ЕСТЬ ОЩУЩЕНИЕ ПЕРЕВЁРНУТОСТИ

№ 2006 / 47, 23.02.2015

О правде и вымысле в новом романе

В книге много вымысла. И если меня сегодня спросят, а сколько там вымысла, а сколько правды, мне на этот вопрос будет очень трудно ответить. Потому что в каком-то смысле, правда – всё, в каком-то смысле вымысел – всё. За спиной моего литературного героя Даниэля Штайна стоит Даниэль Руфайзен. И я надеюсь, что читатели будут в этом смысле ко мне снисходительны, понимая, что задача стояла передо мной в высшей степени трудная. Именно потому, что я шла по острым темам, я всё время рисковала обидеть, оскорбить, вызвать непонимание, раздражение, протест, массу негативных эмоций. У меня не было ни малейшего желания кого-то научить, расставить всё по местам, потому что я тоже не знаю мест. Я тоже не знаю, как научить.

О брате Даниэле и других святых

У подлинного героя этой книги, то есть у прототипа, было фантастическое милосердие и бесконечная терпимость при всём том, что он был очень острым человеком. Его нетерпимость могла касаться идей и воззрений, но никогда не касалась людей. Поразительно, вся его жизнь, всё то, что он проделал от молодых лет до своей смерти, это всё время было острым движением. Его могли не любить очень многие люди. Это поразительно! Его любили все. Все те, кто с ним сталкивался, не могли к нему плохо относиться… Некоторых он раздражал, могла вызывать протест его идеология, его точка зрения, но сам он был нормальным святым человеком. Мне повезло: я в жизни встретила несколько святых людей. Признает их церковь когда-нибудь святыми или не признает, не имеет значения. Мы с вами знаем, что не все святые канонизированы. Есть такие тихие святые, которых мир не знает, только Господь Бог. У евреев есть легенда о тридцати девяти праведниках. Она такова: в мире есть тридцать девять тайных праведников, они и сами не знают, что они праведники. И никто не знает. Но пока они живы, мир держится. Мне кажется, что он из этой армии праведников.

О кризисе как нормальном состоянии души

Мы познакомились в 1992 году, и за это время я написала много книг, но возвращалась к нему. Он всё время присутствовал ближе или дальше от меня.
Когда я увидела Даниэля, я находилась в состоянии полнейшего кризиса. Старые формулы перестали работать. У меня появилось ощущение, что христианство не может ответить на все мои вопросы. Я поняла, что ответы надо искать где-то в другом месте. Это чрезвычайно неудобная внутренняя ситуация, когда ты чувствуешь себя очень неуверенно. Вот когда появился Даниэль, я поняла, что это нормальное состояние человека. Состояние кризиса – это нормальное состояние. Чувство удовлетворённости, уверенности в том, что на все вопросы есть ответы, это не есть хорошо. Человек всё время должен расшибаться о новые вопросы. Ставить их, отвечать, страдать, мучиться, не отвечать – и с этим жить. Вот когда я увидела Даниэля, я вдруг почувствовала облегчение. Оказалось, то, что меня мучило, это закон.

О книгах, которые пришлось прочитать

Мне пришлось прочитать огромное количество книг. Они были связаны с историей Австро-Венгрии, потому что семья моего героя происходит именно оттуда, с историей Второй мировой войны, движения немецких войск по Европе, со всеми этапами создания лагерей… Я должна была знать, где проходили границы… Я прочла огромное количество религиозной литературы, еврейской литературы. Я прочитала святого Августина! Три тома! Клянусь, это была жутко тяжёлая для меня работа. У меня было огромное количество консультантов. Мои замечательные друзья в человеческом смысле оказались замечательными друзьями ещё и в профессиональном смысле. Они давали справки, а те, кто не был моими друзьями, были друзьями моих друзей. Так образовался круг болельщиков и участников этой книги. Скажем, моя подруга, двадцать пять лет назад эмигрировавшая в Израиль, искусствовед, работает в Музеон Израэль, она прислала мне пачку своих лекций, которые она читала своим студентам по еврейскому искусству. Это тоже оказалось необходимым… Несколько огромных стопок книг лежит у меня на полу до сих пор, это всё то, что я должна была прочитать, чтобы не провраться.

О пользе сомнений

Католический священник, причём очень рано принявший сан, на мой вопрос о Троице сказал: «Троица? Какая Троица?! Никто этого не знает, как устроен Бог. Мы не знаем, как устроено электричество, я не берусь отвечать на этот вопрос. Это всё греки… Это всё греки! Это их языческие представления, их политеизм. Скажите спасибо, что они не поставили нам трёх богов». У меня в этот момент треснула какая-то кожура. И я поняла, что если он имеет право это произносить, эту полную ересь, за что могут отлучить, если он берёт на себя смелость это сказать, то я тем более имею право задавать вопросы. Имею право внутри моей веры что-то не принимать, над чем-то думать, от чего-то отказываться. Я не хочу сказать, что с тех пор все вопросы мои решились. Они как были, так и есть, прибавляются, а какие-то вопросы перестают для меня существовать. Я бесконечно благодарна судьбе за то, что она меня столкнула с отцом Даниэлем. Независимо от того, удалась книга или не удалась, я всё равно страшно счастлива, что прошла этот путь. Вся эта работа была дико тяжёлой. Из большой работы выходишь другим человеком. У меня ощущение, что, написав эту книгу, я вступила в другой возраст. Есть ощущение перевёрнутости, обновления, многие вещи я увидела другим глазом. Это, конечно, большое счастье, это замечательно.
Людмила Улицкая