РОКОВАЯ ЖЕНЩИНА

№ 2007 / 41, 23.02.2015

Всё лето кипели нешуточные страсти вокруг коллекции Галины Вишневской и Мстислава Ростроповича. Напомню вкратце суть вопроса. Когда в 1974 году звёздная пара навсегда, как тогда думалось, выехала за границу, она решила создать на чужбине своеобразный русский дом, для чего супруги-музыканты стали приобретать по всему миру старинные произведения русского искусства. За три десятилетия им удалось выкупить в свою собственность огромное панно «Сокровище ангелов» Николая Рериха, которое когда-то княгиня Тенишева заказала всемирно известному художнику для родовой усыпальницы в Талашкине, «Портрет Прасковьи Бестужевой» кисти Владимира Бороковского, «Лики России» работы Бориса Григорьева, серовский портрет Феликса Юсупова, предметы из русского фарфора с клеймом Императорского завода, другие вещи. Однако после смерти Ростроповича его семья оказалась неплатёжеспособной содержать столь уникальное собрание. В итоге Вишневская надумала выставить эту коллекцию на аукцион Сотбис. Однако 17 сентября, буквально за день до торгов, совладелец холдинга «Газметалл» Алишер Усманов объявил о своём желании выкупить собрание знаменитых музыкантов целиком, предложив за него почти сто миллионов долларов. Когда сделка уже состоялась, олигарх сделал следующий шаг, пообещав всю коллекцию передать в дар российскому государству. Ведущие музеи страны тут же вступили в схватку за то, чтобы старинные произведения русского искусства попали именно в их фонды. При этом особую активность проявила Третьяковская галерея.
Третьяковка претендовала прежде всего на «Портрет Авроры Демидовой» кисти Карла Брюллова. Первый раз галерея пыталась приобрести эту работу на аукционе Сотбис ещё в 1995 году. Но тогда этим планам не позволила сбыться Галина Вишневская. Она предложила за картину 133 500 фунтов стерлингов, что равнялось в ту пору двумстам тысячам американских долларов (при её стартовой стоимости в 40 – 60 тысяч фунтов стерлингов). Третьяковка дать больше не смогла. Теперь цена портрета Демидовой существенно возросла. При подготовке аукциона в 2007 года эксперты Сотбис оценили эту работу Брюллова в 1,6 – 2,4 миллиона долларов.
Но вновь в последний момент в борьбу музейщиков вмешался Усманов. Видимо, под давлением Вишневской он объявил, что новым владельцем коллекции будет Константиновский дворец, который, как известно, является сейчас петербургской резиденцией российского президента.
Уже после продажи собрания выяснилось, что «Портрет Авроры Демидовой» существует в нескольких экземплярах. Один портрет приобрёл Алишер Усманов (именно за него отчаянно боролась Третьяковка). А другой уже много лет хранится в Нижнетагильском музее-заповеднике. Возникли вопросы: какой из них подлинник, а какой представляет копию? Так что впереди нас, видимо, ждёт ещё не одна интрига, связанная с наследием Брюллова.
Меня же в этой истории заинтересовала прежде всего судьба самой Авроры Демидовой. По свидетельству современников, это была женщина ослепительной красоты, необыкновенного обаяния и большого ума. Это её умолял Евгений Боратынский:
Выдь, дохни нам упоеньем,
Соименница зари,
Всех румяным появленьем
Оживи и озари.
Аврора родилась 28 июля 1808 года в семье выборгского губернатора Карла Иоанна Шернваля. По одной из версий, в жилах её отца текла не финская, а шведская кровь. Для того времени это был весьма существенный факт. Напомню: многие мировые державы не одно десятилетие стремились вовлечь Финляндию в орбиту своего влияния. Но поначалу удача улыбалась лишь Швеции. И только в 1807 году, буквально за год до рождения Авроры, Финляндия наконец отошла к Российской империи.
К сожалению, век Карла Шернваля оказался очень короток. После его кончины на руках у молодой вдовы осталось трое детей: пятилетний мальчик Карл-Канут-Эмиль и двое маленьких девочек – Аврора и Эмилия. Но вскоре к бывшей губернаторше посватался барон фон Валлен. Он сразу после свадьбы всех детей своей жены перевёз в Гельсингфорс. Кстати, со временем барон приобрёл в Финляндии репутацию весьма влиятельного сенатора.
Из детей Шернваля Валлену меньше других хлопот доставлял пасынок. Карл-Канут-Эмиль, когда повзрослел, поступил в городе Або в университет. Потом, уже в 1825 году он записался на военную службу и несколько лет в качестве офицера Генштаба провёл при фельдмаршале графе Паскевиче-Эрвинском. Выйдя в 1836 году в отставку, потомок выборгского губернатора устроился к другу своего отчима – статс-секретарю Финляндии графу Ребиндеру.
Куда больше проблем барону Валлену доставляли падчерицы. Аврору и Эмилию очень рано начали прельщать балы. До них в Гельсингфорсе главную скрипку на всех светских приёмах играла молодая супруга финляндского генерал-губернатора и командира отдельного финляндского корпуса – графиня Аграфена Закревская. И вдруг у первой красавицы Финляндии появились сразу две соперницы. Десятки русских офицеров, прожигавших молодость на балах, воспылали желанием танцевать в первую очередь с сёстрами Шернваль и только потом с Закревской. Назревал грандиозный скандал. Валлен не на шутку испугался. Он побоялся, что из-за легкомысленного поведения его падчериц генерал-губернатор мог отказать ему в доверии.
Выход из ситуации неожиданно нашла сама Аврора. На одном из балов её сердце вдруг покорил 23-летний корнет Александр Муханов, служивший адъютантом непосредственно у Закревского. Она сразу перестала замечать ухаживания Евгения Боратынского, служившего в Нейшлотском пехотном полку. Муханов ей показался человеком более надёжным. Кстати, время показало, что гельсингфорсская красавица была права, когда отвергла Боратынского. Тот не только сразу смирился с тем, что ему дали отставку, но быстро подыскал Авроре замену. Солдат пехотного полка сломя голову бросился ухаживать за женой командира корпуса. «Раба томительной мечты» – так он назвал её в своих стихах. «Это роза, – утверждал Боратынский в письмах к Николаю Путяте, – это царица цветов, но поверженная бурею, её листья чуть держатся и беспрестанно спадают». Боратынский, видимо, надеялся, что Путята, будучи человеком, вхожим в дом финляндского генерал-губернатора, в случае чего, его защитит. Но уже через год с небольшим Боратынский одумался и поспешил жениться на Анастасии Энгельгардт.
Барону Валлену выбор падчерицы очень понравился. Ему хотелось, чтобы молодые как можно быстрей сыграли свадьбу. Однако Муханов чуть ли не в последний момент связывать себя узами Гименея отказался. Корнет решил, что должен готовить себя к карьере полководца, а женитьба исполнению его мечты могла только помешать. Развязку ускорил поступивший в Гельсингфорс приказ о переводе корнета в 29-й егерский полк. Окончательно с Финляндией Муханов распростился в 1825 году.
Когда Авроре исполнилось двадцать лет, к ней посватался её кузен граф Карл Маннергейм. Она сначала дала молодому графу надежду и даже успела с ним пококетничать, но потом почему-то ответила кузену категорическим отказом.
Иначе поступила её сестра Эмилия. В мае 1828 года она с радостью приняла предложение от графа Владимира Мусина-Пушкина. Эмилию не смутил тот факт, что её избранник был замешан в восстании декабристов. Да, 14 декабря 1825 года Мусин-Пушкин на Сенатской площади отсутствовал (граф в это время по делам находился в Могилёве). Но, как установило следствие, он состоял в тайном обществе. После ареста его шесть месяцев продержали в Петропавловской крепости, а потом сослали в Петровский пехотный полк, дислоцировавшийся в Гельсингфорсе.
Вскоре после свадьбы Мусин-Пушкин получил новое назначение и уехал на Кавказ, где впоследствии ему за проявленное мужество вручили два ордена.
Кстати, позже, уже в 1839 году в Эмилию чуть не влюбился Михаил Лермонтов. Он даже посвятил ей одно из своих стихотворений. Как утверждал поэт:
Графиня Эмилия –
Более, чем лилия,
Стройнее её талии
На свете не встретится.
И небо Италии в глазах её светится.
Но сердце Эмилии
Подобно Бастилии.
Эмилия сохраняла верность Мусину-Пушкину.
Пока сестра устраивала личные дела, Аврора продолжала блистать на гельсингфорсских балах. В 1830 году её на одном из личных приёмов заметила и оценила семья императора. Старшей падчерице барона Валлена даже хотели пожаловать титул фрейлины. Оставаться после этого в Гельсингфорсе Аврора уже не видела смысла.
Спасибо Эмилии. В 1831 году император наконец окончательно простил её мужа, разрешил ему выйти в отставку и поселиться в Москве и Петербурге. Мусины-Пушкины не стали возражать, чтобы к ним в Петербург переехала и Аврора.
Сёстры-красавицы сразу очаровали весь столичный свет. Первым не удержался Павел Вяземский. В письме своему другу Александру Тургеневу он заметил: «Здесь проезжала финляндская красавица Аврора Дурная погода и хорошенькое лицо её, а к тому же имя, которое ей по шерсти, так в рот и влагали стихи. Заставь их пропеть кому- нибудь. Музыка очень мила.
Нам сияет Аврора,
В солнце нужды нам нет:
Для души и для взора
Есть и пламень, и свет…»
Уточню: музыку к этому романсу сочинил граф Михаил Виельгорский.
Вяземского потом дополнила Александра Россет. Она до своего замужества, как и Аврора Шернваль, тоже была фрейлиной при дворе, а в 1832 году вдруг быстро сыграла свадьбу с Н.М. Смирновым и сразу переехала на дачу на Каменном острове. «К нам часто ездил секретарь прусского посольства граф Гаген, – вспоминала Смирнова-Россет. – Геккерн также часто ездил. Рядом с ними жила графиня Пушкина-Урусова и давала вечера; муж её был обжора и давал обеды. Тут явилась в свет Аврора в полном цвете красоты. Особенно у неё был необыкновенный цвет лица и зубы как жемчуг. Виельгорский сочинил мазурку – «Mazurka d’Aurore» на слова «Песни» П.А. Вяземского. Сестра её Emilie была хороша и ещё милее Авроры. Она вышла замуж за графа Владимира Пушкина; она была очень умна и непритворно добра, как Аврора; в Петербурге произвели фурор её белокурые волосы, её синие глаза и чёрные брови».
Позже глаз на двух сестёр-красавиц положил Александр Пушкин. До нас дошёл набросок, сделанный в конце 1832 года князем Григорием Гагариным с натуры в гостинице Демута. На этом рисунке великий поэт красовался в окружении Эмилии и Авроры (рядом ещё стояли муж Эмилии и брат художника – Евгений Гагарин). Если верить наброску, Пушкин явно рассчитывал покорить все три женских сердца.
А чуть позже Аврора неожиданно встретила свою первую любовь – Александра Муханова. Она думала, что уже ничто не оживит её прежние чувства к этому человеку. Также полагал и Муханов. После отъезда из Финляндии он всё делал для того, чтобы побыстрей забыть эту женщину. Его близкий друг и сослуживец по отдельному финляндскому корпусу Николай Путята в ноябре 1825 года писал Боратынскому, что Муханов «живёт домком, много читает, жалуется на хандру и оживляется одними финляндскими воспоминаниями; однако ж признаётся, что страсть к Авроре очень поуспокоилась. Всё проходит!» Впрочем, Боратынский это и без Путяты видел. В январе 1826 года он, оказавшись в Москве, сообщал приятелям: «Я довольно часто вижу Александра Муханова. Кажется, что любовь его к Авроре очень поуспокоилась». А на поверку выяснилось, что ничего не забылось.
Бывший корнет дослужился до полковника. Но мечта дорасти до крупного военачальника у него уже пропала. Бесконечные войны принесли ему одни разочарования, а тяжёлые болезни надломили всю душу. Муханову захотелось вернуться к своему давнему увлечению литературой.
В начале 1834 года Муханов и Шернваль тайно обручились. До нас дошла единственная записка Авроры к своему жениху, которая свидетельствует о накале их чувств. Аврора писала: «В твоих собственных интересах, мой дорогой Александр, я посылаю тебе лишь несколько слов, чтоб не утомлять твои красивые глаза, которые я надеюсь поцеловать завтра при их пробуждении. Эмилия больше уже не беспокоится о Володе, но зато теперь я беспокоюсь о тебе, потому что слышала от Грипенберга, что ты чувствуешь себя сегодня хуже. Завтра я прилечу в твои объятья, а до того посылаю тебе самый нежный из поцелуев, которые ждут тебя от преданной тебе Авроры. 8 часов вечера».
Аврора хотела, чтобы свадьба состоялась в доме отчима в Гельсингфорсе. Но почти сразу после её отъезда в Финляндию Муханову стало очень плохо. 20 августа 1834 года его не стало.
Аврора, когда узнала о смерти любимого человека, тут же отправилась во Владимирскую губернию, где находилась родовая усадьба Мухановых. В селе Успенское она вместе с четырьмя незамужними и очень богомольными сёстрами Муханова провела всю осень 1834 года и большую часть зимы 1835 года. Но правильно говорят: беда не ходит в одиночку. Вскоре при смерти оказалась младшая сводная сестра Авроры – Софи. Одновременно тяжело заболела другая сестра – Алина, не могшая простить измены своего жениха. Поэтому весной 1835 года Аврора вновь вернулась в Финляндию, чтобы хоть как-то утешить мать и отчима.
В Тресчанде Аврора пробыла вплоть до наступления 1836 года. А потом поступил вызов в Петербург. Аврору назначили придворной дамой к императрице Александре Фёдоровне и поселили в Зимнем дворце.
Вскоре судьба свела Аврору с Павлом Демидовым.
Есть две версии их романа. Одна даже не прозаическая, а скорее прагматическая. Якобы император был страшно недоволен тем, что члены одной из самой богатой в России семьи Демидовых тратили сумасшедшие деньги в основном за границей. Николай Первый боялся, как бы демидовские миллионы навсегда не осели в Европе. Братья Демидовы – Павел и Анатолий – действительно в 1830-е годы в России появлялись лишь наездами. Но главное – никто из них не спешил жениться. По слухам, которые доходили до Петербурга, братья крутили романы с разными европейками. Получалось, что в случае чего несметные богатства демидовской семьи запросто могли бы уплыть во Францию или Италию. Чтобы этого не произошло, императорский двор очень хотел побыстрей женить на какой-нибудь русской подданной хотя бы Павла Демидова, а потом попытаться остепенить и его младшего брата Анатолия. В общем, интрига была закручена ещё та. И в ней Николай Первый особую роль отвёл Авроре Шернваль.
Другая версия более романтическая. Если ей верить, дело обстояло несколько иначе. Якобы русский царь в какой-то момент стал к Авроре неровно дышать и про это быстро прознала императрица. Чтобы избежать скандала, в императорском доме решили фрейлину поскорее выдать замуж. Павел Демидов просто в это время первым подвернулся под руку.
Обрадовалась ли этому Аврора? Чтобы лучше понять тогдашнее настроение фрейлины, наверное, имеет смысл более подробно рассказать о её женихе.
Павел Демидов родился 6 августа 1798 года. Воспитание и образование он получил в Париже в лицее Наполеона. Когда началась война с французами, у него никаких сомнений не было: четырнадцатилетний подросток без раздумий сразу же записался в полк, сформированный на отцовские деньги, и вместе с ним принял участие в Бородинском сражении. Но потом он с военной службы ушёл и стал пропадать в основном в Европе. А вскоре до России дошли слухи, будто он и его младший брат превратились в прожигателей жизни. Про Анатолия, например, утверждали, будто тот говорил на всех языках, кроме русского, который он знал очень плохо. Не пощадили сплетники и Павла.
Да, братья ангелами не были, и жизнь они вели далеко не монашескую. Павел Демидов, к примеру, очень долго крутил роман с француженкой Аннет Боден, которая в 1824 году родила сына, значившегося потом по документам как Николай Меллин. Ближайшие родственники Демидова очень хотели этот факт сохранить в тайне. Возможно, они боялись, что Боден будет претендовать на часть демидовских миллионов. Но сам Демидов первое время сильно скучал по родной кровинушке. Чтобы как-то сгладить свою вину перед внебрачным сыном, он в 1831 году даже специально заказал немецкому мастеру Христиану-Даниэлю Рауху его мраморную фигуру.
Вообще же всерьёз Павла Демидова отрезвила лишь кончина в 1828 году отца. Он сразу как-то изменился. Видимо, понял, что ответственность за всё богатейшее демидовское хозяйство теперь легла на его плечи.
Сегодня из всех деяний Демидова помнится прежде всего его участие в поддержке академических проектов. 17 апреля 1831 года, в день рождения покойного государя императора Александра Николаевича, Демидов решил учредить премии по 20 тысяч рублей «за лучшие по разным частям сочинения в России» и по 5 тысяч – «на издание увенчанных академией рукописных творений». Но сколько добрых дел он сотворил и в других областях!
В том же 1831 году Демидов стал гражданским губернатором в Курской губернии. На время его правления пришлась страшная беда: губернию охватила эпидемия холеры. Сколько начальников растерялись, а то и просто сбежали с места происшествия. А Демидов не дрогнул. Как бы тяжело ни было, он ведь остановил натиск эпидемии.
Но долго оставаться у власти Демидову не позволило здоровье. В 1834 году он попросился в отставку.
Под занавес своего правления ему удалось установить в Курске памятник поэту Богдановичу.
Знала ли обо всём этом Аврора? Скорее всего, да. Если верить современникам, она сначала Демидова отвергла. Сошлюсь для примера на мемуары дочери Николая Первого – королевы Вюртембергской Ольги Николаевны. Царственная особа утверждала: «Поль Демидов, богатый, но несимпатичный человек, хотел на ней жениться. Два раза она отказала ему, но это не смущало его, и он продолжал добиваться её руки. Только после этого, как maman поговорила с ней, она сдалась…».
Так что же? Выходит, Аврора принесла себя в жертву? Или она в итоге не смогла устоять перед богатствами жениха?
Но я думаю: всё было иначе. Просто Аврора Демидова пожалела. Да, он был безумно богат. Но в жизни он оставался совершенно несчастным человеком. И никто его очень долго не понимал. А Аврора проникла в его душу и потом полюбила.
Сначала Демидов и Шернваль хотели сыграть свадьбу в октябре 1836 года. Но буквально накануне назначенного дня у жениха в очередной раз обострился ревматизм сустава. Поэтому церемонию бракосочетания решили на пару недель отложить. Однако существенного улучшения здоровья не наступало. Дальше тянуть со свадьбой тоже становилось неприлично. В итоге было принято соломоново решение: жениху предложили весь обряд венчания провести в полуинвалидном кресле.
Сама свадьба проходила в Гельсингфорсе. Утром Демидов подарил своей невесте ослепительную шкатулку из золота и платины, добытых на уральских рудниках, и уникальный в пятьдесят три с половиной карата алмаз, носивший имя одного из французских баронов – Санси.
Как утверждали знающие люди, этот алмаз имел многовековую историю. Когда-то он был найден в Восточной Индии, но потом камушек кто-то из путешественников доставил в Европу. Однажды алмаз попался на глаза Карлу Смелому. Поражённый формами и размерами камня, знаменитый полководец отдал три тысячи франков, лишь бы алмазу придали нужную огранку, после чего бриллиант украсил его шлем. Но вскоре Карл Смелый пал смертью храбрых в битве при Нанси. Доспехи полководца достались одному из мародёров. С тех пор алмаз пошёл гулять по рукам бродячих торговцев, пока его не прибрали люди португальского монарха Антона, который в свою очередь уступил бриллиант французской знати. И в итоге владельцем необыкновенного камушка стал барон Николай Гарлей Санси. Его семья хранила эту драгоценность почти сто лет. Но в 1588 году родственники барона не устояли и откликнулись на просьбу французского короля, который хотел жемчужину на время заложить, чтоб на появившиеся деньги продолжить вербовку рекрутов. Доставить королю алмаз семейство Санси поручило одному из самых надёжных слуг. Но того по дороге убили. Впоследствии оказалось, что слуга, когда увидел разбойников, успел доверенное ему сокровище проглотить. Позже из желудка несчастного слуги бриллиант перекочевал в дом Генриха IV. Затем владелицей камня стала Мария Медичи, потом он попал к английскому королю Якову II и наконец украсил корону Людовика XVI. А потом алмаз вновь надолго исчез. В очередной раз он воскрес из небытия аж в 1830 году. Камушек странным образом очутился в руках одного из парижских ювелиров, который был не прочь его продать. Но долго покупателя искать не пришлось. Алмаз сразу приглянулся Павлу Демидову. Он выложил за бриллиант 500 тысяч франков, по сути, отдав зарплату рабочих всех своих заводов сразу за пять лет. Однако вскоре после сделки по Парижу пошли гулять слухи, что ювелир никаких прав распоряжаться драгоценностями не имел. Камень, как выяснилось, принадлежал не ему, а герцогине Беррийской, которая вела свою игру. Дело закончилось тем, что Демидов дал герцогине громадную взятку, лишь бы алмаз Санси остался у него. Но вот после свадьбы у камня появилась новая хозяйка – Аврора, но уже не Шернваль, а Демидова.
Вскоре после бракосочетания Павел Демидов решил сделать жене ещё один подарок, заказав Карлу Брюллову её портрет. Семья Демидовых уже давно сотрудничала с этим живописцем. Ещё в 1831 году Брюллов взялся писать портрет Демидова-младшего – Анатолия. Он хотел изобразить его в боярском костюме, скачущим верхом на лошади по тайге, и даже сделал несколько набросков. Однако сам Демидов, когда услышал от художника рассказ о гибели Помпеи, тут же уговорил живописца всё бросить и заняться только помпейским сюжетом. Позже картина Брюллова «Последний день Помпеи» стала классикой русского изобразительного искусства.
Кстати, Брюллов хорошо знал и других родственников жены Павла Демидова. Он, в частности, одно время поддерживал тесные отношения с мужем сестры Авроры, Эмилии, с Владимиром Мусиным-Пушкиным. Художник ещё придумал ему прозвище: «Семинотный». Он считал этого человека очень цельным и гармоничным, как семь звуков, составляющих основу музыкального лада – гамму, и позже написал его изумительный портрет, придав ему дух этакой смятённости.
Понятно, что к заказу Павла Демидова Брюллов отнёсся с радостью. Он сразу оценил как необычную красоту Авроры, так и её незаурядный ум.
Работа началась почти сразу после свадьбы Демидовых. «9 дек 1836 г., – писал в своём дневнике Александр Тургенев. – Был у Брюллова, видел портрет Авроры». Уточню: художник показал Тургеневу тогда не готовое полотно, а только первые наброски, но и они привели его товарища в неподдельное изумление, быстро переросшее в восхищение.
Как протекала работа над портретом жены Демидова, об этом потом подробно рассказал в своих дневниках ученик Брюллова – Аполлон Мокрицкий. Я приведу только одну запись, за 27 февраля 1837 года. Художник сообщал: «Сегодня зашёл я к Брюллову на минуту, а пробыл у него часа три; застал его за работой: он оканчивал портрет г-жи Демидовой, урождённой баронессы Шернваль. Сперва занялся он головой; интересно и чрезвычайно поучительно было видеть, как приступал он к делу. Пройдя легко столовым ножом по портрету, он согнал с него некоторые неровности красок, потом, промаслив слегка, начал полукорпусно и кое-где лессировкой проходить голову; с каждым мгновением голова теряла материальность красок и как бы облекалась телом; голубые глаза загорелись блеском, на щеках заиграл румянец, и малиновый рот принял какую-то бархатность – что весьма трудно в механизме живописи; роскошный бюст, также облекаясь в красоту прозрачных полутонов, казалось, начал колыхаться под волшебной кистью, вдыхавшей в него жизнь. При этом труде работал он смело, но осторожно; когда же начал проходить костюм, то, право, дух захватывало от удивления к этой смелости и самоуверенности, с которой распоряжался гениальный художник: на плечи набросил он соболий палантин; притерев битюмом с баканом, начал мягкой, полуистёртой кистью наносить серебристые массы этого пушистого меха, а другой с тёмной краскою, кое-где в глубоких складках стал как бы вдавливать его; мех мялся и нежные волоски то ложились гладко, то на изломах складок торчали по направлению перегиба. Видал я, как и другие пишут мех, но сколько же и труда положено на какой-нибудь воротник шубы, доведённой, наконец, до того, что шуба лучше лица того, у кого она на плечах. Нет, это не живопись! У Брюллова аксессуар, как бы ни был натурален, никогда не пересилит главного. В его портретах прекрасные меха, атлас, бархат и самые металлические вещи, при всей своей прелести и блеске, всегда уступают первенство голове и рукам, можно сказать, настолько, насколько они ниже человеческого лица в самой натуре…».
Как складывались отношения в семье Павла Демидова после свадьбы? Среди историков тут нет единого мнения. Так Игорь Шакинко, автор выпущенного в 2001 году в Екатеринбурге исторического повествования «Демидовы», почему-то решил, будто Демидов всячески свою супругу унижал. Он непонятно на основе каких источников пришёл к выводу, что хозяин семьи якобы растратил все силы в молодости и вроде бы поэтому долго не мог зачать наследника. Но, похоже, Шакинко оказался жертвой непроверенных слухов.
Во всяком случае, современники Шернваль были в своих оценках не столь однозначны. К примеру, у младшего брата первого жениха Авроры – Владимира Муханова было больше оснований ненавидеть Демидова. Но как он тактично в 1838 году в своём дневнике охарактеризовал отношения бывшей фрейлины императорского двора и хозяина тагильских заводов. По его словам, Аврора «могла не любить своего мужа и, выходя за него, переносить свои думы в прошлое; но тяжело сознавать, что достаточно соединить свою судьбу с другим, чтобы увидеть его похищенным. Эта женщина совершенство, она, кажется, обладает всем для счастья: умна, добра, чиста сердцем, красива, богата».
Выйдя замуж, Аврора продолжала блистать на петербургских балах. Сначала она всех затмила на вечере у князя Бориса Юсупова. Как вспоминала дочь вице-президента Академии художеств Ф.П. Толстого – Мария Каменская, Юсупов устроил даже не приём, а конкурс женской красоты. Она писала: «Этот бал изобиловал красотою женских лиц и богатством туалетов. Не говоря уже о патентованной красавице графине Завадской, рождённой Влодек, которая как всегда убивала всех своею царственной холодною красотой, но и, кроме неё, было много прелестных женщин, и между ними выдавалась миловидностью и красотою Демидова, рождённая Шернваль. На этом бале она обратила на себя внимание всех оригинальностью своего наряда: неизвестно почему, вероятно, из чувства противоречия, при её баснословном богатстве она явилась на этот блистательный бал в самом простеньком креповом платьице, без всяких украшений и только на шею повесила себе на тоненькой чёрной бархотке (по-детски) бриллиантовый крест всего из пяти камней».
Потом, в феврале 1837 года, Аврора потрясла своей красотой всю петербург-скую знать на балу у Барантов. Как потом рассказывал в письме к Эмилии Мусиной-Пушкиной князь Павел Вяземский, «сестра же ваша так и блистала бриллиантами. Над челом у неё было солнце, но оно не могло затмить сияние Авроры». А уже после приёма у Барантов молодая жена владельца уральских заводов успела весь императорский двор очаровать на большом балу у Браницких.
Но стоило мужу Авроры почувствовать себя хуже, она без раздумий махнула на все балы рукой. Главное для неё стало здоровье супруга. Уже летом 1837 года Демидовы выехали в Германию. Им сказали, что лучше всего ревматизм сустава лечат на немецких курортах. Но Германия облегчения не принесла. И тогда они перебрались в более для Павла Демидова привычную Флоренцию.
9 октября 1839 года наконец у них в Веймаре родился наследник, который в честь отца был назван Павлом. Но счастье продолжалось недолго. Весной 1840 года старший Демидов собрался из Брюсселя во Францию. В дороге ему стало плохо. Развязка наступила 25 марта в Майнце. Врачи констатировали, что Демидов умер от болезни лёгких.
Сначала его тело было привезено в Петербург. Похороны состоялись в Александро-Невской лавре. Но в 1875 году семья приняла другое решение: перевезти прах Павла Демидова в Нижний Тагил.
После похорон Аврора шесть лет носила чёрное вдовье платье. Это к дискуссии историков о том, как она относилась к своему первому мужу. Конечно же, Аврора его очень любила, ценила и пыталась всячески оберегать от всевозможных потрясений. И Павел Демидов при жизни отвечал ей тем же – пылкой страстью и всемерной поддержкой.

(Продолжение следует)
Вячеслав ОГРЫЗКО