ПОЭЗИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ВИНОВАТОСТИ

№ 2007 / 47, 23.02.2015

Не скрою: я очень ценю стихи Лиснянской за их классическую простоту, но главное – за чувства. Когда-то поэтесса написала
Не скрою: я очень ценю стихи Лиснянской за их классическую простоту, но главное – за чувства. Когда-то поэтесса написала:

Только память глядит, существуя двояко:
Сверху в виде звезды, снизу в виде креста.

И каждый до сих пор находит в этих словах созвучия своей судьбе. Лиснянская уже давно в своих стихах всё предугадала и предсказала. Вот её стихи 1967 года:

Такое время адово
На нынешней Руси –
Проси не у богатого,
У бедного проси.
Наглядны все прозрения,
Все истины просты, –
Не у святых прощения,
У грешников проси.

А что? Разве после этого у нас что-то изменилось?

Инна Львовна Лиснянская родилась 24 июня 1928 года в Баку. Её отец – Лев Лиснянский был военврачом. Это ему уже в 1975 году любящая дочь посвятила следующие строки:

Мой отец – военный врач,
Грудь изранена.
Но играй ему, скрипач,
Плач Израиля!
Он за музыку, как пульс,
Нитевидную,
Отдал пенсию, клянусь,
Инвалидную.
Он, как видишь, не ловкач –
Орден к ордену,
Но играй ему, скрипач,
Не про родину.
Бредит он вторую ночь
Печью газовой.
– Не пишись еврейкой, дочь, –
Мне наказывал.
Ах, играй, скрипач, играй!
За победою
Пусть ему приснится край
Заповеданный!
За него ль он отдал жизнь
Злую, милую?
Доиграй и помолись
Над могилою.

Мать поэтессы звали Раиса Сумбатовна Адамова. Она происходила из армянского рода и была инженером.
Впрочем, в довоенном Баку национальность родителей не играла определяющей роли. «Пятым пунктом» семье Лиснянских стали тыкать позже.
Первым серьёзным испытанием для будущей поэтессы явилась Великая Отечественная война. Она долго не могла успокоиться после развода родителей. Потом надо было как-то выкарабкиваться из нищеты. Затем её чуть не свалил туберкулёз. А там ещё друзья подкачали. Из-за них девчонку несколько раз таскали в НКВД, чекисты хотели дознаться, кто ж из бакинских подростков действительно проявлял нелояльность к маршалу Сталину. И при этом Лиснянская успевала выхаживать раненых в бакинских госпиталях.
Теперь что касается стихов. Лиснянская стала писать их с тринадцати лет. Когда она заканчивала школу, друзья первые её поэтические опыты отправили в Литинститут.
Но бакинская красавица, с блеском пройдя творческий конкурс, в последний момент почему-то от сдачи вступительных экзаменов отказалась, несмотря на долгие и настойчивые уговоры Николая Тихонова. Лиснянская потом предпочла поступить в Бакинский университут. Но уже через год она от поэта Григория Корина родила дочь Елену, которая впоследствии стала неплохой художницей и писательницей.
Первый сборник стихов «Это было со мною» Лиснянская выпустила в Баку в 1957 году. Спустя год молодую поэтессу заметили и оценили уже и московские издатели, давшие дорогу второй её книге «Верность». Только после этого бакинская красавица решила, что вот теперь пора и Москву покорять, и в 1960 году она вместе со своим первым мужем поэтом Григорием Кориным поступила на Высшие литературные курсы.
Однако удача вскоре от поэтессы отвернулась. Цензура сильно придралась к её четвёртому сборнику «Из первых уст». Главный редактор издательства «Советский писатель» Борис Соловьёв уже на стадии вёрстки потребовал изъять чуть ли не половину стихов, а другую часть согласился напечатать только при условии внесения существенных правок. Лиснянская, скрепя сердце, согласилась на компромисс. Но среди издателей о ней уже пошла гулять слава как о крамольном авторе. Поэтому новых заявок от поэтессы долго никто не принимал. Сопротивление издателей она сломила лишь в 1978 году, когда ей с некоторыми купюрами, но всё-таки дозволили выпустить пятую книгу стихов «Виноградный свет». А уже через год вокруг имени Лиснянской вспыхнул новый грандиозный скандал.
На этот раз поводом для гонений против поэтессы стало появление семи её стихотворений в неподцензурном альманахе «Метрополь». Спасти Лиснянскую от расправы вызвался Семён Липкин, впервые познакомившийся с опальной сочинительницей ещё в 1967 году. Лично у него тогда всё было прекрасно. Он имел огромное количество заказов на баснословно оплачиваемые переводы национальных эпосов и прочное положение в обществе. Защита авторов «Метрополя» грозила ему моментальным лишением всех материальных благ. Тем не менее поэт сделал свой выбор. В своём открытом письме он заявил: «Я не берусь определить масштабы поэтического дарования Инны Лиснянской, но очевидна истинность этого дарования. Её сборник «Виноградный свет», вышедший в прошлом году, не вызвал откликов в печати, но знатоки поэзии его заметили и оценили чрезвычайно высоко. В сборнике есть то, что делает стихотворца поэтом: гармония мысли и чувства. Семь стихотворений Инны Лиснянской, отвергнутых (в числе других девяноста!) издательством и помещённых в альманахе, ретроспективно обогащают содержание «Виноградного света» и наше представление о поэте. Среди ярлыков, наскоро приклеиваемых к «Метрополю» (серость, пошлость, секс), есть и такой: богоискательство. Видимо, этот ярлык предназначен прежде всего Лиснянской. Нужно ли возразить ярлыковедам, что поэзия испокон веков занята такого рода исканиями, испокон веков тяготеет к трансцендентности – и даже в том случае, если считает себя атеистом. По пути таких исканий направили русскую поэзию Ломоносов и Державин, и мы видим на этом пути и наших старших современников – Бунина и Блока, Есенина и Пастернака. Сама просодия русского стиха, как и просодия стиха латинского или древнееврейского, – молитвенная. Изменить или разрушить её невозможно, как ни старайся» (цитирую по газете «Литературная Россия», 2003, 30 мая).
Но вмешательство Липкина, который впоследствии стал мужем Лиснянской, литературных функционеров не отрезвило. И тогда Лиснянская написала заявление о своём выходе из Союза писателей. Правда, литгенералы этот демарш мужественной женщины постарались замолчать.
Лиснянскую, да и Липкина тоже, начали всячески выталкивать в эмиграцию. О её тогдашнем настроении можно судить хотя бы по этим строкам:

Слыть отщепенкой в любимой стране –
Видно, железное сердце во мне.

От выезда за границу Лиснянская категорически отказалась. Как она писала:

Что я увижу в часы одиночества?
Птиц перелётных кочевничье зодчество,
Жизнь без младенчества,
Воздух без имени, почву без отчества,
Дым без отечества.

Но за это Лиснянскую лишили на многие годы права печататься на родине. В 1980-е годы её книги выходили лишь за границей. И писали о ней только на Западе. У нас её имя находилось под строгим запретом.
Чего же боялись советские идеологи? Лиснянская ведь никогда не призывала народ к свержению режима. Скорее всего, власть не могла простить поэтессе её большого таланта. Ну как же: перед какой-то Лиснянской вдруг начал расшаркиваться другой отщепенец – Бродский. Недобитый тунеядец взял да и заявил 8 февраля 1983 года в интервью газете «Русская мысль», что Лиснянская – «совершенно замечательный лирик, особенно в коротких стихах – это стихи чрезвычайной интенсивности. Из всех русских поэтов, которых я знаю на сегодняшний день, Лиснянская, может быть, точнее, чем кто иной, пишет о смерти А это ведь одна из самых главных тем в литературе». Правда, позже Липкин слегка поправил нобелевского лауреата, сказав, что стихи Лиснянской – это скорее поэзия чрезвычайной виноватости. Но какая разница была для советских цензоров: поэзия чрезвычайной интенсивности или виноватости?!
Повторю, власть не сломала Лиснянскую. Но она испугала её дочь Елену Макарову, в 1990 году эмигрировавшую в Израиль. В том же 1990 году Лиснянскую наконец начали широко печатать в России.
Позже творческий путь поэтессы детально проследил Станислав Рассадин. Он решил, будто Лиснянская «вознамерилась заполнить явственную пропасть между Цветаевой и Ахматовой. Цветаевка по открытости темперамента, имеющая право повторить за Цветаевой: «Я любовь узнаю по боли», Лиснянская прошла путь к Ахматовой как антиподу Марины Ивановны в отношении сдержанности в изъявлении чувств. Ушла от дисгармоничности, от безмерности к мере, к гармонии, не утратив внутреннего – до старости, до дрожи – накала: «Я и время – мы так похожи! / Мы похожи, как близнецы, / Разноглазы и тонкокожи… / Ну, скажи, не одно и то же / Конвоиры и беглецы?! / …Преимущества никакого / Ни ему не дано, ни мне, / Лишены очага и крова, / Мы бежим, как за словом слово / В обезумевшей тишине» (цитирую по книге С.Рассадина «Советская литература. Побеждённые победители», СПб., 2006).
Ну а в какой-то момент о Лиснянской грянул буквально целый вал публикаций. Так, в 2003 году свою формулировку предложила Татьяна Бек. Она написала: «Поэтика И.Лиснянской – жанровая новизна, гремучая смесь современного жаргона и фольклорной лексики, сложная и пластичная система рифмовки». Потом критик Игорь Шайтанов добавил: «Поэзия Лиснянской на протяжении многих лет оставляет впечатление трагической героини, пребывающей в поиске трагических обстоятельств» («Арион», 2005, № 4).
Никто не спорит: конечно, время, в которое творила Лиснянская, было непростым. Кого оно только не перемололо! Драм и трагедий хватило на всех. Но Лиснянская не только находилась «в поиске трагических обстоятельств». Её поэзия – это поэзия духа. Это поэзия веры. Сила стихов Лиснянской – не в жанровой новизне. Здесь я быстрее соглашусь с Ольгой Постниковой, которая увидела в книгах Лиснянской «полнозвучье евангельских идей, преломляющихся в надежды и упования двадцатого века». Я думаю, именно поэтому Солженицын в 1999 году решил удостоить поэтессу премией своего имени.
Кстати, Солженицын ещё в 1993 году, прочитав томик избранных сочинений Лиснянской, написал в своей «Литературной коллекции»: «Сборник Лиснянской поражает, увлекает с первых же стихов. Всегда – напряжённое чувство, а если покой (редко) – то глубинный. Ничего искусственного, никакой позы – отсердечная искренность. Душа её дрожит, а стих – в свободном лёгком дыхании, и плотен, и безупречен поэтической формой. Не теряя естественности – интонация часто певучая. И чувства-то она передаёт лаконично, малыми деталями, иногда вторичными, третичными, исчезающими намёками, ничего прямо-грубо, как авторы нашего века ломятся назвать. «Лишь беглые взоры понятны». Стихи её – всегда коротки, и в них – законченная мысль, чувство, образ, а то и афористичные строки. За образами, за метафорами – нет никакой нарочитой погони, измышления их. Казалось бы: после Ахматовой и Цветаевой, после двух столь великих – как можно продолжить свою самобытность, и притом быть значительной и украсить русскую поэзию? А Лиснянской – это удалось, и видно, что не по заданной программе, а – просто, само по себе, как льётся».
Замечу, ещё до Солженицынской премии, Лиснянская в 1998 году получила Государственную премию России за сборник «Из первых уст».В. ОГРЫЗКО