Комментарий к письму Ненашева

№ 2008 / 5, 23.02.2015

Геннадий Ненашев – некогда известный северный прозаик. Работал на Чукотке плотником, столяром. Сам сибиряк. В Анадыре закончил школу рабочей молодёжи, получил аттестат зрелости, позже поступил заочно в Дальневосточный университет, на факультет журналистики. Начал писать, показывал мне – мы дружим уже сорок лет. Однажды, выслушав его очередную житейскую байку, категорически настоял ему самому всё изложить на бумаге. С этого пошло его громко-звонкое писательство. Он мою причастность к его творчеству не только не скрывает, но и при случае костерит меня за то, что я ввергнул его в этот ад сочинительства. Да и я нисколько не горжусь, что сделал его писателем: он бы и сам дошёл…
Для Гены, паренька из полуголодного детства, открылся огромный новый мир. Стали выходить в Магадане книги, его здорово поддержал владивостокский критик Сергей Крившенко. К нему на квартиру в Анадыре зачастили всякие теле- и киностудии. Его полюбили московские мэтры от литературы, там он получил писательский билет, публиковался в «толстых» журналах, становился победителем разных журнально-газетных конкурсов. Известный скульптор Ксения Болдырева, фамилия по мужу, забыл подлинную , изваяла его прекрасный бюст, который величественно (и совершенно вызывающе для деревни, где он живёт) красуется на его письменном столе. Он закончил ВЛК. Появилась даже некоторая заносчивость, о чём одна анадырская радиожурналистка довольно верно заметила: «Рановато сел Гена за письменный стол в собственном кабинете, надо бы ещё пару лет пописать на подоконнике, скрючившись вдвое». А квартиру большую он получил в Анадыре, когда стал писателем. Инкрустировал ценными породами дерева входную дверь, сделал в комнатах невиданный ранее натяжной пол из ситца в цветочках.
Отбухав на Чукотке лет сорок, он уехал строить какой-то северный жилищный коооператив в деревне под Тулой. Кооператив развалился, Геннадий Ненашев ушёл с головой в строительство своего особняка. Угрохал на это годы, здоровье, деньги. Построил – залюбуешься! Но бросил писать. До сих пор не пойму – почему, видимо, сказалась перестройка, общий социальный настрой, может быть, обычная лень. Очень жаль, конечно.
Последние тридцать лет мы непрерывно переписываемся. Не просто: как здоровье, сколько выпито, кто из приезжих северян что рассказал, и так далее. Письма Геннадия, как правило, огромны. Пишутся неделями, а то и месяцами. Да и я не ленюсь, кому ещё подробно расскажешь о своих «окаянных» днях. Да и знаю, что иные мои письма для Гены – событие. Он их читает всем знакомым. Иногда (с его слов) катается от смеха под столом. А уж его «народные» письма хоть с ходу в книгу. Здесь надо сделать отступление. Ненашев вырос в шукшинской глубинке (теперь и евдокимовской), впитал эту уникальную среду, сочный язык, типажи. Вот в чём секрет успеха его прозы.
Вообще, Ненашев человек въедливый, порой занудный, придирчивый. Помните рассказ Шукшина о том, как ученик пристал к учителю с досадой-открытием: кто же едет в летящей тройке, и кто любит быструю езду? Оказывается, прохвост Чичиков…
Гена, подобно шукшинскому герою, писал мне в разных письмах, буквально:
«В день Победы в приподнятом, лихом настроении сажаю картошку… Наворачиваются строки: ««Его зарыли в шар земной, а был он лишь солдатом»… Это Сергей Орлов. Слава о нём такая пошла: «Вот как стихи писать надо!» А у меня отец погиб сержантом. Ну, я даже копать бросил и запоздало подумал: нет, так писать не надо. Это ж, если подумать, пошлятина и кощунство. Это ж какую честь оказали – солдата в шар земной! Ну а лейтенанта или капитана в п… что ли засунули?! И каждому генералу по мавзолею ни гранита, ни кирпича не хватит. Да подумал бы автор этих строк, сам обгоревший в танке, что перед богом (не перед маршалом) люди все равны. Право на жизнь у всех одинаково. Ведь когда человек умер, о нём говорят, вот (Иван, Сидор, Флор) помер, но не зарыли в шар земной… А Орлов мужик-то и вправду незаурядный…»
Ещё пример.
«Идёт праздничный концерт в Кремлёвском дворце. Объявляется Лариса Долина – любимица публики. И завывает одну и ту же свою коронку: «А под пьяной луной ходит месяц хмельной»… Тут я не выдержал, спрашиваю свою Любу: «Ты видела когда-нибудь на ночном небосводе два светила?» Не поняла. Объясняю: «Месяц и луна – это одно и то же, только в разной фазе». Нет, не понимает. Ладно, автор стихов перебрал, но почему публика требует певицу на «бис»? Неужели она не понимает, что луна и месяц не могут одновременно плыть по небу?!».
Или…
«Я люблю петь. Вот запел под Утёсова: «Огни мои в топках совсем не горят»… А потом: «Дверь топки привычным толчком отворил, и пламя его озарило». Как озарило? ведь топка у тебя совсем не горела, ты только товарищу об этом жаловался».
И, наконец…
«Запел как-то вековую: «Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка тёмная была, одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра… А поутру они проснулись…» Погоди, думаю: шумел, значит, камыш, даже деревья гнулись, выходит, буря была. И ночь – хоть глаз коли. И вот в такую погоду они, выходит, среди камышей и гнущихся деревьев «гуляли до утра». И тут же: «А поутру они проснулись». Вот и вопрос: как же вы поутру проснулись, если «гуляли до утра»? Так спали или гуляли?»
Очень интересен в том же давнем письме вот такой отрывок: «Аршак опубликовал воспоминания, когда он и Юрий Кузнецов были на Колыме в творческой командировке. Аршак пишет: «Классик задал нам каверзный вопрос: подобрать рифму к слову «Колыма». Для Аршака и вправду, видать, это оказалось делом каверзным. Да в бога ити! Ну, дай я тебе, члену союза и зав. поэзией, подскажу: «Колыма – сойти с ума; нищего сума; и поведала кума, что такое Колыма; там была и Фатима.. Ну, ежели совсем точнее и круче, то… «тьма, кутерьма, тюрьма». Вот каверзный вопрос и разрешён, товарищ поэт».
Надо сказать, в те годы (это середина 90-х) Геннадий Ненашев «Литературную Россию» совсем не жаловал – доставалось всем её сотрудникам, многим авторам. Но потом стало больше добрых слов…
«Славу Сукачёва я тоже с удовольствием прочитал, мы с ним хорошо знакомы, что и помешало мне свой рассказ в «ДВ» отправить. Вроде знакомством спекулирую… Понравился мне «Исходный материал» В.Фёдорова. Сжато, ёмко, сочно. А какая концовка – просто блеск! Молодец парень!».
«Ну а что касается альманаха, Володя, что сказать: жалко только, что серьёзному, глубокому, талантливому писателю Вячеславу Дёгтеву постелили под одной обложкой с Анной Козловой, с её «Удочкой»…
Дальше не цитируется, потому что идёт сплошной мат. И концовка в свой адрес: «Ладно, на хер всё! Тоже мне, нашёлся тульский Писарев, Белинский!»
Письма Геннадия Ненашева проницательны, исповедальны, покаянны, взыскательны, придирчивы… А в Новый год получил от него открыточку с приклеенным (в дополнение) кусочком бумажки, на котором были написаны такие слова: «Ежели это не бредни, что ты бросил курить, дак ты, Володя, хоть пить-то не бросай, хос-споди! Держись, сопротивляйся. Стерильный писатель – это же нонсенс! Друг, я верю в тебя!! Г.Н.»Письмо цитировал и комментировал Владимир ХРИСТОФОРОВ