрых и блестящих русских успехов; они бы сделали руководящие Санкт-Петербургские круги слишком заносчивыми… России следует испытать ещё несколько военных неудач». К а к о в о?!
–Неужели вы полагаете, что наша интеллигенция и сегодня способна на такое?
– А вы попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы: что такое война, патриотизм, армия? Подавляющее большинство ответит, дескать, война – преступление, патриотизм – «последнее прибежище негодяев», армия – главный тормоз прогресса. Со времён Горбачёва в нашей стране пропагандируется всевозможное разоружение. Иностранцы посещают российские секретные объекты. В девяностых годах армия была по сути развалена. А что мы можем прочесть в нынешних либеральных газетах?
Впрочем, большое видится на расстоянье. Я вернусь к русско-японской войне. В тот период, как заметил современник, интеллигенты, призванные на службу, нередко «не обнаруживали ни малейшего желания рисковать собственной жизнью! Часть их сумела ещё в России, разными тёмными способами, уклониться от исполнения своего гражданского долга, другие уже по прибытии на театр войны предусмотрительно устроились в тылу, и лишь немногие попали в строй, где они, за единичными исключениями, оказывали на простых солдат чрезвычайно вредное, в военном отношении, влияние…
А ведь ещё Пётр Великий говорил: «От презрения к войне общая погибель следовать будет», а современный популярнейший государственный деятель самого передового в мире государства (имеются в виду США. – Е.С.) Рузвельт (26-й американский президент – Теодор Рузвельт. – Е.С.) сказал: «Нация, боящаяся войны, разлагается на месте, она осуждена на падение и рабство»… Любовь к родине влечёт за собой и любовь к армии.
Читаешь эти высказывания почти столетней давности и невольно поражаешься их во многом актуальному звучанию. Такое впечатление, что автор – наш современник…
– Если честно, мне страшно за сегодняшнюю российскую интеллигенцию. Ведь в период сталинских репрессий ей уже приходилось расплачиваться за свои ошибки. К тому же, «блатные» (в смыле: настоящие преступники, отбывающие наказание за воровство, грабёж или убийство) в тюрьмах стремились унизить именно интеллигентов…
– В этом мне видится грустная ирония истории. Обратимся к ещё одной грани мировоззрения немалой части российских интеллектуалов второй половины 19-го – начала 20-го века. Они перевернули общепринятое понятие добра и зла. Именно с их лёгкой руки нетрудовые босяцкие элементы общества стали героями, а подлинные труженики, в поте лица своего добывавшие кусок хлеба, – «реакционными элементами». Где-то в середине 19-го века на основе отрицания народной культуры произошёл своеобразный феномен – определённое сближение идеологии босячества и мировоззрения некоторой части интеллигенции, лелеявшей мечты о радикальном изменении существующего строя. Глубоко разочаровавшись в трудящемся крестьянстве, эти оппозиционеры начали делать ставку на те слои населения, которые были куда отзывчивей на «революционную пропаганду». Искать таких представителей российского социума нужды не было – в любом кабаке или ночлежке можно было найти готовых «революционеров» (челкашей, обитателей «хитровых рынков», романтиков «дна» и т.д.), всей своей жизнью напрочь отрицавших общественные устои морали и нравственности…
С тех лет для определённой части российских социалистов деклассированные и уголовные элементы стали «социально близкими». Их сознательный трудовой паразитизм воспринимался т. н. «передовой интеллигенцией» как своего рода забастовка, как неприятие «эксплуатации трудящихся» и даже как активный протест против существующего строя. Вдумаемся: лодыри, воры, уголовная шпана стали положительными героями, носителями идей гуманизма!
Беседу вёл Максим СВИРИДЕНКОВ
г. СМОЛЕНСК